За кабинетом — сразу спальня с огромной, трехметровой кроватью, поверх которой наброшено роскошное покрывало из черной норки, рассыпаны подушечки-думки из черного бархата. У изголовья — флаконы туалетной воды «Guerlain», стеклянное ведерко, набитое шоколадными батончиками (я беру один) и опять же коллекция обязательных ламп и ночников с синими, красными абажурами, рассыпающими призрачный, колдовской свет по комнате. Тут же скамья со спинкой в форме плывущей русалки. Серж протягивает колу, открывает себе пиво и предлагает мне залезть в самый центр постели. Сам неловко устраивается на краешке, включает кинопроектор, который показывает фильм на огромном экране, развернутом во всю стену, — дорогущие новинки техники тех лет.
Он безостановочно курит (по всему дому, во всех углах — многочисленные фарфоровые пепельницы).
Я даже не заметила, как наступила глубокая ночь. Смотрю на свои часы — уже четыре утра! Зеваю. Серж предлагает остаться у него. Устало киваю, опускаю голову на подушку. Он устраивается рядом, не раздеваясь, и быстро засыпает. Так мы провели вдвоем нашу первую ночь — не прикоснувшись друг к другу! Кстати, в те времена я искренне не представляла, что бывает иначе! Я же иногда, когда задерживаюсь у друзей, остаюсь у них. Ничего такого.
Утром проснулись и я пошла домой. Помню, Серж стоял у окна и долго махал мне рукой вслед. До тех пор, пока я не свернула за угол.
— Необычную ночь вы провели…
— Вторая была такой же. Мы вновь смотрели кино, и тоже допоздна. Потом Серж предложил остаться, но на этот раз обнял меня и прижал к себе.
Так мы и проспали до утра. И опять — ничего между нами не случилось. Ни-че-го. Много позже он мне признался, что навсегда запомнил ту нежность и тишину ночи, те чувства, которые еще не пришли к нам в полной мере, а лишь робко начали просыпаться в сердцах…
— Констанс, вы были юны, но не слепы же! Неужели не разглядели Сержа? Ведь в то время он уже был пожилым, достаточно потасканным, поистрепавшимся, к тому же вечно пьяненьким. Да и 41 год разницы — все-таки не шутка, согласитесь!
— Поверьте, в 16 лет я так не рассуждала и ничего такого не видела! Для меня он был почти сверстником, пусть чуть более мудрым, но таким же смешливым, энергичным и легким на подъем, как любой подросток из моего окружения.
К тому же главная черта Сержа была… внутренняя чистота. Почти детская. И она заслоняла все недостатки, о которых вы говорите и которые я сегодня, с позиции прожитых лет, могу заметить по фотографиям прошлого. Конечно, союз подростка и почти что 60-летнего мужчины скандален сам по себе, но давайте вспомним Чаплина, Пикассо, с легкостью соблазнявших юных девушек. Весь секрет — в химии душ и тел. Без этого волшебного взаимопонимания с полуслова такой союз попросту невозможен. И возраст тут ни при чем. Отец моих детей был старше меня всего на два дня, но таких чувств, как с Сержем, у нас с мужем и в помине не было… Помню, один раз я решила подразнить Сержа и язвительно спросила:
— Интересно узнать, а я у тебя первая такая маленькая?
Он ответил очень серьезно:
— У меня никогда не было подобного. Ты моя единственная «несовершеннолетняя». Да и вообще, ты — мой последний роман.
Он любил жонглировать словами и значениями, делать обычные слова многозначными, примитивные фразы — глубокими. Например, я спрашивала его: «На что я тебе?» «На что? — задумывался он. И тут же находился: — На… всегда». Или мое имя. Констанс — означает «постоянство». Он говорил так: «Ты моя постоянная величина в непостоянном мире».
— В те времена не было мобильных телефонов и факсов, как вы общались?
— Старомодно и романтично. Писали друг другу письма и посылали телеграммы.
Когда почтальон вручал мне послание, подписанное самым знаменитым именем во Франции, он, конечно, хмыкал с недоверием: «Приходи в понедельник тчк I love you тчк Серж Генсбур».
Один раз меня все же спросили: «А это тот самый?» «Тот самый, тот самый», — со смехом кивнула я в ответ.
Мы постоянно перезванивались. Кстати, недавно силилась вспомнить его номер телефона, но он стерся из памяти. Помню только первые цифры: 42-60…
Наш роман продлился пять лет, вплоть до кончины Сержа. Мы регулярно встречались. Каждую неделю, по рабочим дням. Он жил один и мог распоряжаться своим временем. Выходные проводил в своей последней семье — с гражданской женой Бамбу и их сыном Лулу. Иногда по воскресеньям его навещала Шарлотта.
Я приходила к нему после школы.
Мы либо сидели дома, либо мотались по его делам — он всюду возил меня с собой: на студию звукозаписи, в рестораны, на съемочные площадки, радиоэфир... Ночи мы проводили вместе. Спали мало, Сержу хватало и двух часов. В пять утра он вставал, открывал ставни в спальне, распахивал окно, выходившее на симпатичную терраску, вымощенную камешками. Там стояли столик и стулья из кружевных железных прутьев. Он любил встречать рассвет — наблюдать за пробуждением природы в садике, прислушиваться к звукам города. Ветерок шелестел листвой, затягивали свои песни птицы, издалека прилетали звуки автомобилей, сигналы их клаксонов. В эти мгновения я чувствовала, что Серж принадлежит только мне и мы одни в мире — телефон молчит, дверной звонок тоже.
Обычно мы болтали допоздна — в основном говорил Серж.
