— Советуешь застрелиться?
Оказалось, что о репетиции сообщили накануне, во время гулянки. Трубку взяла Наташа Вилькина, никому ничего не сказала, а на репетиции объявила, что ушла от Нифонтовой в два часа ночи и в номере еще полным ходом шло веселье! Представляете, какая подстава? Спустя несколько лет я, узнав, что Руфа вводит Наташу в «Агонию», естественно, стала возмущаться. Но она меня перебила: «Прекрати! Наташа достойна этой роли!» Превыше всего ценила талант и профессионализм. А Вилькина, безусловно, была мощной артисткой, под стать Руфе, страшно жаль, что ушла в сорок пять лет.
Господи, сколько в актерской жизни Руфы было предательств! Как ей, открытой и в чем-то даже наивной, приходилось ежедневно себя ломать, чтобы выработать стойкость, защитить душу от ранений. Иногда даже ее укоряла:
— Мусь, ну что ты мне тут спектакль разыгрываешь? Я же вижу, тебе сделали больно.
— Ну и молчи, глазастая.
Руфа мечтала, чтобы в Малом поставили спектакль «Царь Федор Иоаннович» и она сыграла бы царицу Ирину. Будучи в Питере, уговорила приехать в Москву возможного исполнителя главной роли Иннокентия Смоктуновского. Заразила своей идеей тогдашнего главного режиссера Малого театра Бориса Равенских. Они со Смоктуном, как Нифонтова называла Иннокентия Михайловича, даже начали что-то репетировать, когда в театре вышел приказ о распределении ролей. На роль Ирины Равенских назначил свою жену Галину Кирюшину. Известный ловелас объяснял: «Я перед ней так виноват, что должен был дать эту роль». А что должна была чувствовать Руфа? Галя была хорошей артисткой, но, конечно, не такого трагического накала, как Нифонтова.
Спустя несколько лет мы с Руфой и ее ближайшей подругой Риммой Петровной возвращались из «Сандунов». Парились там каждую среду, когда в Малом театре был выходной, вместе с Натальей Гвоздиковой, Натальей Фатеевой, Лией Ахеджаковой, другими артистками. Руфка зазвала к себе на чай. Она поднялась в квартиру накрывать на стол, а мы зашли в булочную. Все купили, входим в дом, а там светопреставление. Равенских с Галей, которые жили тут же, тоже откуда-то возвращались. Едва войдя в подъезд, Борис Иванович вдруг захрипел и упал. Римма — врач, она сразу поняла, что уже ничем не поможешь. Мгновенная смерть. Мы поднимаемся на пятый этаж, заждавшаяся нас Нифонтова стоит в дверях квартиры:
