Помню случай: нам с Лешей родители передали деньги на оплату квартиры за два месяца вперед. Триста шестьдесят рублей. И вот мы, получив эти деньги, идем по Калининскому проспекту. Зима. Вдруг около магазина какой-то человек спрашивает: «Зимняя куртка нужна? Западная...» А мне куртка как раз нужна была очень. Я Леше говорю: «Давай посмотрим». Померил — размер не мой. Продавец предлагает: «Размер есть. Надо только пойти на квартиру. Тут недалеко. Там, кстати, и сапоги есть...» Тут Леша оживился: «А мне сапоги нужны».
Заходим в какой-то подъезд, звоним в квартиру — никто не открывает. Мужик говорит: «Хозяин задерживается. Будет с минуты на минуту. Кстати, сейчас еще один покупатель подойти должен». Приходит новый покупатель. Стоим. Хозяина нет. Тут тот, что только подошел, говорит: «Ребята, слушайте, мне так нравятся наперстки!
Я все думаю, как у них получаются эти фокусы?! Вот сам тренируюсь...» И стал нам показывать. Мы каждый раз успевали заметить, под каким наперстком шарик. «Нет, — говорим, — парень, у тебя не получается...» Он даже расстроился. Наш продавец его утешает: «Ладно, не переживай, давай сыграем без денег». Поиграли. Потом решили первую ставку сделать. И продавец при нас выиграл сто рублей! Говорит: «Ребята, а вы что стоите? Деньги сами в руки идут...» Ну, я и начал Лешу уговаривать: «Давай сыграем! Выиграем — за куртку и сапоги заплатим, и еще на квартиру останется!» Леша противился, но я настоял на своем. В результате мы спустили все деньги. Абсолютно все! И потом два месяца пили чай практически без заварки. Признаться родителям в том, что все деньги проиграли в наперстки, было невозможно. Есть нам тогда было нечего.
Вообще. Спасались тем, что ходили по друзьям. Эти два месяца были самыми голодными в нашей жизни.
В 1991 году для меня символом благосостояния было наличие в доме двухлитровой — не маленькой, а именно двухлитровой — немного початой бутылки «Пепси». Не той, что открыли и сразу жадно выпили. А открыли, отпили немного — и поставили. Что ее пить? Она же есть всегда.
Ну и совсем недостижимый атрибут счастливой жизни — бутылка ликера «Амаретто», это уже просто запредельно.
Помню, как познакомился с девушкой, которая имела доступ к магазину «Березка». Она угощала меня ликером «Адвокат» и сырными шариками. Это была роскошь!
Казалось, вот, живут же люди! Бывает же так!..
...Те же мысли были у нас с Лешей, когда однажды мы летели в Одессу из Внуково. Очень хотелось пить и мы купили по баночке пива. Белые люди мы, в конце концов, или нет? Пиво оказалось отвратительным на вкус, теплым, со вкусом жести, но мы пили его и чувствовали себя очень состоятельными, свободными людьми!
— А в ГИТИСе вы появлялись?
— Прелесть учебы в этом институте в том, что на занятиях по мастерству можно заниматься тем же, чем на переменах в школе. На историю искусства и историю театра я не ходил. Другое дело — мастерство актера. У нас был замечательный мастер Владимир Сергеевич Коровин. Это он вывел четкое актерское правило: «максимально побезответственней» держаться на сцене.
То есть готовиться, репетировать очень ответственно, а потом уже быть безответственным.
С ребятами, которые впоследствии вошли в «Квартет И», мы познакомились еще при поступлении. А стали общаться, когда поехали в колхоз, перед первым курсом. С Сашей Демидовым сошлись сразу. Саша до встречи с нами не пил. Помню, как для начала мы его тут же напоили имбирной настойкой. И сразу подружились. С Камилем Лариным стали общаться чуть позже. Камиль — из Волгограда. Приезжал в Москву поступать в театральный вуз четыре года подряд, и последний год оказался удачным. В Волгограде он окончил какой-то техникум, мог стать электриком, но, слава богу, не стал, потому что из него получился очень хороший актер.
«Квартет И» образовался в 1991 году.
Наш мастер обратил внимание на то, что если в актерском этюде участвует кто-то из нашей четверки, то этюд, как правило, успешный. Так что имело смысл объединиться. Вообще мысль сделать свой театр возникает у каждого курса выпускников. Но между задумкой и воплощением — большая дистанция. У нас получилось....
Летом, после окончания ГИТИСа мы получили дипломы и разъехались, чтобы снова встретиться в сентябре. За это время Сережа Петрейков договорился с учебным театром ГИТИС, и мы стали играть на их сцене два раза в месяц.
Зал был на двести пятьдесят человек, и хорошо, если поначалу набиралось сто зрителей. Рекламы у нас не было, только сарафанное радио: один посмотрел — рассказал другому.
— Деньги на постановки где брали?
— Сережа жил с женой в ее квартире, а свою, на Герцена, сдавал за две тысячи двести долларов в месяц.
Тогда это были колоссальные деньги, большая часть которых и уходила на «Квартет». Года три-четыре мы существовали за счет постояльцев — французов, американцев. И только потом начали зарабатывать и возвращать Сереже долги.
— Реквизит у вас какой-то имелся?
— Сабелька... У нас был номер «Бабочка и кузнечик». Когда паук набрасывал на бабочку паутину, выскакивал я — кузнечик с сабелькой. Ничего особенного, но люди почему-то смеялись. Постепенно реквизит прибавлялся: появилась барабанная установка, гитара, ширма — мы росли!
Тогда же «Квартет И» стал понемногу зарабатывать частными выступлениями.
