«Мама может переживать, даже плакать тайком, но я знаю, что никогда не услышу от нее слов типа: «Я же тебе говорила, он козел, а ты меня не слушала!» Чем старше я становлюсь, тем сильнее ее за это люблю», — рассказывает Юлия Пересильд.
— Юлия, в конце прошлого года вы стали заслуженной артисткой России. Что-то изменилось с новым почетным статусом?
— Жизнь моя, конечно, уже не будет прежней. Например, раньше дома уборку делала просто мама-актриса, а сейчас полы моет заслуженная артистка. Согласитесь, не во многих семьях могут этим похвастаться. (Смеется.) Это звание в первую очередь заслуга Жени Миронова и Театра Наций, которым он руководит. Этот театр стал для меня еще одним домом и семьей. Уже десять лет мы играем спектакль «Рассказы Шукшина», столько же лет идем с Женей — простите, с Евгением Витальевичем — рука об руку, подставляем друг другу плечо в самых трудных ситуациях, не только в профессии, но и в жизни. Ходатайство Театра Наций за присвоение мне почетного звания — знак уважения и их крайне трепетного отношения к своим людям.
— При этом вы не являетесь штатной актрисой ни в Театре Наций, ни в Театре на Малой Бронной, где тоже заняты в спектаклях…
— У меня никогда не было трудовой книжки, и я не собираюсь ее заводить. Статус актрисы, работающей по контракту, меня пока устраивает. Мне не хотелось бы вступать в какие-то официальные отношения, чтобы потом, в преклонном возрасте, не дрожать, не подсчитывать свой стаж и умолять начислить лишний рубль к пенсии. Я люблю нашу страну, но слишком хорошо отдаю себе отчет в сложных отношениях власти с народом, чтобы испытывать разочарования. Пока судьба дает мне возможность и силы обходиться без помощи, без каких-то льгот, я буду заботиться о себе и о своей семье сама. Даже если вдруг в актерской профессии случится кризис, как это уже бывало не раз, я найду возможность прокормить своих детей. Могу петь в ресторанах, как когда-то в родном Пскове, или, например, подрабатывать Снегурочкой, на этот случай я уже давно обзавелась костюмом.
— Кстати, Новый год вы с семьей встречали именно в Пскове. Это такая традиция — возвращаться в праздник на малую родину?
— Последний раз я отмечала Новый год в родном городе, наверное, в 2000 году. Потом были Москва, Санкт-Петербург, Эстония, Австрия, деревня, где мы купили себе дом. А вот сейчас, спустя почти два десятилетия, захотелось поехать именно в Псков. В прошлом году я поставила в местном драматическом театре спектакль «Каштанка». Это был режиссерский дебют, который подарил мне замечательных друзей, людей, близких по духу. Первого января мы вместе с моими «каштанковцами» сходили в баню, потом устроили новогодний капустник.
— Ваши предки — коренные псковитяне?
— Да, папа и мама родились в Пскове. Но, к сожалению, я плохо знаю историю нашего рода. Есть закрытые семьи, где выдают минимум информации о прошлом. Наша семья в этом смысле всегда была суперзакрытой. Помню, как дядя Володя Пересильд, родной брат моего отца, мог весь вечер просидеть за столом и не произнести ни единого слова. Многие вещи даже о своих родителях я узнаю только сейчас, причем случайно. Забавная история произошла, когда мы ставили «Каштанку». Помощник режиссера вдруг стала расспрашивать меня о маме, передавать приветы. Они учились в одной школе, и оказалось, что мои мама и папа встречались с шестнадцати лет, а за их романом наблюдали все сверстники. Их звали псковскими Ромео и Джульеттой, потому что в советские времена они бросили вызов обществу. Тогда любовь и школа были несовместимы, но они пошли против всех и стали жить вместе с девятого класса.
— Вы и ваша мама — подруги?
— Сейчас, пожалуй, да… Иногда слушаю своих сверстников, которые родились в Москве, в творческих семьях, как они были обласканы своими родителями, как их целовали перед сном, и понимаю, что ничего этого в моем детстве не было. Между мной и родителями всегда была определенная дистанция, и так было не только у нас — у всех, кого мы знали. Мои друзья детства тоже не избалованы сюсюканьем и объятиями, это не было принято в наше время. При этом я знала, как безгранично меня любят родители, но внешне это никак не проявлялось. Должна признать, что моя мама и сейчас очень сдержанный человек, как в поступках, так и в словах. Она мудра, никогда не стремится проникнуть в мой внутренний мир, не пытается учить, направлять на путь истинный. Мама может переживать, даже плакать тайком, но я знаю, что никогда не услышу от нее слов типа: «Я же тебе говорила, он козел, а ты меня не слушала!» Чем старше я становлюсь, тем сильнее ее за это люблю.
