Мне и старшей сестре Насте эти упреки казались нелепыми. Баба Зина была с нами такой доброй и мягкой — хоть веревки вей. Разве она смогла бы настоять? Вскоре после моего рождения бабушка стала жить с нами и выполняла все прихоти внучек. Обнаружив в себе талант стилиста, Настя делала ей всевозможные стрижки и укладки, а из-за меня баба Зина по полдня проводила на кухне: я очень плохо ела. Вернувшись как-то с занятий в хореографической школе при ансамбле Игоря Моисеева, сестра застала такую картину: я лежу под столом, развалясь на диванных подушках, а бабушка стоит рядом на коленях и кормит меня с ложки. Настя тут же отвесила мне подзатыльник, а бабушка получила нагоняй за попустительство.
Сценический талант папа и его старший брат, без всякого сомнения, унаследовали от матери, которая была очень артистична. Я не помню, но Настя, которая старше на одиннадцать лет, уморительно изображает, как баба Зина ходила в магазин во времена дефицита и огромных очередей. Дойдя бодрым шагом до крыльца, на первой ступеньке наша бабуля вдруг оседала, срывала с себя платок, распахивала пальто и вползала в продмаг с хриплым стоном: «Мне дурно...» Ее тут же пропускали к прилавку. Баба Зина тыкала пальцем в то, что ей было нужно, не забывая приговаривать: «Ой, как же мне дурно... Заверните это, пожалуйста, и еще вон то...» Настя вспоминает: «Если, проходя мимо магазина, видела на крыльце знакомый платок, шла скорее мимо. Знала: наша БэЗэ (так мы между собой звали бабулю) сейчас дает там представление...»
Свекровью бабушка оказалась не самой милой. И то, что с женой младшего сына у нее были хорошие отношения, — целиком мамина заслуга. Наши паркетные полы бабушка мыла так, будто это палуба. Выплескивала ведро воды, а потом гоняла ее по углам шваброй. И сколько мама ни умоляла оставить уборку квартиры ей, баба Зина только фыркала: «Сама справлюсь!» Переезжая к нам, она привезла старое расстроенное фортепиано, которое стояло у них еще в Чите. Вскоре выяснилось, что вернуть к жизни его невозможно, и родители, пока бабушки не было дома, попросили дворников вынести инструмент на помойку. Однако через пару часов он снова занял свое место. Видимо, БэЗэ очаровала каких-то молодых людей и те подняли его наверх. К очаровыванию у нее был особый талант: время от времени бабуля рассказывала, что плохо себя почувствовала на улице и один молодой человек проводил ее до дома. Слушая, мы поражались столь большому числу любезных молодых людей на улицах Москвы... Но закончу историю про инструмент. Следующие несколько попыток избавиться от фортепиано тоже потерпели фиаско: оно перекочевывало с помойки обратно в квартиру. Еще баба Зина никогда не признавалась, если что-то разбила. Сметет осколки веничком, сложит в бумажку и быстренько — в мусоропровод. Если мама спрашивала:
