
При всей своей безапелляционности отец никогда не позволял себе говорить плохо даже о тех, с кем рвал отношения. Человек просто переставал звонить и бывать у нас дома. Возможно, маме это как-то объяснялось, но мне и Насте приходилось довольствоваться коротким: «Так надо». Впрочем, случалось подобное нечасто и почти всегда по поводу работы — отец не выносил даже намека на халтуру и, сам выкладываясь на сто процентов, требовал того же от других. Не терпел необязательности. Однажды уволил игравшего в его антрепризе актера за то, что тот опоздал на десять минут на репетицию. Я тоже как-то получила серьезный урок.
Мы с родителями отдыхали на даче. В воскресенье, отпуская меня погулять с подружкой, папа предупредил: «Вечером — спектакль, выезжаем в Москву ровно в три. Чтобы к этому времени вернулась». Я примчалась в пять минут четвертого. Родителей не было, на двери висел замок. Пришлось идти к соседям, просить взаймы денег и возвращаться домой на электричке. Наверняка и мама, и отец переживали, как я — четырнадцатилетняя девочка — буду добираться из Подмосковья одна, но непунктуальность требовала наказания.
Другой случай произошел незадолго до моего семнадцатилетия, которое я собиралась отпраздновать с друзьями на даче. Родители должны были уехать в Москву, оставив меня хозяйкой. В день их отъезда парень, с которым накануне познакомилась в стоматологической клинике, пригласил меня в ресторан. Это был мой первый поход в ресторан с кавалером. Первое серьезное свидание. Когда он повез меня обратно, мы заблудились. Я набрала номер мобильного Насти и попросила сориентировать на местности. Говорила, что вижу справа, что слева. Сестра терпеливо строила маршрут, ни словом не обмолвившись, что рядом с ней стоит папа. Дома меня ждал разнос: «Никакого дня рождения тебе не будет! Возвращаешься в Москву вместе с нами! И чтобы этого парня я рядом с тобой больше не видел!»
Расстроилась страшно. Не из-за парня, к которому особых чувств не испытывала. Обидно было, что накрылась дачная тусовка. «Ты не представляешь, что папа пережил! — отчитывала меня сестра. — Когда я с тобой разговаривала, на нем лица не было. Думал, тебя нарочно завезли в глушь и могут сделать все что угодно». Разжалобить слезами отца было невозможно. Я это знала, потому и не пыталась. Пришлось возвращаться в Москву и устраивать вечеринку под присмотром взрослых.