Когда я у них останавливалась, Ира водила меня по дому и по-детски хвасталась: «Смотри, какие люстры я повесила в зале. Правда, красивые? А портьеры тебе нравятся?» Жила я наверху в мансарде, в спальне. Через стенку — комната, в которой она покончила с собой. Ира там собиралась устроить оранжерею...
Помещение в цоколе они с Сашей сдавали в субаренду, чтобы как-то «отбить» расходы на содержание дома. Сначала у них был очень приличный арендатор, но он куда-то пропал, пришлось искать замену. Поиски заняли достаточно много времени — на Арбате высокие арендные ставки. Когда хозяева совсем уже отчаялись сдать цоколь, к ним пришли молодые люди, желавшие открыть ночной клуб. То, что речь шла о гей-клубе, выяснилось не сразу. Ира была в ужасе. А субарендаторы успели начать реконструкцию, пробили стену и испортили зеркальные двери.
Покидать помещение они не хотели, Ире пришлось поднять шум в прессе, чтобы их выжить. Ходили слухи, что ей угрожали. Но она мне ни о чем подобном не говорила.
В последнее время в цоколе у Пороховщиковых располагалось брачное бюро. Его хозяйка полгода не платила за аренду, и Ира прилагала неимоверные усилия, чтобы найти деньги на «коммуналку».
Насколько я знаю, Саша в свое время зарегистрировал в этом доме какое-то предприятие и, по-моему, считался генеральным директором музея «Дом Пороховщикова». Деятельность его на этом посту подразумевала и получение арендной платы. С ней он, по словам Ирины, тут же куда-то пропадал. Видимо, ехал играть в бильярд. А Ира должна была как-то выкручиваться без денег и поддержки.
В последнее время она страшно нервничала и хотела избавиться от непосильной ноши. «Я боюсь, что однажды просто загремлю в тюрьму, — признавалась мне. — Или мы останемся без дома. Саша ничем не занимается и плохо разбирается в бизнесе». В поисках выхода она стала подумывать о разводе. И не только потому, что их отношения с Сашей как супругов, как близких людей к тому времени окончательно зашли в тупик, ей не хотелось одной нести деловую ответственность. Но я думаю, что она, как ребенок, только тешила себя планами «страшной мести»: вот, мол, уйду — попробуй прожить без меня. Никогда бы она по доброй воле Сашу не оставила.
Непонятно, что будет теперь с особняком. Хозяев больше нет. Детей они за тридцать с лишним лет не нажили...
Недавно прочитала в Сети, что Саша якобы запрещал Ире рожать.
Это — вранье. Она мне говорила, что ни разу не беременела. Почему — это вопрос к ним обоим. Я знаю, у Иры по женской части все было в порядке. Другое дело, что она могла не выносить ребенка, потому что была маленькой и худенькой. Ира все время следила за весом, даже сделала операцию на желудке, чтобы сократить его объем и меньше есть. Я не понимала, в чем у нее душа держалась, где она черпала энергию.
Когда Пороховщиковы задумались о ребенке, я предложила сделать ЭКО или найти суррогатную мать. «Нет-нет, — заявил Саша, — все должно быть естественно». Они с Ирой съездили в Центр репродукции. Там назначили специальные исследования. А у Пороха то съемки, то спектакли, он чертовски занят.
В результате они с Ирой так ничего и не предприняли.
От идеи взять малыша из детдома Ира сразу отказалась. А потом вообще закрыла «детскую» тему. «Свет, — говорила она, — если мы родим или усыновим ребенка, это опять ляжет только на меня. Саша по-прежнему будет где-нибудь пропадать, и мне придется не только сторожить дом и крутиться по хозяйству, но еще и младенцем заниматься. А лет-то уже не двадцать. Зачем ребенку старые родители?» Наверное, Ира была права. Она не состоялась как женщина и не смогла бы стать полноценной матерью для ребенка, своего или чужого — неважно.
...А после ее смерти Ирина домработница заявила, что Саша продолжал мечтать о детях и родить их должна была она, Катя!
Ира якобы об этом узнала незадолго до самоубийства и была вне себя. О Кате и ее подруге Марине, одно время работавших у Пороховщиковых, стоит рассказать особо. Ира была ими очень недовольна, потому что они бездельничали, плели интриги и распускали грязные слухи о хозяевах. И главное — пытались вбить между ними клин. Об этом она мне сама рассказывала. Возможно, Ира опять фантазировала, но я, в принципе, готова в это поверить, потому что видела этих женщин. С таким маникюром, как у Кати и Марины, наверное, трудно заниматься домашним хозяйством, вот они и валяли дурака. А Ира им платила по четырнадцать тысяч в месяц, хотя для нее это было очень накладно.
Выгнать хотела их не раз, но потом говорила: «Если я прогоню этих бездельниц, придут другие, точно такие же.
