Чтобы превратить их в рубли, я предложил закупить в Индии майки и продать у нас. «Театр» получил колоссальные деньги, на которые была приобретена уже следующая партия — миллион штук! Из одесского порта майки развозили трейлерами по всей стране. Прибыль исчислялась миллионами. А тому, кто все придумал, заплатили двадцать пять тысяч рублей.
Я обиделся, что скрывать, и попросился за границу на гастроли с нашим балетом. Греческий импресарио предложил выгодный контракт. Алла не возражала. Мы ехали на полгода, но в Москве неожиданно случился путч. Все порядком струхнули и остались за границей. Я пробыл там больше года. В Греции, Израиле, Болгарии. Когда уже подумывал о возвращении, раздался звонок: «Олег Наумович, здравствуйте. Это Филипп Киркоров...» Впервые судьба свела нас в 1984 году на концерте Пугачевой в «России».
Я сидел в кассе. Что там творилось — не передать словами! Взрослые заслуженные люди ругались, толкались и даже дрались. И вот в разгар очередного скандала ко мне в окошко администратора заглядывает парень с длинными черными волосами и на ломаном русском говорит:
— Я из Блгарского посолства для концерта Пугачевой. Будьте лубэзны два билета!
— Нет билетов! — вскипаю я. — Понимаете? Нет! Я и послу вашему уже отказал!
После третьего звонка отправляюсь в зал. Иду по проходу и вижу этого парня! Как же он просочился?
— Это ведь вы сейчас были в кассе из болгарского посольства?
— Да.
— А как прошли?
— Это тайна, — отвечает он без малейшего акцента.
Мое лицо вытягивается, а псевдоболгарин улыбается, довольный произведенным эффектом...
Через два или три года я с изумлением опознал этого «артиста» в начинающем певце Филиппе Киркорове, выступавшем в одной из телепередач. Позднее, когда мы уже работали вместе, он любил вспоминать случай в «России»: «А все-таки здорово я тебя провел!» Но так и не признался, как попал в зал.
Во второй раз мы встретились лет через пять, уже в «Театре песни Аллы Пугачевой».
Филипп был еще мальчишкой, на большой сцене делал первые шаги и терпеливо сносил подколки и выпады «мэтров» в свой адрес. Алла шутила, что из Киркорова надо «выбить болгарскую эстраду». А ее музыканты во всеуслышание называли его «Лучезарным п...здодуем». Филипп пытался вести себя на сцене как настоящая звезда, эффектно кланялся и ослепительно улыбался, но первое время не всегда попадал в музыку. Опыта не хватало.
Постепенно все наладилось. За пару лет Киркоров заметно вырос в профессиональном плане и ушел от Аллы. Вот тогда-то он мне и позвонил в Болгарию...
— А, Филипп, здравствуй. Как дела?
— Вы ведь слышали, наверное, что я теперь работаю самостоятельно? Хочу попросить вас стать моим директором.
— Даже не знаю, что сказать.
Давай так: скоро приеду в Москву — там и решим.
Я понимал — Филипп обратился ко мне, потому что я много лет проработал директором Пугачевой. А он преклонялся перед Аллой, старался ей подражать.
Как только вернулся, ко мне пришли Пресняков с Орбакайте. Володя хотел возобновить наше сотрудничество и предлагал огромную по тем временам зарплату — десять тысяч долларов. А я соврал, что уже договорился с Киркоровым, хотя ничего для себя не решил и Филипп никаких сумм не называл. Свалился как снег на голову, произнес буквально пару фраз и пропал. У него всегда все неожиданно, бурно, спонтанно. Логика включается уже потом.
Все решил звонок матери Киркорова.
Виктория Михайловна попросила за сына, а ей я отказать не мог. Она была необыкновенной женщиной, умной и красивой, и обожала Филиппа. До двадцати семи лет именно мать вела его по жизни. Она умерла в день рождения Киркорова — тридцатого апреля 1994 года. И ее место в жизни Филиппа заняла Алла...
У нас с Викторией Михайловной был деловой разговор. Она не расхваливала своего мальчика. Просто сказала: «Олег, ты не пожалеешь, если возьмешь Филиппа под свое крыло. Увидишь, на что он способен».
И я согласился стать директором ее сына.
Вскоре я убедился, что у Киркорова действительно большой потенциал.
