На мой взгляд, с кино брату не повезло: его театральные работы куда значительнее. Но две кинороли Саша сыграл потрясающе — в «Еще раз про любовь» и в фильме по Чехову «Цветы запоздалые». Конечно, он должен был сыграть в кино Дон Кихота, которого невероятно исполнял в театре. Саша даже пробовался. И по своей сути подходил идеально. Но режиссеру требовался костлявый дистрофик, а не здоровый мужик.
Лишь однажды нам с братом удалось поработать вместе — в картине режиссера Михаила Ершова «Челюскинцы», которая снималась на «Ленфильме». Саша играл Отто Юльевича Шмидта, у меня была роль поменьше. Но это время оказалось окрашено в трагические тона: умирал наш отец...
Сашка во время съемок бывал в Питере наездами, останавливался в гостинице, но обязательно заходил к нам домой: счет шел буквально на дни. И знаете что? Я прожил с родителями полжизни, ухаживал за ними, заботился, это была моя зона ответственности. А глаза папа закрыл при Саше. Я на секунду отлучился на кухню. Мама проживет еще двенадцать лет и тоже уйдет при брате, которого я специально вызову из Москвы...
Когда отца похоронили и все уже начали расходиться с кладбища, вдруг хватились Шурика. Ему тогда было лет шестнадцать. Вернулись к могиле и увидели, что он стоит перед ней на коленях. Дед очень много в него вложил. Когда он ушел, Шурик уже был достаточно взрослым, чтобы это осознать, оценить.
Некоторыми особенно дорогими для себя вещами папа распорядился загодя. Согласно его воле ружье и бинокль передали Саше в Москву: все-таки у него рос парень. Мне отец оставил фотоаппарат и, конечно, картины. Единственный промельк обиды, который есть на брата, — он довольно сдержанно относился к отцу как к художнику. Наверняка мог при своих известности и положении поспособствовать продвижению папиных работ, например пробить ему персональную выставку. А вот Шурик, к счастью, думает иначе. И в 2014 году исключительно его усилиями в Москве прошла выставка отца на Крымском Валу, имевшая большой успех.
