Мы даже строили планы снять музыкальный фильм о деревенской девчонке, ставшей звездой, под названием «Последний диск». Такую драматическую историю. В конце фильма героиню чуть не убивают, продюсер в последний момент закрывает ее своим телом. После этого последний диск певицы мгновенно становится платиновым...
Мои мечты о продюсерской работе, может быть, и сбудутся. Недавно у меня объявилась внебрачная взрослая дочь из Красноярска. Она приехала в Москву и пытается сделать карьеру певицы. У нее великолепный голос. Катя показала мне фотографию своей мамы. Это та самая медсестра, с которой у меня был кратковременный роман, когда я лежал в больнице. Но, к сожалению, я помню только белый халат... Конечно, хочется верить, что это действительно моя дочь.
Во всяком случае, я займусь девочкой и раскручу ее, как когда-то Машу. Мне это очень нужно, потому что я мечтаю помочь Лиде, которая попала в беду...
Как-то от Виктора, нынешнего мужа Распутиной, я узнал, что у Маши с Лидой плохие отношения. Вскоре дочь переехала ко мне. Она рассказала, что ее не подпускали к маленькой сестренке. Если она пыталась помочь, мама сердилась и все время ее останавливала: «Отойди от нее!»
Я звонил Виктору: «Неужели вы не можете купить Лиде квартиру? Я отдал Маше миллионы». Мы ругались по этому поводу целый год. Я твердил одно: «Купите Лиде квартиру». Тогда квартиры стоили всего пятнадцать тысяч долларов. Маша с Виктором купили, только когда поняли — иначе я с них не слезу!
Я был у Лиды на Мосфильмовской. Обычная однокомнатная квартира. Мебель и все, что необходимо для жизни, у нее было. Дочь пыталась там начать самостоятельную жизнь. Но она все больше замыкалась в себе. Ни подруг, ни родственников. С мамой не общалась, и это ее ужасно тяготило...
— А почему их отношения не сложились?
— Об этом нужно спросить у Маши. Только она никогда не говорит о Лиде, а на все вопросы о дочери отвечает: «Без комментариев». Правда, однажды вскользь обронила: «Лида куда-то исчезла». Маша делает вид, что у нее нет старшей дочери. Она вычеркнула меня и Лиду из своей жизни...
Однажды ко мне в дверь позвонили. Я открыл. Стоят милиционеры с бумажкой: «Здравствуйте, гражданин Ермаков.
У нас есть санкция на обыск! Ваша дочь написала заявление в милицию о том, что вы ее били и украли у нее все вещи». «Неужели вы не понимаете, — сказал я следователю, — что это написано человеком, который лечится в психиатрической больнице?» На следующий день я поехал к Лиде и спросил: «Зачем ты это сделала?» «Мне сказали, что так надо…» — ответила она. Лида написала в милицию письмо с просьбой отдать ее заявление отцу. В нем она просила у меня прощения... Дело тут же прекратили. Зачем и кому это понадобилось, не знаю…
— А где Лида сейчас?
— Лежит в областной психиатрической клинике в Сергиевом Посаде...
Как-то в больницу к Лиде, когда она туда попала во второй раз, приехала Маша. Пообещала дочери, что она будет жить у нее, и попросила подписать какой-то документ.
Как я понимаю, это была генеральная доверенность на продажу Лидиной квартиры. Между прочим, ее стоимость выросла к тому времени с пятнадцати тысяч до двухсот! Лида все бумаги с готовностью подмахнула. После больницы переехала к матери. Но через три дня снова пришла жить ко мне. А я пенсионер, чем могу ей помочь? «Зачем же ты подписала документы на квартиру?» — спрашиваю дочь. «Я это сделала добровольно. Мне квартира не нужна. Не могу без мамы, а мне пообещали, что я буду жить у нее… Мне для мамы ничего не жалко».
Так Лида осталась без квартиры. Мало того, ее выписали из Москвы и прописали в Подмосковье. Как-то она приехала в Сергиев Посад по месту своей прописки и обнаружила, что никакого жилья по адресу: улица Серова, 11, который указан в ее паспорте, просто нет!
Стоит какой-то полуразвалившийся сарай, где, как оказалось, прописаны сто человек.
Я ей предложил: «Лида, у нас во дворе есть магазин. Попробуй, может, сможешь там работать». Она устроилась, походила неделю, а затем ее уволили, сославшись на то, что девочка слишком рассеянная…
— В магазине знали, чья она дочь?
— Нет, конечно! Она ведь туда устраивалась как Лидия Ермакова. Однажды к нам во двор приехала съемочная группа. Никто не мог понять, в чем дело. Мужики с камерами ворвались в магазин и стали ко всем приставать: «Где тут у вас работает дочка Распутиной?» От удивления у продавщицы челюсть отвисла: «Какая дочка?» Какое-то время назад Лида захотела уйти в монастырь.
И Маша ее устроила в женский монастырь где-то далеко от Москвы. У нее там знакомая игуменья. Но долго Лида в монастыре не прожила. Ей было трудно... Сейчас она хочет туда вернуться, только это очень непросто…
Я советовался с врачами, они обнадеживают, говорят, к тридцати годам здоровье у дочери может нормализоваться. Но для этого ей нужны внимание, забота и хорошее лечение. А какое я ей могу дать лечение, если таблетки стоят по пятнадцать тысяч рублей? Купить нам с ней их не на что... А дочь без лекарств как рыба задыхается и сама просится в больницу. Вдобавок нужно заниматься ее пенсией, которую обязаны выдать. Ходить, просить… И все это пока на мне.
Последние пять лет Лида лечится в психиатрических клиниках. Выйдет максимум на месяц — и снова в лечебницу ложится. Последний раз сама из моего дома позвонила в больницу и попросила ее забрать, почувствовав ухудшение. За ней приехала «скорая»...
Вот уже два года к Лиде в Сергиев Посад я езжу один. Покупаю немного фруктов и сажусь в электричку. Чтобы ее проведать, мне приходится добираться туда два с половиной часа. Но я знаю, что она меня очень ждет... И по-прежнему надеется, что мама тоже к ней приедет...