Еще в школе он мечтал о театре и поступил в театральную студию при БДТ. Владик рассказывал, что война для него началась в 1940-м, в финскую кампанию. Всю Великую Отечественную он воевал на фронте, вначале в действующей армии в пехоте, потом играл в военном ансамбле. Он служил под Ленинградом, в Лисьем Носу. Когда его посылали в командировку в город, он свой паек относил родителям. Добирался то на попутках, то пешком, нередко попадая под обстрелы. Потом его семью эвакуировали из блокадного Ленинграда.
Интересно, что кинодебют Владика состоялся во время войны. Он сыграл эпизодическую роль в фильме Райзмана «Машенька». Об этом Владик много рассказывал мне, когда мы только начали встречаться, а познакомились мы в Сочи весной 1950 года.
Я только окончила театральное училище и поступила в штат московского Центрального театра транспорта. Летом мы с подружкой поехали отдыхать в Сочи. Через несколько дней после симфонического концерта в Зимнем театре администратор подвел ко мне четырех красавцев. Это были артисты ленинградского Большого драматического театра, приехавшие в Сочи на гастроли. Среди них был и Владик. Гастроли проходили с огромным успехом, на пляже только и было слышно: «Видели Стржельчика и Ольхину в «Девушке с кувшином»? Потрясающе!» Но мне спектакль показался слишком пафосным. Честно сказала об этом Владиславу Игнатьевичу. Привыкший ко всеобщему обожанию, он удивился и даже обиделся.
С тех пор мы практически не расставались. Мне было почти двадцать четыре, Владик — на шесть лет старше. Встречались по утрам в кафе «Алые паруса», завтракали и отправлялись на пляж. Вечером виделись в театре: я пересмотрела весь репертуар БДТ. В Москву ехали вместе: поезда из Сочи в Ленинград ходили тогда через столицу. Остаток лета перезванивались, встречались, когда Владик приезжал в Москву. Честно говоря, я думала, что у курортного романа продолжения не бывает. Мы были молоды, беспечны и не подозревали, что проживем вместе долгую жизнь длиною в 45 лет...
В том же сентябре Владислав Игнатьевич пригласил меня в Ленинград. Мы гуляли по городу, ездили в Павловск, Петергоф. Он сказал, что хочет, чтобы я осталась с ним. Но было одно препятствие: он был женат, у него росла дочь двух лет. Я спросила его об этом. «Я ухожу из семьи. Это дело решенное и не зависит от твоего ответа», — сказал он.
Вернувшись в Москву, я объявила родителям, что выхожу замуж. Это как же надо было любить этого человека, чтобы добиться перевода из Театра транспорта в БДТ, расстаться с московской пропиской и с одним чемоданчиком приехать в Ленинград!
Я прибыла в город на Неве в декабре 1950 года, а уже 16 января была зачислена в труппу. Мое положение в БДТ было очень скромным. Владислав Игнатьевич не вмешивался. Он всегда говорил: «Блата в театре я не признаю» — и никогда для меня ничего не просил. У Товстоногова выпрашивать роли было бессмысленно. Я счастлива, что в итоге нашла себя в этом театре как второй режиссер.
