Хотя я сразу понял, что влюблен в Аллу, тем не менее предупредил ее, что в ближайшее время жениться не собираюсь. Только после паломничества в Оптину пустынь‚ когда нашей дочке Саше было уже около трех лет, мы поженились. Отец Мелхиседек тогда отказался меня причащать, сказав, что живу во грехе, невенчанный.
Мама, конечно, ревновала меня к Алле, хотя никогда в этом не признается. Ведь мы с ней прожили вдвоем всю жизнь, и наверное, ей казалось, что с женитьбой она меня теряет.
— Как вами переживалась вечная тема «Мама вышла замуж»?
— Все детство и юность никто не воспринимал меня как ее сына. Она оставалась молодой и красивой, а я мужал, и ей очень льстило, когда нас принимали за брата и сестру. Я с детства знал, что она знаменита и у нее есть поклонники, которые звонят, дарят цветы, обожают ее.
Но были и тяжелые случаи... Одна сумасшедшая мужеподобная тетенька, которая работала в зоопарке дворником, преследовала ее повсюду, мы даже в милицию обращались, чтобы от нее отделаться. Как-то я вышел на улицу с игрушечной железной пушкой, тетка подкралась, отняла ее у меня и здорово ударила по голове. Видимо, расстроилась, что никак не удается пообщаться с любимой актрисой.
Я всегда ревновал маму, когда в доме появлялся мужчина. У нее после отца был всего один официальный брак, правда недолгий — с Сашей Градским. Когда они поженились, он сказал с гордостью:
— Ну, Настя, теперь ты будешь Анастасией Градской!
Мама тут же нашлась:
– Может, и буду, но вот ты Александром Вертинским не будешь никогда!
Они влюбились друг в друга, когда мы с мамой отдыхали в Крыму. Рядом на горе был разбит лагерь МАИ, Градский давал там концерты. Помню, пошли на его выступление — он был очень популярен. Поразил меня тем, что умудрялся петь под гитару, стоя на одной ноге, когда другая в гипсе лежала на стуле. Мама не отрывала от него восторженных глаз, а я, сидя рядом, недоумевал: как можно влюбиться в такого волосатого и безногого, который еще и поет так громко?!
Как-то мы отправились к нему в гости. Пришлось долго, минут двадцать пять, подниматься в гору по лестнице. Саша среди маишников был «в авторитете» — у его палатки на склоне горы камешками кто-то любовно выложил ГРАДСКИЙ. Мы остались в палатке ночевать, и я тут же всех возненавидел. Единственное, что меня примирило с судьбой, — мог безнаказанно воровать и курить мамины сигареты.
