Думал-думал, сел и начал писать инсценировку. Потом вернулся в Екатеринбург и стал репетировать. И этот спектакль на сегодня, мне кажется, визитная карточка театра. Так совпало, что он отвечает сегодняшнему дню и настроению, которые царят в обществе. А в программке написано: «Памяти Галины Волчек». Каким-то образом она подтолкнула меня, и я счастлив, что посвятил спектакль этой великой женщине.
Я никогда не смотрю в зрительный зал. А тут с балкона взглянул на зрителей: в седьмом ряду плачет тетка, там мужик слезы льет. «О Боже! — думаю. — Я сейчас тоже разрыдаюсь, не могу этого видеть». Плачут белые и красные. И те и другие вдруг все объединяются и понимают, какой это ужас — война. В конце спектакля звучит песня, а там такие слова: «Девочки, молите Бога, чтобы кончилась война, а не кончится война, не выйдет замуж ни одна». А не выйдет замуж ни одна — это значит, не родятся дети, это значит, не будет колоситься в поле хлеб, это значит, картошки не будет, корова не будет доиться. Жизнь наша сейчас свернется, вообще просто не станет ее...
Что спасет мир? Не знаю, я же не Бог. Все-таки какой-то разум должен спасти человечество. Я маленький человек, я скоморох, вот станцевать, сплясать — это ко мне.
А если говорить про творчество, и «Анна Каренина» получился очень хороший спектакль. После премьеры «Анны» меня страшно ругали, кто-то писал, что это просто издевательство над Толстым, что это спектакль про Бузову. А кто-то говорил, что это грандиозно и гениально. Когда говорят такие вещи, всегда вспоминается случай с Галиной Борисовной Волчек, которая читала абсолютно все рецензии, хотя и утверждала, что мне, мол, наплевать, что там пишут. Ну конечно, ее задевало и обижало, когда про театр писали плохое. Несмотря на то что у нее был бюджетный театр и они получали большие деньги от государства, все равно главный показатель — это публика. Великая женщина, многому меня научила. Про нашу премьеру «Анна Каренина» скажу известную фразу: «Я не червонец, чтобы всем нравиться».
Я очень радуюсь тому, что мне 65 лет, а я еще не в маразме. У артистов часто на всякий случай интересуюсь:
— Я не в маразме еще, нет?
— Да нет, нет, нормально, нормально.
— Если что, вы мне скажите.
А это ведь страшно, когда человек думает, будто все в порядке. Главное, чтобы кто-то остановил и сказал: «Иди, Коляда, пиши мемуары. Сиди там на лавочке и вспоминай, отдыхай».
— Вам есть о чем писать мемуары, например о том, как же везло все время в жизни?
— Везло. Очень везло. Я и тонул, и под машину попадал, и в дурдоме лежал. У меня много чего было. Но Господь Бог меня все время как-то направлял.
Вот вам случай. Как-то, восемь лет назад, полетели мы в Москву на гастроли. Я в аэропорту выпил, и меня не пустили в самолет. Об этом сообщили все средства массовой информации, даже Первый канал выдал эту новость. Только на второй день я вышел на поклоны спектакля «Мертвые души». Обалдел — битком забит зал! Михаил Васильевич Пушкин, директор центра «На Страстном», встал передо мной на колени в коридоре и сказал: «Коля, ты гений пиара! Спасибо тебе за этот скандал, у нас все билеты проданы! Все посмотрели новости и бегом в кассу!» Я пришел тогда домой и подумал: надо же, работал всю жизнь, поставил 80 или 90 спектаклей по всему миру, мои пьесы идут в Австралии, в Америке, в Англии, воспитал тысячу учеников и актеров-драматургов, никто обо мне ничего не знал, а тут от страха выпил, потому что боюсь летать, и прославился. Да так, что обо мне даже Первый канал вспомнил.
