«Русская болезнь» сидела в Жоре глубоко. Он же мальчишкой прошел войну, там и научился пить. Рано стал сниматься и сразу запомнился зрителям. У Юматова было много обожателей, говоривших «Давай за тебя, за успех, за нашу победу...» и предлагавших посидеть. Он не мог отказать летчикам, морякам, да всем военным, фронтовым друзьям и коллегам по цеху. Жена Муза Крепкогорская очень за него переживала, старалась удержать от запоев. Но — вот трагедия — в итоге уже в зрелом возрасте стала употреблять сама.
Мы познакомились с Жорой в станице Новоджерелиевской на Кубани. Специально для нас там построили декорации: вокзал с большой вывеской «Луговая», железнодорожный путь, пригнали паровоз и вагоны-теплушки. Он приехал в экспедицию вместе с Музой, которая играла эпизодическую роль.
И вот — у Юматова день рождения. Директор картины Николай Неелов был против всяких отмечаний, боялся, что Жора сорвется. Но Менакер и Курихин его уговорили, накрыли столы и придумали розыгрыш.
Взяли бутылку водки, шприцем выкачали содержимое и влили простую воду. Внешне — бутылка как бутылка, запечатанная. Юматов тоже был в курсе. Неелов сидел напротив Жоры и неустанно за ним наблюдал, а тот до поры до времени спокойно попивал молоко. Все потихоньку развеселились, поздравляли, пели песни.
В финале вечера актер встал и сказал ответный тост: «Я много снимался, видел разных режиссеров и группы, но вы...» Взял ту самую бутылку, сорвал пробку, налил полный стакан и поднес ко рту. Менакер и Курихин подыграли, изобразив на лицах ужас. У Неелова не выдержали нервы, он бросился к Жоре и выбил из его рук стакан. Узнав, в чем дело, все захохотали. Не смешно было только моему будущему мужу: стакан описал в воздухе дугу и попал прямо ему в скулу, оставив огромный синяк.
То лето было щедрым на тепло, фрукты и овощи. В свободное от съемок время мы купались в озере, а Юматов вместе с другими мужчинами рыбачил. Потом мы жарили улов на огромных сковородах и поедали всей группой. Конечно, не без рюмочки-другой. Но Жора в рот не брал, при этом был душой общества и мог часами всех развлекать.
Менакер все время был рядом, но держался очень строго, не сокращал дистанцию. Когда мы сняли сцену прощания, где Люся бежит за поездом и рыдает, он устроил для группы небольшой праздник в столовой.
Люди обсуждали что-то, смеялись, пели, а я смотрела на него не отрываясь. В тот вечер вдруг поняла, что уже влюбилась. И еще — что он тоже ко мне неравнодушен. Между нами словно протянули невидимую нить. Мы чувствовали друг друга и расстаться больше не могли.
