А Филипп рядом с Пугачевой окончательно почувствовал себя королем. И требовал должного отношения.
В киевском аэропорту не подали лимузин к трапу самолета. Он возмутился: «Теперь я понял, как относятся на Украине к российским артистам! Филиппа Киркорова здесь ненавидят! Я не поеду на гастроли в Харьков! И видеть никого не хочу!» Заперся в номере и ни с кем не контактировал.
Я пытался исправить положение. Объяснял организаторам тура:
— На глазах у Филиппа какого-то местного чиновника встречала машина прямо у самолета. Неужели Киркорову нельзя было обеспечить этот треклятый лимузин?
— Да можно, конечно, — соглашались киевляне, — мы все исправим.
Слава богу, гастроли продолжились.
Вскоре в Минске нас чуть не посадили. Концерт начался с серьезной накладки. Зрителей сорок минут не пускали во Дворец спорта, никак не удавалось решить вопрос с пожарными инспекторами, протестовавшими против использования пиротехники. Наконец шоу началось, но Филипп уже был на взводе. Поклонники принимали его с восторгом и пытались прорваться к сцене, чтобы потанцевать. Омоновцы не пускали.
Киркоров начал кричать на них со сцены в микрофон: «Политические проститутки! Сволочи, привыкшие разгонять демонстрации! Защитники сталинского режима!» Милиционеры с трудом дождались конца шоу.
В гримерку Филипп шел под конвоем. Он попросил прощения, но на его протянутую в знак примирения руку никто не отреагировал.
Я понял, что дело плохо, и вызвал огонь на себя: «Правильно поносил вас Филипп. Вы и правда ведете себя по-свински». Это заявление вызвало бурю возмущения, меня чуть не прибили. Пришлось звонить помощнику президента Лукашенко. Когда он вмешался и все уладил, Филипп даже «спасибо» не сказал — ни мне, ни ему. Гордо прошествовал к машине и уехал на вокзал...
Я пытался понять, что с ним творится. Сначала думал, что все дело в тайских таблетках. Филипп принимал популярное средство для похудения, которым тогда увлекались почти все наши артисты. Позже выяснилось, что в них содержались психотропные вещества, подавляющие аппетит, но одновременно вызывающие непредсказуемые изменения в психике человека.
Филипп похудел, но сделался неуправляемым.
Решать с ним серьезные вопросы стало невозможно. Финансовый директор нашей компании «Филипп Киркоров продакшн» Гена Руссу брал меня с собой в кабинет «монарха». Но когда тот в очередной раз срывался, мы даже вдвоем ничего не могли сделать. На все объяснения Киркоров твердил как заведенный: «Не хочу ничего слышать! Не хочу ничего знать!»
Анализируя поведение Филиппа, я вычислил, что психовать он начинает примерно за час до приема лекарств. И говорил прямо при нем: «Спокойно, Гена. Через час зайдем снова и все вопросы решим».
Знал: он примет препарат и успокоится.
А потом таблетки кончились, но Киркоров продолжал гневаться, и делал это все чаще. Никогда не забуду его любимую фразу, приводившую меня в бешенство: «Это не мои проблемы». Помню, летели на концерт в Архангельск. Коллектив уже сидел в самолете, когда Филипп сказал, что никуда не поедет. У нас не было возможности взять всю аппаратуру, которую он просил, для нее требовался отдельный самолет, стоивший одиннадцать тысяч долларов. А он твердит:
— Это не мои проблемы! Не мои проблемы!
— А чьи? — говорю. — Чьи?! Я должен достать деньги из своего кармана? Да столько стоит весь концерт!
Через пару часов Филипп все-таки остыл. И мы улетели.
Как-то понадобилось сто сорок семь тысяч долларов на шоу в «Олимпийском». Мы с Геной объясняем, что таких денег нет, надо искать спонсоров. Филипп нас не слышит, кричит:
— Это не мои проблемы!
Я не выдерживаю и опять спрашиваю:
— А чьи же?
Киркоров каменеет и надменно, по-монаршьи, бросает:
— Делайте что велят.
Наверное, он и в этом копировал Аллу. Но Пугачева была настоящей самодержицей, чью власть никто и не пытался оспорить, а Киркоров только играл в короля.
Все нити руководства коллективом держал в своих руках я. С «кардиналом» Непомнящим королю Филиппу приходилось считаться.
Когда летали на гастроли на своем самолете, в первом салоне сидели мы с Филиппом и два охранника, во втором — балет и оркестр, в третьем — техническая часть. Если случалась стычка по какому-нибудь поводу, Киркоров начинал искать поддержку в коллективе, открывал двери салонов и кричал на весь самолет:
— Ну, что притихли? Испугались? Запомните — я здесь хозяин!
Я вставал с места, отодвигал его в сторону и почти так же громко говорил:
— Напоминаю: меня зовут Олег Наумович! И я ваш директор.
