Я все равно попала на «Золушку», но совсем не так, как они задумывали. Тихо и незаметно меня провели в ложу. О мантии пришлось забыть.
Не разрешали мне видеться и с Мишей Барышниковым, с которым мы вместе учились в школе, он выпустился года на три раньше. Почему мы не могли встречаться, общаться, танцевать наконец?!
Я ездила по миру, выступала даже в Австралии. Работала и с Большим театром, и как приглашенная солистка. Выходила на сцену лондонского «Ковент-Гарден», «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке, «Гранд-опера» в Париже, Королевского Шведского балета, аргентинского театра «Колон», Шотландского национального балета и с другими труппами. Больше всего меня почему-то любили в Аргентине, Англии и Японии.
Я была известна и востребована, многие мужчины стремились к общению со мной, но после грустной истории с Овчинниковым я никому не отвечала взаимностью.
Пока в театр не пришел младший Лиепа. Андрис мечтал обо мне с детства. Восхищался как балериной. Я танцевала с его отцом Марисом, была дружна с его мамой и часто бывала в их гостеприимном доме, где ко мне относились очень тепло. Андрис и Илзе росли на моих глазах. Из хорошенького мальчика, кукленка, он превращался в красивого юношу и робко пытался выразить мне симпатию: катал в Серебряном Бору на лодке, оставлял под моей дверью цветы.
Придя в театр, Лиепа стал ухаживать уже более настойчиво. Мы поехали в Серебряный Бор. Андрис подвел меня к моей любимой липе и сказал: «Под ее ветвями я мечтал тебя поцеловать».
И поцеловал. Очень трогательный мальчик.
Я учила его водить машину. Как-то утром проснулись, надо ехать в класс, а все колеса проколоты. Так повторялось и раз, и другой, и третий. Черт его знает, кто этим занимался. Пусть тому человеку будет хорошо!
Иногда я заезжала за ним, парковалась под окнами и нажимала на клаксон. «Иди, твоя Семеняка приехала», — говорила его мама.
Она не одобряла выбор сына, роман с женщиной на десять лет старше казался ей страшным мезальянсом. С одной стороны, ее можно понять — какой матери это понравится? Но будучи актрисой, она совершенно не обладала душевной чуткостью. Ведь возможен и другой взгляд на эту историю: если сын полюбил женщину, балерину, способную дать ему духовный рост, помочь стать большим танцовщиком, что в этом плохого?
В любом случае меня ее мнение уже не интересовало. Я дала себе волю. Сколько можно сидеть затворницей?! Со времени развода с Мишей бессонница стала моей верной спутницей. Ответственные гастроли, спектакли, а я не сплю. Мы с Андрисом ездили в санаторий «Актер» в Сочи, он тянул меня на море, а я оставалась в номере, потому что только днем могла забыться коротким сном. Вот натерпелись-то! Таблетки и микстуры не помогали. Помогла забота Андриса. Он носил меня на руках в буквальном смысле слова. Когда мы отдыхали в Крыму — каждое утро залезал ко мне на балкон с персиками, купленными на рынке в Симеизе. Мы тогда еще не были женаты, но всем все было настолько очевидно, что мне, дабы не смешить людей, пришлось пойти к начальству дома отдыха и попросить, чтобы нам разрешили жить вместе: мол, мы с Андрисом скоро станем мужем и женой.
Сказала и подумала: а зачем это надо? Предложила: «Андрис, давай не будем жениться». Но ему очень уж хотелось, и я уступила.
Андрис переехал ко мне. Я тогда получила от театра замечательную двухкомнатную квартиру на улице Горького. Начиналось все красиво, но продлилось недолго. Я снова ошиблась, выбрав для жизни и для сцены одного человека. Очень уж часто отношения между балетными трещат по швам из-за того, что скрещиваются личные и профессиональные интересы.
До меня Лиепа прозябал в кордебалете, стоял с копьем в «Жизели». А я тащила Андриса, помогая быстрее затанцевать.
Его отец Марис, хоть и был выдающимся танцовщиком, с руководством театра не ладил и не мог хлопотать за сына, который не отличался трудолюбием. Андрис любил покрасоваться: косил «под папу», прогуливаясь по театру в роскошном халате с магнитофоном. Мол, он большой артист, который трудится в поте лица и вот только закончил репетицию или, наоборот, как раз направляется в класс.
Я долго и настойчиво добивалась, чтобы ему дали дебютную партию в «Щелкунчике». Мы станцевали вместе, но счастья нам это не принесло. Я хотела, чтобы рядом со мной Андрис становился Артистом с большой буквы, а его заботило, какие букеты ему преподносят после премьеры. Получив цветы, Лиепа клал их на сцене перед партнершей, но потом забирал себе. Его отец был совсем другим. Когда я первый раз поехала в Америку в труппе Раисы Степановны Стручковой и танцевала с Марисом «Жизель», мне после выступления вынесли огромный букет роз.
