Наташа была в самом расцвете своей женской привлекательности и таланта. Помню, мы сидели с ней в одной гримерке «Мосфильма». Я наблюдала, как она готовится к съемке. Такая роскошная, глаз не оторвать! Мы были в милейших отношениях. Болтали о чем-то. Наверное, все у них началось позже.
О том, что в моей семье не все ладно, мне робко намекнул мой друг-архитектор. Смешно, получается — об этом уже в среде архитекторов слухи ходили. Я поехала на день отдохнуть в Щелыково, тут Леша навстречу. Посидели поговорили. Он мне глаза-то и открыл...
Когда Сережа вернулся со съемок «Дульсинеи...», смотрела на него и думала: «Надо же! Как он умудряется вести себя, словно ничего не случилось? Я бы тут же все выложила». Месяца четыре мы провели в мучительном молчании. Это было очень тягостно и муторно. Все делали вид, что ничего не знают. Наблюдала за ним и поражалась: до какой степени можно играть. Ревность меня душила. А Сережа, видимо, думал, что я давно все знаю. Он ждал решительных действий от меня, а я — признания от него.
Мы были очень молоды и неопытны. Как в таких ситуациях поступать? А как же Катька? Взрослые деликатно не вмешивались. Наконец я не выдержала и приперла его к стенке: «Ты ничего не хочешь мне сказать?» Насибов пытался отшутиться. Я позвонила его товарищу, у которого была машина, и сказала: «Дима, приезжай забирай своего другана». Удивительно, что никакого скандала с битьем посуды и царапаньем морды не было. Он встал и уехал.
Представляю, что пережил за это время Дед. Он всегда буквально зверел, когда что-то драматическое с дочкой происходило. А тут на его глазах... Наш развод для него был трагедией. И потом, когда мы наконец с Сережей развелись, не хотел даже слышать о Гундаревой. Всю вину валил почему-то на нее. Больше они с Натальей не разговаривали, при встрече с ней не здоровался.
