Пока мы с Андроном были вместе, я с Николаем практически не общалась. Видела всего несколько раз — в Доме кино и на съемках «Дворянского гнезда». Двигубский там работал одним из троих художников-постановщиков и, как большинство мужчин, увивался за польской актрисой Беатой Тышкевич. Она была необыкновенной красавицей и умницей.
К моей персоне Двигубский не проявлял интереса, но едва я развелась с Кончаловским, неожиданно «активизировался». В это время за мной стали ухаживать все друзья Андрона. Даже не ухаживать, а клеиться, довольно пошло и недвусмысленно. Это было ужасно, и я поклялась: с этими мужчинами у меня никогда ничего не будет. Коля тоже принадлежал к друзьям Кончаловского, но вел себя иначе. Звонил: — Наташа, можно я к вам приду?
— Зачем?
— Да по работе нужно один альбом посмотреть, а у вас замечательное собрание книг по искусству.
Нет-нет, на ужин я не напрашиваюсь! Ну, разве что выпью чашку чая, если позволите.
В следующий раз ему требовалось... срисовать ножку антикварного столика, стоявшего у меня в гостиной. Просьбы Двигубского изумляли, но я не находила веских причин для отказа. Николай не приставал и вел себя безупречно. Читал, рисовал, пил чай под светские разговоры и уходил восвояси. Я недоумевала: что все это значит?
Однажды спросил:
— Наташа, вы могли бы со мной уехать?
— Нет, никогда! Ни за что! — выпалила я, хотя он не уточнил, куда и зачем.
Дело в том, что во ВГИКе у меня были ухажеры-иностранцы и на их предложения выйти замуж и уехать я всегда отвечала «нет». И тут решила, что Николай зовет за границу. Он же был практически французом! Двигубский погрустнел, но не стал развивать эту тему. А вскоре я узнала, что он женился на Ирочке Купченко, и подумала: «Ничего себе! Предложил уехать одной женщине, а когда она отказалась, тут же нашел другую!» Это было по меньшей мере странно.
На какое-то время он пропал, а потом опять позвонил, попросился в гости. Я удивилась:
— Николай Львович, вы же только что женились!
— Ну и что? Я просто хочу вас увидеть. Выпить чаю, поболтать. Можно прийти?
Отказать ему от дома я сочла невежливым, и Двигубский опять стал приходить. Сидел часами, разговаривал о каких-то пустяках, играл с Егором. Николай довольно быстро наладил с ним отношения. А я не понимала, как себя вести, и старалась держать дистанцию.
Однажды вернулась из поездки с делегацией Союза кинематографистов. Только вошла в дом — звонок. Николай:
— Наташа, здравствуйте, с приездом. Вы получили мое письмо?
— Какое?
— То, что я вам написал. Спуститесь, пожалуйста, вниз, возьмите в почтовом ящике. Как прочитаете — позвоните.
И повесил трубку. Я рассердилась. Что за наглость?! Это уже слишком! Но любопытство взяло верх. Сходила за письмом, села на кухне и стала читать. Когда дошла до признания в любви, даже подпрыгнула на табуретке от возмущения! Ну вот — и этот туда же! О том, чтобы звонить Двигубскому, не могло быть и речи. Он не выдержал первым:
— Вы прочитали?
— Да. Но никаких отношений у нас с вами быть не может, — отчеканила я.
— Даже официальных?
— О чем вы?
— О браке.
— Каком еще браке? Вы только что женились!
— Это была ошибка. Я люблю вас...
Начал с жаром рассказывать, как прекрасно мы станем жить, как он будет заботиться обо мне и Егорушке... Выяснилось, что с Купченко они уже расстались.
Двигубский мне нравился, но замуж после неудачного брака с Кончаловским я не собиралась. Не знаю, чем бы закончились его ухаживания, если бы Николай не заболел. У него открылась язва. Положили в институт Вишневского на операцию. Двигубский попросил его навещать. Отказать в такой просьбе было бы бесчеловечно. Приезжала я обычно с Егорушкой. Мы с Николаем сидели в холле, а он крутился рядом. Однажды Двигубский вдруг спросил:
— Егорушка, как ты смотришь на то, чтобы мы с твоей мамой поженились?
