Тут же, в комнате, Сережа в наушниках играл на синтезаторе. Но вот стол накрыт, гости рассаживаются, и Серый тоже идет к столу. Стихи почитает — свою любимую «Полтаву» или «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась...», он любит Пушкина. Гости слушают, аплодируют, Сережа доволен.
Приходил Сергей Юрский с женой Натальей Теняковой. В семидесятые Юрский, к тому времени уже достаточно известный артист, переехал из Ленинграда в Москву. Но остановиться ему было негде, и он жил у Ии. Дома на стене висит его фотография с дарственной надписью: «Удивительной москвичке Ие с большим изумлением перед Ней».
Юрий Богатырев тоже был нашим близким другом, даже больше — родным человеком. Ия относилась к нему как к ребенку, с удовольствием опекала. И хотя Юра был всего на одиннадцать лет ее моложе, Ия, как заботливая мамочка, и накормит его, и выслушает, и совет даст. Как-то он приехал к нам второго марта — на Иин день рождения. Это и Юрин день рождения тоже, и мы часто отмечали оба сразу.
И вот Богатырев, помню, подвыпил, выбрался из-за стола и ушел на кухню. Заходим, а он сидит на полу с видом обиженного ребенка и из консервированных перчиков выкладывает имя Ия. Ему, оказывается, показалось, что хозяйка забыла о нем.
— Меня никто не любит, — буквально рыдал Юра.
Ия его поднимала, чуть ли не по голове гладила:
— Юрочка, мы тебя любим, ты наш родной.
Он и правда был как большой ребенок, наивный и искренний. Когда Богатырева не стало (он ушел из жизни неожиданно, в сорок два года), Ия собрала материал, и выпустили альбом его рисунков — в память о друге.
Любили мы устраивать посиделки с Андреем Мягковым и его женой Асей Вознесенской. Первое мая, Пасха — или они у нас, или мы у них. До шести-семи утра не могли наговориться: театр, кино, живопись, стихи — вот о чем мы спорили, чем делились. Андрей классно рисует, подарил нам свою картину, очень красивый натюрморт, мы повесили в гостиной.
