Вдруг Тарковский говорит: «Коля, ты самый мой близкий человек… ближе в жизни никого нет». Я обомлел. Вез его домой в такси, голова Андрея покоилась у меня на коленях.
В тот судьбоносный день летом 1959 года я возвращался из школы. Шел привычным маршрутом мимо памятника Юрию Долгорукому к своему дому № 6 по улице Горького. На железном парапете невдалеке от ресторана «Арагви» сидел упитанный юноша. Он поманил пальцем:
— Мальчик, иди сюда! Ты мне нужен.
Родители предупреждали: разговаривать с незнакомцами опасно, но любопытство пересилило.
— Я режиссер, — представился парень, — учусь во ВГИКе, все лето искал мальчика, похожего на тебя. Слава богу, вот нашел.
— А документы у вас есть?
— Какой ты дотошный! Есть, конечно, — он вынул из кармана студенческий билет.
Я посмотрел на фотографию, прочитал имя — Андрей Михалков. Вот с этого момента и началась актерская биография Николая Бурляева.
Сейчас понимаю: в том, что я попал в руки Андрея Михалкова-Кончаловского, был Божий промысел. Без него могло бы и не сложиться — путь в профессию еще в далеком детстве мне чуть было не перекрыл соседский мальчишка. Наша семья жила в бывшем доме Мартынова, убийцы Лермонтова. Я, кроха, шел по темному коридору, а этот пятнадцатилетний недоумок выскочил из-за угла и напугал так, что я начал заикаться. Позже соседа посадили за какое-то преступление, и больше мы его не видели — наша семья переехала на улицу Горького.
Актерство было в семейной традиции: мой дедушка по отцовской линии Диомид Бурляев был комиком, бабушка — трагической актрисой. На афишах их имена писали рядом с фамилиями блиставших на подмостках Блюменталь-Тамариной и Остужева. А род наш ведет свое начало от казака Запорожской Сечи, сподвижника Богдана Хмельницкого Кондрата Бурляя, о чем мне с гордостью рассказывал отец. Позже я при помощи историков докопался, что Кондрат Бурляй был главой посольства Запорожской Сечи, отправленного гетманом Хмельницким в Москву с ходатайством о присоединении к России.
Мой отец по родительским стопам не пошел, хотя жалел об этом всю жизнь. Они с мамой работали инженерами-экономистами. Петр Диомидович Бурляев был личностью яркой, тянулся к творчеству, сам выучился игре на пианино. Папа обладал феноменальной речью, окружающие заслушивались.
