— Знаете, перед встречей я перечитывала наши с вами интервью, и меня поразило, что с первого разговора рефреном идет мысль: я уходящая натура. Такая нота появилась уже очень много лет назад. Надеюсь, вы из-за этого настроения ничего в своей жизни не пропустили?
— Пропустил. Ну конечно пропустил... Знаете, во мне пессимизма больше, чем оптимизма. Вообще в жизни радости меньше, чем всего остального... Все, что мы переживали, остается в нас. Мы из этого состоим. Впечатления, чувства, удары или подарки судьбы, вспышки радости или горя, трагедии, время — это все остается в человеке, это никуда не исчезает...
Если человек немолод, он обычно живет прошлым. Очень хорошо помнит свое детство, ощущение от той радости, беспечности.
Сегодня, перед нашей встречей, был звонок из моего детства, из моей юности, из моей бесшабашности, из моей такой яркой тогдашней жизни. Мне всегда по воскресеньям звонит мой друг Алик Турков. Во дворе его звали Турок.
Мы часто собирались у него дома, человек по десять-двенадцать. В карты играли, выпивали. В классе восьмом он похвастался, что устроился в школу по вождению. Месяца через два-три начал приезжать во двор на самосвале. Я так ему завидовал! Даже хотел бросить школу и стать водителем, как он. К счастью, мама и брат не позволили, заставили доучиться, хотя я школу ненавидел.
— А что любили?
— Двор, друзей. Мы с пацанами гоняли голубей, приставали к прохожим — в общем, хулиганили, задевали кого-нибудь, чтобы подраться. С утра до вечера могли гонять в футбол. Всем делились. Например, долгое время во дворе вообще ни у кого велосипеда не было. И все о нем мечтали, я в том числе. Первому повезло Леве. Его родители — дядя Миша, истопник, который работал в котельной, и тетя Маруся, которая была дворником, купили ему «Орленок». Лева, добрый парень, всем давал покататься, и мы вставали в бесконечную очередь, чтобы хотя бы кружочек проехать.
Мы все нормально и спокойно существовали. Но иногда дрались двор на двор. Причем разборки случались очень и очень серьезные. Даже милиция вмешивалась.
Кто-то считал, что я хожу по краю. Когда учился в классе седьмом, моими друзьями стали 35-летние ребята, уже отсидевшие, которые потом опять сели. Наверное, это было опасным, но ничему плохому они меня не научили. Зато научили дружбе. Мы, пацаны, смотрели на них и видели, что это такое, когда один за всех и все за одного. Что невозможно предать товарища, не помочь ему, не вступиться. И это вошло в меня с детства и живет со мной до сих пор.
