А меня швыряли на случай, если испугаюсь, чтобы падение выглядело максимально естественным.
Дубль первый. Лечу в воду, антикварные тапочки тут же спадают с ног. Художник по костюмам Лена Супрун мечется по берегу, орет: «Лови тапки, лови тапки!» Учитель кричит: «Смейся, смейся!» Я открываю рот, чтобы выполнить режиссерское указание, и чуть не захлебываюсь: волна бьет прямо в лицо. «Открывай рот, смейся!» — надрывается Учитель. Последним усилием воли открываю рот и тут уж глотаю морскую воду по полной программе. Выходим со Смирновым на берег. Учитель командует: «Готовьтесь ко второму дублю».
Вторым дело не ограничилось, решили снять третий, чтоб уж наверняка.
На третьем дубле чувствую: кружится голова. «Андрей Сергеевич, мне что-то нехорошо», — говорю Смирнову. Он тут же меня подхватывает, кое-как доплываем до берега, выползаем из воды... Больше ничего не помню, в глазах потемнело, я упала в обморок. Вызвали «скорую», привели в чувство, растерли, налили валерьянки, пустырника, перцовки. Дали пару часиков передохнуть, а потом продолжили снимать очередную сцену.
Группа жила в одной гостинице, на следующее утро мы пересеклись с Учителем на завтраке. Вижу — идет с тарелкой, потирает бороду (он тогда носил бороду и усы) и говорит: «Доброе утро, Оля! Я тут подумал, все-таки тот кадр с падением не из нашего фильма». И я тоже подумала: что Панфилов с саксофоном, что Учитель — хрен редьки не слаще!
Съемки оказались невероятно тяжелыми не только из-за холодной погоды. Петр Наумович Фоменко отпустил Галю Тюнину из театра на определенное время, начинался театральный сезон, а съемочных дней с ее участием было много. Надо было уложиться в жесткие сроки: помню, Галины сцены мы снимали двое суток без перерывов, хорошо если удавалось полчаса вздремнуть. С площадки Тюнину повезли прямо к самолету. Вымотались все страшно, но ни у кого язык не поворачивался отказать Учителю или выразить недовольство.
Группа Учителя вообще работает самоотверженно. На время съемок она становится его семьей. Леша со всеми дружит, он очень мягкий, душевный, щедрый, благодарный человек. Если у кого-то день рождения, никогда не забудет поздравить, сделать подарок.
Учитель — настоящий питерский интеллигент, в чем-то нерешительный, рефлексирующий, но оттого еще более притягательный. Я с самого знакомства почувствовала, что «поплыла». Как выяснилось позже, «поплыла» я не в одиночестве. Отношения актрисы и режиссера нередко перетекают из рабочих в личные. Но у меня такого никогда не было ни до встречи с Учителем, ни после нашего фильма. Вот иногда думаю: «Ну зачем нам посылается эта любовь, ну кто ее просит возникать в тех случаях, когда ей некуда развиваться?!» У Леши был маленький ребенок, он тогда еще не ходил в школу, приезжал к нам на съемочную площадку. Я видела, как Леша его любит. Видела и жену, которая жила Лешиной жизнью, занималась его делами, находилась рядом не один год. Отказаться от привычного хода вещей для Учителя было невозможно. Я это прекрасно понимала.
А потом, я никогда не бьюсь за свою любовь, в этом смысле моя позиция пассивная. Допускаю, можно бороться за семью. Но предпринимать усилия, чтобы увести из семьи, — нет, я не готова брать на себя такую ответственность.
Кроме всего прочего, меня совсем не привлекали скандалы, пересуды, обвинения. Было очевидно: вместе нам не быть, надо с этим смириться — и я смирилась! Но ведь не могу сесть в машину и уехать! Да, мечтала об этом и считала дни до окончания съемок, это было бы самым замечательным вариантом: с глаз долой — из сердца вон. Но нам нужно кино снимать! Нам нужно ежедневно общаться, что-то придумывать, фантазировать. Настоящая пытка, а не счастье творчества. Нервы расшалились, сон пропал совсем, накатывала депрессия, глаза постоянно на мокром месте. Было очень тяжело, насколько могла, держалась, но в нашей группе дураков не было.
Однажды Татьяна Москвина, известный журналист и писатель, а еще давняя подруга Учителя, которая тоже снималась в фильме, сказала: «Ты должна научиться держать удар. У тебя была когда-нибудь неваляшка? Помнишь, ее бьют, гнут к земле, а она все равно поднимается. Вот и бери с нее пример».
Смешно брать пример с неваляшки, но доля истины в этом есть. Танины слова прозвучали в нужный момент. Сегодня наш фильм, как говорят, стал культовым. Я знаю многих уважаемых людей, для которых он — один из самых любимых, и они его периодически пересматривают. Я не могу. Вообще не смотрю свои фильмы, а этот тем более. «Дневник его жены» не столько про дела минувших дней, любовные страсти Бунина, сколько про то, что происходило тогда с нами.
