Я дал себе установку: пока учусь — могу сидеть у мамы на шее, дальше должен сам ее содержать. Но шел уже третий курс, а у меня ни одной нормальной роли, ни предложений от режиссеров.
Все несбыточное происходит со мной. Каждую секунду, начиная с самого рождения. Маме было сорок два года, когда я появился на свет. Все вздыхали и разводили руками: «Томочка, вот так чудо!» Родить в таком возрасте, да еще и первенца по меркам девяностых было геройством. Или безумством.
С отцом мама разошлась еще до моего рождения. Она дала мне отчество Андреевич — по имени своего брата — и заполнила мою жизнь своей любовью так, что даже мысли не возникало спросить: «А где папа?» Рассказала сама, когда я подрос. Нашел адрес отца в Интернете и поехал искать, но не нашел. Может, и к лучшему. Вдруг у него семья? Без отца я, в принципе, не страдаю, но каково его детям будет узнать, что у их папы есть еще какой-то ребенок? Решил не вмешиваться в судьбу и оставить все как есть.
Говорят, для мальчика важна роль отца, я же считаю, мужское воспитание — немного нерабочая концепция. По факту важно лишь одно — чтобы человек, который тебя воспитывает, был честным и достойным, а какого он пола, вообще не имеет значения. Мама моя Тамара Кукушкина — человек критически добрый. За это ее всегда очень любили. Однако судьба подкидывала ей неожиданные повороты.
В Москву мама приехала из Вологды, когда ей было восемнадцать лет. Работала на стройке, за это ей дали квартиру — «однушку» в Медведково. Там мы жили втроем — я, мама и кошка Маруська, которая кусалась и вечно драла обои. Когда Маруська сбежала, мама вздохнула с облегчением — выгнать кошку она не могла, жалко было. А отдать — кому такая нужна? Родственников в Москве у нас не было. Зато было много знакомых, которым мама помогала, чем могла, — словом, делом. Однажды к маме пришла семейная пара: «Тамара Алексеевна, у нас мама старенькая в другом районе живет совсем одна. Ее бы к нам поближе — страшно ведь, мало ли что в таком возрасте. Может, согласитесь на обмен?» Вот так неожиданно мы стали обладателями «двушки» на «Речном вокзале».
Жили всегда очень скромно. Мама много работала, к тому времени уже секретарем-бухгалтером, и часто задерживалась. Из садика меня забирала последним. Я все стоял у окна и ждал, когда же она придет. Приходила всегда в своем единственном костюме, который постоянно рвался, а мама его штопала — на новый денег не было. Летом она устраивалась на кухню детского лагеря «Юные космонавты» на Истре, чтобы у меня была возможность побыть на природе. Там я впервые вышел на сцену, мне было лет пять. Это был какой-то концерт, в котором выступали девочки в купальниках, а я между ними исполнял свой собственный танец. Все смеялись: «Это чей такой парень забавный выскочил?»
Вообще, я рос очень неудобным, мама из-за меня часто плакала. Однажды довел ее так, что решил: с этим надо заканчивать — и сам ушел из дома. Это был бунт четырехлетнего ребенка. Мама стояла на пороге и плакала, но останавливать не стала. Она была мудрой женщиной и всегда прислушивалась к моим желаниям: решил идти — иди. Конечно, потом меня искала. Обнаружила возле дома у помойки, я завороженно смотрел на полыхающий мусорный бак.
