После увольнения меня на несколько дней оставили в покое, из продюсерского центра никто не звонил. Все это время плакала. За что они так? Я пришла в группу, чтобы заниматься музыкой, почему мне нельзя просто петь?! Постепенно успокоилась, решила, что теперь стану самостоятельной, буду заниматься чем хочу. Начала строить планы. И тут позвонил Фадеев: «Лена, я у твоего подъезда, спустись вниз». Не хотелось выходить, но я все еще не могла его ослушаться. Уважаю талантливых людей, неважно, в чем состоит их дар. А Фадеев — безусловно талантливый музыкант. Я хотела освободиться и на тот момент уже была уволена. Спускалась вниз с единственным желанием: с благодарностью с ним попрощаться. Но в душе боялась, что увольнение фиктивное.
Вышла. Он ждал в машине. Села к нему. Стали ездить по району и разговаривать. Первым делом я сказала:
— Максим Александрович, спасибо большое! Мне было очень интересно работать с вами, но теперь пойду своим путем.
— Ты же понимаешь, что я тебя никуда не отпущу. Куда я без тебя? Ты мне как дочка...
Стал рассказывать, как я ему дорога. Фадеев очень хороший психолог, его слова магическим образом действуют на людей. Он знает, как посмотреть, что сказать, и ему верят. И я тогда поверила, решила, что не могу сделать больно человеку, считающему меня своей дочкой. Для меня отношения с родителями всегда были святы. Я не только себе, но и им доказывала, что не просто так живу и занимаюсь любимым делом.
Максим для меня первое время был даже не отцом, а почти богом. Я знала, что он мечтает вывести нашу группу на вершину успеха, и старалась изо всех сил. Работала в любом состоянии, потому что не могла его подвести. Помню, пела на концерте с температурой сорок и держалась за стойку, чтобы не упасть. Когда он сказал, что без меня не может и никуда не отпустит, я сдалась. К тому моменту было уже довольно много неприятных случаев, но я его простила. Фадеев не только меня заставил поверить в свое право распоряжаться чужой жизнью. Под его влияние попадают все, кто с ним работает.
Интервью и съемка для популярного журнала проходили в доме Артема, и хотя пиарщики выдавали его за наше «любовное гнездышко», впервые я оказалась там на этой самой съемке. Журналисты попались опытные и почувствовали фальшь. Попросили поцеловаться на камеру, а мы толком не смогли изобразить любовь. Были ужасно зажаты. Материал вышел и сделал свое дело, но пиар-акция продолжалась недолго.
Она была очень плохо организована и не продумана до такой степени, что в разных СМИ у нашей «любви» оказался разный финал! С Артемом мы поссорились, хотя раньше были друзьями и я для него старалась, рассказывала, что написал замечательный мюзикл, я им горжусь. В целом наш роман был бессмысленной и мучительной историей, и я много лет жила с камнем на сердце, потому что не могла рассказать правду. Только теперь наконец облегчила душу. Помимо этого было и другое очень настойчивое предложение о новом фиктивном романе с одним известным адвокатом, выгодным, по мнению Фадеева, для пиара или каких-то других «игр». Но здесь я уже была научена опытом.
Дело в том, что в отличие от Максима Александровича я к этой лжи относилась всерьез. Думала: вот родится у меня ребенок, подрастет, пойдет в школу, вдруг там кто-то скажет, что мама вела легкомысленный образ жизни — и с тем встречалась, и с этим. При том что в действительности никого у меня не было. Сначала, как уже говорила, я училась и пела, было не до мальчиков.