— Не переживали, что вы — единственный ребенок в семье? Что нет, например, старшего брата, который мог бы вас защитить?
— А в этом не было потребности. Ну называли меня иногда в школе обезьянкой из-за больших ушей. Так я и сама смеялась над этим. Когда говорят о каких-то детских проблемах вроде травли, я понимаю, что все это прошло мимо. Меня всегда волновали более глобальные вещи, вселенского масштаба. Например, у меня в шкафу был собран пакет с любимой куклой и необходимыми вещами на случай, если начнется война. Трудно сказать, что мной тогда двигало, но я знала: если вдруг начнется какая-то заварушка, я разбужу маму, схвачу собаку, возьму этот пакет и мы побежим куда-то спасаться… И кстати, я совершенно не считала себя одиноким ребенком. Мы же выросли вместе с моей двоюродной сестрой Олей, которая жила в Пскове до двенадцати лет, а потом она с родителями переехала в Эстонию. Виделась с ней совсем недавно, когда мы приезжали в Таллин со спектаклем «Рассказы Шукшина». Я специально брала с собой детей, чтобы познакомить их с Мадленой, Олиной дочкой. И мы сделали прикольную фотографию, на которой сразу пять девчонок Пересильд.
— Подождите… Мы знаем, что ваши дочери носят вашу фамилию. Сестра взяла с вас пример?
— Из детства я помню разговор с дедушкой. Он сидел очень грустный, смотрел на нас с Олей и вздыхал: «Нарожали девок… Вот выйдете замуж, поменяете фамилии, и не будет больше никого из Пересильдов». Видимо, это запало в душу нам с сестрой, потому что, не сговариваясь, мы дали дочерям свою фамилию. Думаю, дедушка был бы нами очень доволен.
— А ваши отношения с детьми похожи на те, сдержанные, что были когда-то у вас с мамой?
— Я совсем другая мама, наверное, слишком эмоциональная. Психологи советуют обнимать детей минимум восемь раз в день. А мне этого мало! Я готова тискать Аню и Машу круглыми сутками. Не могу существовать без них долго: вдали от них мне плохо, я чувствую себя неполноценной. По возможности стараюсь брать девчонок с собой на гастроли, на съемки, в театр. Даже если полуживая, с температурой, все равно стараюсь проводить Аню в школу, она находится недалеко от нашего дома. Довожу до входа, дальше уже не пускают, смотрю, как она уходит от меня с этим рюкзаком за спиной, и не хочется ее никуда отпускать. Так бы и побежала за ней следом, схватила, обняла и целовала бы, целовала...
— Согласитесь, у ваших детей чуть больше возможностей, чем у многих их сверстников… Не боитесь, что Аня и Маша вырастут избалованными?
— Боюсь… Но мы много и откровенно говорим с ними. Я рассказываю про те проблемы, которые были в детстве у меня самой, ведь мы жили бедно. И про то, что огромное количество детей не знают, будут ли они ужинать и в чем пойдут зимой в школу. Безусловно, мои дочери в каком-то смысле шикуют, живут в благополучных условиях, но погрузить их насильно в мир, в котором жила, например, я, невозможно. И наши беседы не проходят бесследно. При мне они, конечно, могут и покапризничать, и постоять на голове. Но когда мамы нет рядом, вдруг проявляются какие-то удивительные вещи. Расскажу историю…
Анька моя сейчас снималась в картине «Две сестры», сыграла там маленькую роль. Возвращается домой, рассказывает взахлеб, как все было здорово, какой замечательный режиссер. Приезжаю через какое-то время на эту же съемочную площадку. Ловлю настороженные взгляды. «А вам что, Аня нажаловалась? Как она там, кстати, жива?» Понять не могу, что происходит. Оказывается, она 12 часов простояла на морозе в летних ботинках, в тонких колготках, а на площадке не было вагончика, где погреться. Аня даже не пикнула. Ей принесли чай — «Спасибо!». Костюм надели — «Спасибо!».
После смены подошла к режиссеру: «Спасибо вам большое, вы очень интересный». Пока ехала домой, вышла в прямой эфир в инстаграме*. Моя агент на нее подписана, подключилась, Аня увидела это и говорит: «Вот, к нам подключилась Наташа, это благодаря ей я попала в фильм». И рассыпалась в благодарностях. Наташа ехала со своей подругой Тиной, тоже агентом, и они обе чуть не расплакались. «Представляешь, — сказала мне потом Наташа, — ни один взрослый актер, которого мы куда-то устраивали, ни разу не позвонил и не поблагодарил, а Анька сказала спасибо». Наверное, по каким-то таким случаям и понимаешь, что ты вкладываешь в детей. Не зря, видимо, я учу дочек видеть во всем только хорошее, из самых тяжелых и сложных ситуаций извлекать уроки.
