— Вы поэтому сейчас не работаете в репертуарном театре?
— Пока просто не хочу. Есть кино и антрепризы, этого мне хватает. В Петербурге (скажу честно) сейчас нет такого театра, куда бы я рвался. Нет того режиссера, к которому попросился бы. Нет Владимирова, Товстоногова, Акимова, у Додина слишком специфический театр. Признаю его заслуги, но это не мое. А у Григория Козлова все ориентировано на его студентов.
— Вы же и в столице пробовали играть?
— Когда Роман Виктюк пригласил меня на «Саломею», я посещал репетиции и случайно пересекся с Джигарханяном, армянской хитростью заманившим меня в свой театр: «Сы?ночка, давай приходи, начнем репетировать «Моцарта и Сальери»...» Начали, и стало уже не до Виктюка. Один известный продюсер собирался делать с Джигарханяном спектакль с тем же сюжетом, что в фильме «Блеф» с Челентано. Мне была предложена вторая главная роль. А я, мальчик наивный, поверил. В итоге не получилось.
Были еще приглашения, но с Галиной Борисовной Волчек тоже не срослось. На «Даме с камелиями» была Саша Захарова. Оказывается, она потом в очень хвалебном тоне рассказала обо мне отцу. Как-то стою в дверях, чтоб получить контрамарку на спектакль в «Ленком», и мимо пробегает Саша. Она берет меня за руку и тащит в кабинет к Марку Захарову: «Это тот парень, про которого я говорила». А у меня как раз было безвременье. «Ты не хочешь к нам в театр? — спросил режиссер. — Годик у меня протанцуешь в кордебалете, а потом начну давать тебе роли». Я отказался. Этот год мог продлиться и десять лет... В ту пору у него были Дима Певцов, Саша Лазарев и другие ребята моего типажа.
Особое удовольствие я испытываю сейчас от работы в Московском Губернском театре у Сергея Безрукова. В спектакле «Пушкин» он предложил мне роль Бенкендорфа. Поначалу я удивился, потому что мой герой — обрусевший немец. Но когда мне сделали грим — поразился, насколько четким получился образ. Я начал копаться в биографии Александра Христофоровича и зацепился за одну фразу, помогшую сделать роль.
— А кем я буду, Ваше Величество? — спросил Бенкендорф, когда его сделали начальником Третьего отделения.
