Надо сказать, что творческая судьба Мондрус в Германии складывалась очень успешно, совсем не так, как об этом писали в СССР. Я же продолжала жить в Москве и ездила по всему Союзу, но, конечно, отсутствие эфиров сказывалось на популярности. А вот на Украине мои песни звучали и по радио, и по телевидению. Мне дали звание заслуженной артистки Украины и много других почетных наград, сняли документальный фильм-концерт, но самое главное — я нашла там свою музыку. Она началась с Игоря Поклада, очень талантливого композитора. С поэтом Юрием Рыбчинским они создали золотой фонд моего репертуара: «Море», «Глаза на песке», «Забудь», «Дикие гуси», «Первый день любви» — всего не перечислить.
Когда-то Юрочка Саульский, с которым мы были дружны еще по консерватории, сочинил для меня «Черного кота».
Мы записали его через полтора часа после того, как я увидела текст и музыку. С тех пор мой «Черный кот» всегда бежал впереди меня. Его судьба чем-то напоминала мою: «Кота» то запрещали (твист есть твист), то разрешали.
На Украине я сделала еще одну попытку стать счастливой. Администратор и звукорежиссер моей музыкальной группы Игорь Хлебников был редким умельцем. Про таких говорят: золотые руки. Мне показалось, что можно попробовать создать семью. Мы стали жить вместе, но я никогда не выходила за него замуж, имея печальный опыт развода с Гариным.
Сначала у нас все хорошо складывалось. Двадцать шестого августа 1971 года появилась на свет доченька — Катюша. Андрею в это время уже исполнилось пятнадцать, как пианист он подавал большие надежды, его выбрали для участия в Международном конкурсе имени Чайковского.
Отношения с моей мамой у нового мужа не ладились, поэтому мы перебрались на Сретенку, в комнату Игоря.
Мама не одобряла мой выбор: Хлебников казался ей ненадежным. Очевидно, она разглядела в нем то, с чем мне пришлось столкнуться спустя годы.
Два наших соседа куда-то перебрались, и комната в коммуналке превратилась в трехкомнатную квартиру. С Катюшей мы начали выезжать на гастроли, когда ей едва исполнилось четыре месяца. Самым трудным был первый опыт — в Омске, потом все пошло как по маслу. Со мной и Катюшей ездили мамина сестра Манечка, Игорь или костюмер Люся Дороднова (которая позже стала домработницей у Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова).
Дочка своим присутствием вносила особый смысл в то, что я делала. Мне нравилось смотреть, как она, сидя на ковре в гостиничном номере, потрошит мои букеты или плещется у края воды на ялтинском берегу.
Однажды, это было на Северном Кавказе, после концерта я стирала Катюшины ползунки. Памперсы нам тогда и в хороших снах не снились. И вдруг услышала звуки, похожие на падение крупных капель воды. Оглянулась — и увидела в дверном проеме свою девочку. Это были ее шаги, самые первые! Я прижала дочку к себе и расплакалась. Все-таки нет на свете большей радости, чем радость материнства.
А папе нашему такая хлопотная жизнь начала надоедать. В долгие гастрольные поездки он стал просить ездить со мной Люсю или Манечку.
У него появилась вторая работа — директор чешского луна-парка. По тем временам дело новое и пользующееся спросом, но на семье случившееся благополучие не сказывалось. Все чаще Игорь становился в разговоре резок. Стал пить. Люди успешно проходят через многие испытания, деньги же проверяют человека на прочность особым образом. В Хлебникове вдруг стала проявляться тяга к властности и распущенности.
Однажды, это было на даче в Пушкино, Игорь поднялся на второй этаж. Он был пьян. Я хотела что-то спросить у него и, передав Катюшу на руки Люсе, стала подниматься по лестнице. Неожиданно он с силой оттолкнул меня, и с приличной высоты я упала так, что мое колено болит и по сию пору. Но тогда с ужасом подумала: если бы Люси не оказалось рядом, я могла бы подниматься по лестнице вместе с Катюшей.
