— Помолчи! Больше нет сил тебя слушать!
Звучало это не раздраженно, а устало и обреченно. Я начинала оправдываться:
— Михаил Андреевич, честно вам скажу — если замолчу, сразу засну.
— Лучше уж спи! — смеялся он.
Однажды Петр объявил, что ночью в ресторане отеля, где мы остановились, пройдет концерт очень известной болгарской певицы. Попасть на выступление звезды оказалось непросто, но Петр это как-то устроил. Певица мне безумно понравилась, и выпив изрядное количество коктейлей, я решила осыпать ее цветами. Поднялась к себе в номер, который из-за обилия букетов (Чухрай и Глузский свои отдавали мне) походил на ларек Мосцветторга, собрала в огромную охапку розы, пионы, ирисы и, с трудом дотащив до зала, стала бросать их на сцену. К великому изумлению публики и самой артистки. Кидала долго — до тех пор пока не появился Петр (он куда-то отлучался) и сказав «Все, хватит», не отправил меня в номер.
Была в этой замечательной поездке одна даже не проблема, а некоторая неловкость. Чухрай и Глузский друг с другом не разговаривали. Меня, жизнерадостную дворняжку, мало что знавшую о кинематографической среде, это обстоятельство повергло в крайнее изумление. Я просто представить себе не могла, что такое бывает. О причине конфликта рассказал Михаил Андреевич. Несколько лет назад он очень долго пробовался на главную роль в картине «Каждый день доктора Калинникова», которую готовилось запускать возглавляемое Чухраем Экспериментальное творческое объединение «Мосфильма». Потом доктора сделали женщиной, и ее сыграла Ия Саввина. Глузкий на Григория Наумовича дико обиделся.
Несмотря на холодность в отношениях, вели себя мэтры идеально. Ни косых взглядов друг на друга, ни — боже упаси! — каких-то задевающих самолюбие реплик. Великие умели быть джентльменами. А я, исправно выполняя обязанности связующего звена, удостаивалась чести беседовать то с одним, то с другим. Чухрай поведал, что хочет снять фильм «Аэлита» и занят поисками исполнительницы главной роли. Ищет ее в Румынии, потому что (цитирую): «Там есть такие лица!» К концу поездки Михаил Андреевич и Григорий Наумович не то чтобы потеплели друг к другу, но уже могли переброситься парой фраз. А я с обоими по-настоящему подружилась. И встречаясь на кинофестивалях или премьерах, мы общались с огромной радостью.
Сейчас, по прошествии многих лет, хорошо понимаю обиду Глузского на Чухрая. На мою долю выпала прорва этих чертовых проб, после которых очень часто никто даже не удосуживался сообщить: «Вы не подходите». Я отказывалась от участия в других картинах, от интересных поездок и ждала, что вот сейчас объявят дату первого съемочного дня. А потом вдруг узнавала, что работа над фильмом уже в разгаре...
С писателем Владимиром Куниным я и Михаил Мишин (в ту пору мы уже были вместе) подружились, когда отдыхали в Доме творчества кинематографистов в Репино под Ленинградом. Мне очень нравились и книжки Владимира Владимировича, и он сам — веселый балагур. Как-то Кунин сказал, что пишет для «Мосфильма» сценарий про валютную проститутку. По тем временам — невозможно революционно! Тема считалась запретной, поскольку такого явления в советской действительности не было и быть не могло.
