Об одном я жалею теперь, Елена Ивановна. Есть самоутешение, а есть статистика. Пятнадцать раз мы ходили в загс, чтобы стать мужем и женой. Значит, четырнадцать — разводились. И вот повенчались! Но за всю жизнь я так и не сказал вам «люблю»…»
«Это «вы» ее поначалу резануло. По светлому открытому лицу прошла рябь.
Дескать, артист (а я уже снимался) обозначил дистанцию. Она же, завидев меня у Театра на Малой Бронной, сразу подумала: «Будет моим» — и первая подошла. Назавтра ее желание исполнилось. Год встречались, поженились… А она все оставалась Еленой Ивановной.
Звать близких по имени-отчеству я стал по примеру родителей, незаметно для себя самого. Сказывался сибирский характер отца, скупой на проявление чувств. Я ведь родителям даже записки не оставил, когда уехал из Минска в Москву, чтобы поступать в институт. Через полгода позвонил в дверь. Мама открыла в фартуке, с половником в руках. Вместо приветствия — как ни в чем не бывало: «Борщ сварила. Где был?» А я прошел всесоюзный конкурс во ВГИК — 5 тысяч человек на место, мастерская Сергея Бондарчука, фантастика!
— В институт поступал, во ВГИК.
— Зачислили?
Ну сядь, поешь.
И все. Никаких слез радости.
О разводе родители также сообщили нам с сестрой сухо. Просто поставили перед фактом однажды за ужином: «Мы больше не будем жить вместе». Ни скандалов, ни драм. Но когда встал вопрос, как делить детей, я им облегчил задачу. Собрался, ушел из дома, чтобы не мешать. Объявился у одноклассника, чьи родители работали за границей: «Поживу у тебя». Это не был протест 13-летнего подростка — я вдруг четко понял, что детство кончилось. С тех пор сам себя обстирывал, научился готовить. А разлад родителей для меня трагедией не стал: они все равно любили друг друга, хоть ни разу и не произнесли этого вслух.
Просто оба не умели уступать даже в мелочах. Однако до самого конца общались — и мать, и отец никого другого не искали. Выходит, будто и не расставались вовсе.
Так же и мы с Еленой Ивановной: сколько расходились, но понимали, что в результате все равно вместе останемся.
А первая свадьба и развод у нас конечно же были «навсегда».
За Еленой Ивановной даже ухаживать не пришлось. Да и не умел я как-то за женщинами ухлестывать. Подойдем к ларьку с цветами: «Тебе каких?» — «Да ну еще!» И без жеманства, а честно говорит, что не нуждается в розах. Даже мне в театре цветы чаще дарили, чем я своей жене. «Я тебя таким, как есть, люблю», — легко и непринужденно признавалась она.
