Он мог изобразить в лицах кого угодно, а вот в обычной жизни его лицо совершенно невозмутимо. К своим 26 годам Хокон, как полагалось всем европейским принцам, по примеру своего деда Улафа и отца Харальда окончил Военно-морскую школу и Калифорнийский университет в Беркли по специальности «политические науки»…
К моменту их знакомства Хокон изучал право в университете Осло. Узнав о таком внушительном «послужном» списке своего нового бойфренда, Метте-Марит впервые в жизни закомплексовала. Язык не повернулся признаться, что она бросила колледж в Кристиансанне, проучившись там всего несколько месяцев; пришлось соврать, что тоже получила степень бакалавра в университете.
Разумеется, Метте-Марит ни секунды не сомневалась, что принц поразвлекается с ней и найдет себе более подходящую девушку. Но Хокон настаивал на ежедневных встречах, был ужасно мил с ее двухлетним сынишкой Мариусом, носил ему сладости и подарки, несколько раз Метте-Марит заставала обоих на полу за самозабвенной игрой с конструктором «Лего».
Вскоре Хокон снял для Метте-Марит и Мариуса в Осло просторную квартиру. Собирая свои нехитрые пожитки в отдаленной новостройке, где последний год она жила с сынишкой, Метте-Марит то и дело щипала себя, не веря в то, что происходит. Неужели она станет хозяйкой четырех огромных комнат, 25-метровой кухни-столовой, двух ванных и гардеробных? Хокон тогда еще не вошел во вкус покупать ей наряды, поэтому в гардеробной первое время будут жить несколько пар ее потертых джинсов и мини-юбок с короткими маечками, открывавшими проколотый пупок. Ладно, это все чепуха; настоящим сюрпризом оказалось то, что они отлично поладили. Им нравилось вместе завтракать и ужинать, болтать, танцевать, заниматься любовью, развлекать Мариуса. Все прочие подружки принца, видимо, были фифы голубых кровей, он сам вскользь упоминал каких-то надутых немецких принцесс — жеманных и церемонных.
Чем пленила его Метте-Марит? Бог его знает... Конечно, в том числе и красотой, но мало ли смазливых блондинок? А может, как раз тем, что явилась полной противоположностью церемонных принцесс — смешливой, простой, всякий раз открывающей от удивления рот, о чем бы он ни говорил. По пятницам, как все норвежцы, счастливая троица во главе с сияющим Мариусом выкатывалась из местного супермаркета с полной тележкой продуктов, с обязательными пакетами картофельных чипсов и упаковками пива. Пристрастия Хокона в еде оказались такими же, как у любого парня из ее окружения.
Наконец пришло время признаться в том, что четыре раза в неделю Метте-Марит работает официанткой в кафе на окраине: ей ведь надо на что-то жить.
Лицо принца вытянулось, и он потрясенно переспросил:
— Офи… официанткой?
Слухи о том, что наследный принц Хокон Магнус влюбился в официантку и живет с ней одним домом, как обычный смертный, вызвало в прессе почти цунами. Что такое настоящее цунами, Метте-Марит еще предстояло узнать. Ее фотографии теперь украшали все газеты, в магазинах на нее показывали пальцем, на улицах разглядывали, словно зверушку. Пришлось раздобыть черный парик и напяливать его всякий раз, выходя из дома, — так еще можно было жить.
Как град из грозовой тучи, посыпались статьи, извлекающие на всеобщее обозрение ее «грязное белье», вот тут-то и началось истинное цунами. Хокон узнал о том, о чем ему знать вовсе не следовало: например, кто отец ребенка его подруги.
Метте-Марит сказала ему когда-то, что это один ее университетский друг, с которым они быстро разбежались. Однако журналисты докопались до этого сукина сына Мортена Борга, и его наглая физиономия ухмылялась теперь со страниц всех газет. Для бедняги Хокона явилось настоящим ударом, что «бывший» его возлюбленной несколько раз сидел в тюрьме за хранение кокаина! Это известие потеснило государственные новости, говорят, его обсуждали даже в парламенте.
У Метте-Марит не осталось сомнений: надо бежать! От набирающего обороты скандала, от удивленных глаз Хокона, в которые ей теперь было страшно смотреть, от этой странной любви — дельфин и пантера больше подходят друг другу, чем она и Хокон. Пора ведь наконец себе в этом признаться.
