Помощники бежали рядом, придерживая его за крылья — вот он оторвался от земли и взмыл в небо. Поворот, еще один — и они поднялись до оговоренных в контракте трехсот метров. Обернувшись, Орвилл увидел восторженные, слегка безумные глаза лейтенанта и понял, что молодой человек не в себе. Так бывает: новичок, поднявшись в небо, часто теряет ощущение реальности. Скорость большая — но ты ее не чувствуешь, не замечаешь и ветра. Орвилл заложил новый вираж, самолет попал в воздушную яму, но пилот тут же его выправил. Все в порядке, еще через несколько минут горючее подойдет к концу и можно будет идти на посадку. Он совершал это много раз...
Уилбер в это время делал то, что еще полчаса назад показалось бы ему невозможным. Он подал руку леди Черчилль, помогая ей сесть в фиакр, — полет намечен на завтра, а сегодня дама собирается показать Райту «маленький прелестный Ле-Ман, где она часто бывала».
Усаживаясь рядом, Уилбер недоумевал: какого черта он согласился на эту глупость — что ему до Ле-Мана, до этой леди Черчилль? Признаться себе в том, что она ему нравится, он не желал, с раздражением припоминая слова дамы о том, что в ее жилах течет кровь ирокезов.
Да, пожалуй, что так: в ней чувствуется что-то необузданное и дикое. Это не дейтонские девушки, которых нахваливала покойница мать: Эмили-де умница, а Мэри хорошая хозяйка, и к тому же в их роду все женщины исключительно плодовиты. Эта леди — не те курицы в юбках, из-за таких, наверное, и дрались на дуэлях… Они прокатились по городу, и леди Черчилль рассказывала чуть ли не о каждом доме — и у каждого, оказывается, была своя история.
Еще она говорила о себе: в двадцать лет по страстной любви Дженет Джером вышла замуж за младшего сына герцога Мальборо — их семьи были не в восторге от этого брака. Супруг скончался, и она вышла замуж во второй раз, за молодого офицера — капитана Корнуоллиса-Уэста, ровесника ее старшего сына. Уилберу очень хотелось спросить, сколько же ей, собственно, лет, но это было неприлично. Она тем временем поведала, что под занавес первого брака жила с мужем как с братом и путешествовала с ним, смертельно больным, по всему миру, возя в багаже свинцовый гроб… Уилбер подумал, что за откровенность нужно платить тем же, и пустился в объяснения, почему они с братом так и остались холостяками.
Девушка, которую он любил в юности, очень хотела за него замуж, но все его время было отдано увлечению полетами. К тому же все, что они с Орвиллом зарабатывали, уходило на эксперименты, материалы для постройки планера, поездки в Китти-Хок. Подружка подождала, да и вышла за другого. Они же с братом по-прежнему жили в отцовском доме, ремонтировали велосипеды и мечтали о самолете. На самом деле в семье их трое: третий член семейного союза и незаменимый помощник — сестра Катарина. Она следила, чтобы Орвилл и Уилбер были сыты и обстираны, выслушивала, как идут дела. Иногда разговоры о самолетах сильно допекали Катарину. Однажды, когда за обедом разгорелся очередной спор о форме пропеллера, сестра вскочила из-за стола и пригрозила, что если это немедленно не прекратится, она уйдет из дома. Конечно, Катарина никуда не ушла, и когда Уилбер собрался в Париж, она продала и заложила все — и дом, и землю, чтобы брат смог оплатить путешествие во Францию, помощников, аренду — всего и не перечесть…
Вскоре Катарина должна приехать в Париж, и если леди Черчилль задержится в городе, он познакомит ее с сестрой.
Прогулка затянулась до вечера. Они сидели на террасе кафе, и Уилбер вспоминал, как после многочисленных испытаний самолета в Китти-Хок они с братом решили перенести полеты в Дейтон. Президент городского банка не возражал против полетов над своим полем, смущало его лишь одно обстоятельство:
— Парень, да ты же распугаешь мне коров!
Орвилл поклялся, что перед взлетом и посадкой кто-нибудь будет отгонять коров в сторону, и постепенно они привыкнут к шуму мотора.
