На этот раз она сразу ответила, но была нервной, уставшей и просила молиться за Сашу:
— Посмотри в Интернете, я там про него кое-что написала в «Комсомолке». Может, добавишь что-нибудь от себя.
— Хорошо, посмотрю. Но ты уж выходи на связь, пожалуйста, знаешь ведь, что я волнуюсь.
— Да-да, конечно, буду держать тебя в курсе. А когда приедешь в Москву в апреле, обо всем подробно поговорим.
— Тогда до завтра.
— Пока.
Девятого марта в половине восьмого вечера Ира появилась в Сети.
И была на удивление спокойной и собранной. Я спросила:
— Из больницы так и не звонили?
— Нет, — ответила она. — Но это, наверное, неплохо. Не звонят — значит, все нормально. Ты не переживай, Светуся, я уверена: все обойдется. Саша попал в надежные руки. Врачам я верю. Позвоню тебе, как только что-то прояснится.
Разговор получился очень коротким, но у меня отлегло от сердца. Ира не плакала, не билась в истерике — впервые с того момента, как Саша попал в больницу. «Неужели все действительно налаживается?» — обрадовалась я. Мысль о том, что подруга что-то задумала, не приходила мне в голову. Я была уверена: она ни за что не бросит своего любимого Сашу. И собаку.
Оден для нее был как ребенок.
Потом корила себя за наивность и доверчивость. Ну почему я ей поверила, почему?! Наверное, устала бояться за Иру и ухватилась за призрачную надежду на благополучный исход. Даже Карлу сказала: «Кажется, с Сашей все будет хорошо».
В ту ночь меня не тревожили никакие предчувствия. Я спала спокойно и не слышала, как бушевало море. У нас случился шторм. Связь вырубилась — и телефоны, и Интернет.
Перед сном я все-таки успела зайти на сайт «Комсомолки» и прочитать, что Ира там написала: «Поставьте свечки за Сашу, помолитесь за него, он после операции нуждается в поддержке...» Оставила свой комментарий: «Ира, я знаю, ты сильная, держись, все будет хорошо». Зажгла перед иконами свечи, как она просила, помолилась за Сашу.
А надо было за нее молиться...
Утром ненастье стихло, но мы все еще сидели без связи. Отправились на рынок. Вернулись домой с полными сумками продуктов, и тут зазвенел мобильный. «Ура, все заработало!» — радостно закричала я, не представляя, что сейчас услышу. Звонила жена моего брата Галина:
— Света, мне оборвали телефон друзья и знакомые, все спрашивают: правда ли, что Ирина Пороховщикова покончила жизнь самоубийством?
— Что?! — закричала я. И осела на пол.
— Как, ты ничего не знаешь? — растерялась она.
— Света! — испугался Карл. — Что случилось?
А я ничего не могла ответить, меня трясло. Немного опомнившись, бросилась к компьютеру. И увидела сообщения о смерти Ирины Пороховщиковой и страшную фотографию с места происшествия, которую в то же утро какие-то мерзавцы выложили в Сети. Я сначала не поняла, что на ней Ира. Думала, тело уже убрали и в комнате сидит какая-то чужая женщина, наверное, сотрудница полиции. А потом разглядела провод и похолодела — господи, это же она! С удавкой на шее! Разве можно обнародовать такие снимки?!
Я была в ужасе — и от самоубийства подруги, и от того, что по этому поводу писали и показывали. Прочитав, что последней с Ирой общалась Ольга Симонова, набрала ее номер. Спросила, почему она не поехала на Арбат, не помешала Ире осуществить задуманное.
