Борткевич мечтал стать художником. По первому образованию он был архитектором — окончил архитектурно-строительный техникум, по второму — режиссером. Его заметил Владимир Мулявин и пригласил в свой ансамбль. Первая же песня «Александрина» сразу сделала Борткевича знаменитым.
Леня рассказывал, что получив свой первый гонорар за гастроли — четыре тысячи рублей (а это были большие деньги), разменял их на трешки. Принес домой и усыпал купюрами кровать. Мама увидела это и принялась плакать от страха: «Ты куда попал? Они что, воры? Такие деньжищи нельзя заработать!»
Мои каникулы растянулись до девятого мая. Леня уехал на гастроли в Кишинев, а я вернулась в Москву, опоздав на два дня на учебу. Меня вызвали в учительскую, долго упрашивали не переходить в вечернюю школу. Я же активистка, вся самодеятельность на мне! «Ну ладно, доучусь. Только из комсомола не выгоняйте!» — согласилась я.
Леня придал мне столько уверенности в себе как женщине, я за это ему благодарна. Это очень помогло в жизни. Я-то совершенно не красавица, а он говорил: «Ты красивая, лучшая, незабываемая, особенная! Мы Богом соединены. Подожди немного, я разведусь». И я ему верила, конечно. Была совершенным ребенком, всегда семенила сзади, или он меня вел за локоток. И смотрела на него снизу вверх...
Недавно на передаче, посвященной памяти Борткевича, мы впервые после долгого расставания встретились с его женой. Ольга и сейчас красивая женщина. Обнялись, никакой обиды друг на друга у нас нет. Она сказала: «Да я ему сто раз давала развод и говорила: «Уходи». И я поняла: он ее все-таки очень любил...
У Лени было много женщин, романов, но почему-то он все время возвращался ко мне. Конечно, обещал жениться. На всех концертах сидела в первом ряду. Борткевич смотрел мне в глаза, когда пел на сцене, а потом говорил: «Я пел для тебя...»
Помню, на гастролях в Казани Леня ушел куда-то в ночь, сказав, что на переговоры. А я, наивная дурочка, ему верила — и ждала.
Конечно надеялась, что он разведется и мы будем всю жизнь вместе. В паре кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. Слова звучали: он повторял, что любит, что женится. Говорил ли это другим девушкам, я не знаю.
Прошел год, наш роман был в полном разгаре. Единственное, чувствовалось, что Леня очень устал: «Так много работы, так много концертов, так много поклонниц...»
Борткевич был неординарной личностью, с ним было очень интересно. У него был пытливый ум, он быстро впитывал информацию. Ходил на выставки в музеи, покупал книги по искусству. В конце жизни стал сам рисовать. Мне говорил: «До следующего моего приезда чтобы прочитала повесть Тургенева». Советовал изучить всего Флобера. Сажал смотреть с ним альбомы, объяснял, кто такой Тинторетто. Словом, занимался моим образованием.
