Гиммлер, до сих пор бывший одним из самых рьяных его поклонников, больше не звонил, а его секретари говорили, что шеф занят и свяжется с господином Хануссеном позже. Это было плохо — он собирался просить своих друзей из СА и СС, чтобы они убедили банки дать ему кредит: деньги были нужны для покупки газетной империи вовремя эмигрировавшего Моссе. Она могла уплыть из рук, решать надо было сейчас, а его друзья молчали, и это ему не нравилось.
Кое-что, впрочем, обнадеживало: Джино сказал, что ему звонила Хейди, старая знакомая, одна из его многочисленных девушек. Они расстались друзьями, сейчас Хейди работала у Эрнста Рема, в секретариате штаба штурмовых отрядов. Наверное, у нее есть хорошие новости, может быть, ее попросил связаться с ним Хельдорф или Эрнст…
Хануссен позвонил ей, но она не взяла трубку, а дозваниваться было некогда — нынешним вечером он давал представление в Scala.
Проводив шефа, Джино расположился в его любимом кресле с сигарой и бутылкой виски: он должен был дождаться Хануссена и доложить ему о посетителях и звонках. Работа действительно оказалась непыльной: они начали с тысячи марок, потом его жалованье удвоилось, но он себя по-прежнему не перетруждал — роль Фигаро при ясновидящем его устраивала. Потягивая виски шефа, Джино думал, что все было бы проще, окажись Хануссен заурядным мошенником, — тогда бы Джино точно знал, чего следует ждать. До поры до времени все, что он узнал о Хануссене, сходилось, а потом начиналась чертовщина, которая сильно его беспокоила.
Штайншнайдер бежит с кассой бродячего цирка и женой директора.
Потом он появляется в Вене: жены директора с ним уже нет, но кое-какие деньги в его бумажнике еще имеются. Герман-Хаим (теперь он называет себя Гарри) собирает труппу и отправляется в Турцию с новой опереттой Легара. Гарри Штайншнайдер обещал владельцу театра полные сборы, а в финале — фейерверк с инициалами султана Абул-Хамида. Билеты продавались неплохо, но администратор исчез вместе с выручкой еще до начала представления. Спектакль принимали так вяло, что актеры начали разбегаться — отпев свои партии, они исчезали. К финалу остались только сам Гарри и сопрано Бетти Шостак, хозяин театра решил, что его будут бить, и тоже удрал. Штайншнайдер вышел к публике, извинился за то, что представление не удалось, и сказал, что его и Бетти все бросили и фейерверка не будет.
Он был так трогателен, что публика скинулась и собрала деньги на два билета до австрийского порта Пула. Гарри купил два билета третьего класса на лайнер «Барон Бек».
Каюты третьего класса размещались в трюме, а Штайншнайдер хотел ехать в первом, на палубе. Он пошел к капитану и выдал себя за знаменитого баритона Тита Руффо: за два билета первого класса Гарри обещал устроить концерт. Петь самозванец решил, когда лайнер окажется около Пулы, — не выбросят же его, в самом деле, в воду? На всякий случай он начал заматывать шею шарфом и покашливать, решив сослаться на внезапно скрутившую его ангину.
Штайншнайдера не выбросили за борт, он сошел на берег героем. На корабле плыл индийский факир, публика упросила его дать представление — но перед началом индус объявил, что его змеи расползлись по всему кораблю. Началась паника, изловить змей взялся украшение корабельного общества красавец граф Монтегацца, перед этим он попросил пассажиров собраться на верхней палубе… Змей граф собрал, но успех достался Гарри — он сунул руку в отчаянно шипящую корзину и вытащил оттуда полную пригоршню драгоценностей и несколько золотых часов.
Опытный циркач сразу узнал безобидных ужей.
Граф и факир оказались бывшими цирковыми акробатами братьями Пиретта: они были замешаны в кражах, и австрийская полиция разослала их фотографии всем директорам цирков.
Гарри давно догадался, с кем имеет дело, но капитану и пассажирам сказал, что на эту мысль его натолкнули запах театрального грима, который исходил от «индуса», и полустертая татуировка на его руке, сделанная на языке немецких цыган. Потом Штайншнайдер учился ясновидению у венской знаменитости, мага Джо Лаберо. Тот полагал, что прошлое и будущее можно прочесть по лицу человека: надо лишь уметь считывать реакции того, с кем ты говоришь, и они расскажут все. Тогда-то он и обзавелся звучным скандинавским псевдонимом Эрик Ян Хануссен. Шеф уверял, что дар ясновидения — настоящего, не фальшивого — пришел к нему, когда Бетти умирала в клинике для раковых больных. В это время он выступал в кабаре: почувствовав, что у его подруги началась агония, Хануссен потерял голову и рассказал тем, кто сидел в зале, все, что легло ему на язык.
Это оказалось правдой, но было так неприлично и страшно, что хозяин кабаре немедленно его уволил. Во время войны он сначала возглавлял похоронную команду, а потом — отряд лозоходцев, искавших источники чистой воды, тогда-то и напророчил своему начальнику рождение дочки (у Хануссена были друзья в штабе, и он первым прочел письмо жены своего капитана). Конвоировал в Вену дезертиров-чехов и так с ними сдружился, что те пропили его ботинки, шинель и винтовку. Сам Хануссен в это время ходил по городу в штатском и вел переговоры с импресарио о своих будущих выступлениях. Все это было бы забавно — но порой шеф пугал Джино до дрожи.
Два месяца назад Джино Исмет сделал предложение прелестной девушке, англичанке Грейс Кэмерон, победительнице конкурса красоты.
