Мы с Кысой потом специально ходили несколько раз на спектакль любоваться ее платьем на роскошной актрисе в моей, в общем, тоже не плохой пьесе. И очень радовались, что у него, в отличие от всех свадебных нарядов, такой долгий срок жизни. Мой смокинг тоже послужил — в нем человек пять из нашей актерской тусовки женились.
За неделю до торжества мы с Ксюхой разучили танго и танцевали под музыку «В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир расцветает миндаль». Танцевали со всякими па, с расходами, сходами, перебросами. В финале у нее, естественно, в зубах была роза, а я, стоя на коленях, поцеловал ей туфлю. Гостям так понравился номер, что нас попробовали даже вызвать на бис. В конце концов Гарик Сукачев сжалился надо мной, и они с Александром Ф.
Скляром вдарили по струнам. Владимир Евгеньевич, мой тесть, даже прослезился и переменил к Гарынычу отношение. Не любил он его. Фашистом называл, а теперь говорит: «Человек серьезный. Мужчина».
Ровно через девять месяцев у нас родилась Анфиска — это тоже фантастика. Добрый символ того, что все будет хорошо. Анфиса родилась здоровой и веселой, много кушала, часто писалась и какалась. А мы за ней убирали, купали ее, учились пеленать. У Кысы тренинг был: она клала меня на одеяло и отрабатывала азы пеленания.
— Не двигайся, лежи смирно, — говорила.
— Не могу-у-у-у, щекотно! — мне действительно щекотно было, и я смеялся как ненормальный.
Потом я клал ее и тоже тренировался, но толком пеленать так и не научился. Да и как отец я был субъект в хозяйстве не очень полезный. Пропадал на съемках, по ночам сценарии писал. У нас тогда все время дома торчал наш старинный друг режиссер Роман Качанов, гундел, что ему нужен новый сценарий, я садился, и мы с ним писали. Его задача была сидеть у меня за спиной и ворчать, что пора работать, моя — собственно работать.
Я ему говорю:
— Роман, главное — это творческий экстаз.
А он:
— Работать, работать...
Сидит, пьет много кофе, курит сигареты «Данхилл» и еще успевает с Кысой посплетничать.
В такой вот неспокойной обстановке я написал сценарии «Даун Хаус», «ДМБ», «Неваляшка», «Взять Тарантину».
...Ксюхе продолжали поступать какие-то предложения сниматься, но они ей не нравились. И она решила, что все это беспокойство, суета, надо семье отдаться. Через год после Анфисы у нас родилась Дуся, за ней Варя, а потом произошло событие, которое круто изменило нашу жизнь.
Мой друг, бизнесмен Василий Толстунов, попросил как-то отвезти в Софрино архиепископа Ташкентского Владимира. Мы выехали вечером, и где-то на середине пути машина сломалась. Темнота, кругом поля, и как назло ни одного автомобиля. У меня в бардачке шахматы были, я их достал и говорю: — Владыко, пока Вася кого-нибудь не пришлет, давайте сыграем?
— Давай, Ваня, — отвечает архиепископ.
Фигуры переставляет, а сам меня о жизни спрашивает.
Я сначала стеснялся, мямлил что-то, а потом взял и честно рассказал свою жизнь, как на исповеди. Говорил, пока меня владыка сам не остановил:
— У тебя, по-моему, все хорошо, Ваня. Но только ты немного не на своем месте, тебе попом надо быть.
— Вы знаете, у меня такое реноме, мною же выстроенное, что вряд ли найдется архиерей, который меня рукоположит священником.
— Я рукоположу. Приезжай в Азию, через неделю будешь дьяконом, через месяц священником, послужишь и вернешься обратно.
— Но я же нигде не учился, да и ни одной молитвы, кроме «Отче наш», толком не знаю.
— Это не важно.
Правящий архиерей может рукоположить любого человека, который способен нести на себе крест священства. А ты можешь, только молитвы выучи.
— Хорошо, — отвечаю. — Что смогу, выучу.
К слову, «сделал» меня владыка влегкую. Четыре раза. В позиционных играх задушил. А ведь у меня разряд по шахматам еще со школы. Великолепно играет!
Ну вот. Возвращаюсь домой и говорю Кысе: — Собирайся, я буду попом, в Азии будем служить.
Она ответила только:
— Где же наш большой чемодан, не помнишь, кому мы его отдали?
При этом она уже была беременна нашим четвертым ребенком Васей.
Ксюха, как и моя бабушка, женщина неукротимой энергии и нереального мужества.
Ей Бог дал столько, что это за гранью понимания. Она человек талантливый абсолютно во всем, этакая мега-мать... Гера... Богиня Земли.
Миша Ефремов, Гарик Сукачев и Дима Харатьян отнеслись к тому, что я стану священником, абсолютно нормально. Они понимали, что это мой выбор, и не сомневались в нем. Те, кто меня не знал, тешили себя домыслами… Какими — я особо не интересовался.
