— Получается, только Арсений в вашей семье не занимается творчеством? Как вышло, что самый музыкальный из ваших детей вдруг свернул с этого пути? Его же как только ни называли — и юным Кисиным, и даже юным Моцартом...
— Если бы этот юный Моцарт посвящал время только музыке, я такому повороту сильно удивилась бы. Но чуть ли не с младенчества он поражал всех недюжинной сообразительностью и желанием строить свой бизнес. К тому же музыка и математика ближе, чем кажется. Это не противоположные, а связанные вещи.
Кстати, у многих моих родных отлично развиты и музыкальные, и математические способности. Мало кто знает, но моя мама окончила один курс физико-математического института, и только потом ушла в музыкальное училище. Все были в шоке — высшее образование променять на среднеспециальное! Потом, правда, поступила в консерваторию, но удлинила себе путь к диплому вуза. Наша родственница Аллочка, которая сейчас живет с мамой, физик-электронщик, много лет работала в вычислительном институте. А еще она окончила музыкальное училище и по второму образованию дирижер-хоровик, параллельно занималась какими-то ансамблями. У меня тоже все прекрасно складывалось и с музыкой, и с математикой. Физика и лирика в нашей семье связаны неразрывно. И это тоже отличительная особенность нашей генетики. Арсения эта история не миновала.
— С Артемием и Шеной вы коллеги. Какие ощущения? Мне кажется, прекрасно, когда родители и дети разговаривают на одном языке и профессионально находятся на одной территории.
— Мне интересно их мнение, я всегда с радостью с ними советуюсь, мне важен взгляд молодой, свежий, незамыленный. Ведь не могу знать всю музыку на свете, особенно современную, и они в этой части могут многое подсказать. Дети тоже интересуются моим профессиональным мнением, я же прошла длинную дорогу, а они только в начале этого пути.
— Я помню, как вы начинали. Появились в конце восьмидесятых на программе «Шире круг», и вас представляли как Аллу Перфилову, студентку Гнесинки из Саратова.
— Именно так и было. По телевизору показали один разочек, и все. Но для меня это казалось огромным событием!
Помню, отправили к какому-то саратовскому дизайнеру, чтобы подобрать наряд. Одеться на выступление, да и вообще одеться в те времена было каким-то неслыханным аттракционом. И я стала счастливой обладательницей модного наряда, который мне потом лет двадцать или тридцать казался диким: гигантские плечи, верх в цветочек, брюки в цветочек... Но теперь все возвращается. А какой у меня был макияж! Жуткие стрелки и голубые тени на все веко. Тогда считалось, чем ярче, тем лучше.