— Опять же, дочери видят, как вы занимаетесь благотворительным фондом «Галчонок», и часто помогают вам. Семь месяцев назад вы возглавили этот фонд, стали его учредителем. Как справились с такой нагрузкой?
— Могу сказать, что мы с командой совершили невозможное. С мая по декабрь провернули работу, которая, наверное, заняла бы раньше три-четыре года. Обычно, когда приходят новые люди, они начинают все с чистого листа. Так было бы проще. Но мы разобрали все заявки, которые висели с прошлых лет, и практически уже выполнили все запросы. Меня всегда поражало, почему дети оставались в тени, проводились какие-то мероприятия, но на них часто не было подопечных фонда. Нас уверяли, что это невозможно, что больных детей лучше не тревожить. Так вот, на сегодняшний день работа с семьями ведется так, что наши подопечные каждые выходные посещают театры, музеи, кинотеатры, участвуют в благотворительной акции «Патрики бегут», посещают спектакль «СтихоВаренье», который мы восстановили в этом году и уже сыграли трижды. Оказалось, что наши мамочки и дети достаточно активны, просто им нужно правильно помогать.
— В «СтихоВаренье» в этом году приняли участие многие новые звезды: Юлия Александрова, Настасья Самбурская, Тимур Родригез. А Полина Гагарина вообще присоединилась к вам в разгар новогодних корпоративов…
— Мы с Полиной уже давно вели переговоры о ее участии в нашем имиджевом спектакле. Познакомились не так давно, всего пару лет назад. Однажды я встретила ее с мужем в центре Москвы, в кафе. С Димой Исхаковым мы давно дружим. Он — замечательный фотограф, который делал со мной несколько съемок. Дима познакомил нас с Полиной, а до этого уже вышел фильм «Битва за Севастополь», в котором она исполнила песню «Кукушка». Разумеется, я рассыпалась в комплиментах: считается, что нельзя перепевать Цоя, но Полина сделала это очень круто и достойно. Мы тогда расцеловались, обменялись телефонами. Спустя время я вспоминаю, что она же окончила Школу-студию МХАТ, и думаю, вот было бы здорово, если бы Гагарина выступила у нас на «Галафесте».
Звоню, Полина извиняется, эта дата уже занята. Дальше снова звоню, предлагаю выступить уже в «СтихоВаренье». Полина говорит, что готова, но она сильно беременна и опасается выходить на сцену в таком положении. Все эти «пока нет» имели веские причины, но я верила, что когда-то у нас все сложится. И чудо случилось! В декабре у Полины нашлось несколько свободных часов, она поддержала нас и блестяще сыграла Бабушку в спектакле. Скажу больше, накануне, после одного из концертов, в глубокой ночи, она приехала на репетицию, как и все остальные участники — Тимур Родригез, Юля Хлынина, Лиза Арзамасова, Юля Александрова. Они — мои герои. Я же понимаю, в каком сумасшедшем графике все существуют, когда некогда ответить на СМС, прочитать письма в почте, иногда умыться и причесаться. Я сама прожила в таком ритме три недавних месяца. Если честно, еще в сентябре, глядя на свой график, не верила, что выдержу…
— Подтверждаю, мы с трудом нашли время для фотосессии и разговора, вас физически не было в Москве. То Сахалин, то Питер, то Лондон. Как вы переносите перелеты, смены часовых поясов?
— К счастью, у меня, как у верблюда, большой запас выносливости. Могу не спать сутками, легко переношу смену времени. На Сахалине, где мы показывали спектакль «ГрозаГроза», я прекрасно себя чувствовала, бодро бегала. Мы даже нашли возможность съездить на Охотское море, в залив Анива. С погодой, правда, не очень повезло: попали в переходный период, в слякоть, когда еще не установилась морозная и снежная зима. Но все равно впечатлений масса, это была моя первая поездка на Сахалин.
Другое дело, что мой организм имеет особенность давать резкие сбои, когда силы уходят сразу, в один момент. Мы завершали съемки в Санкт-Петербурге у Константина Худякова в фильме «Конец сезона». Компания подобралась замечательная: Юля Снигирь, Женя Цыганов, Аня Чиповская, Сережа Колтаков. И что-то на меня вдруг навалилась колоссальная усталость. А если я это сама признаю, то значит, ситуация совсем критическая. Мое состояние заметила Юля Снигирь, она посоветовала поехать в клинику в Подмосковье, где восстанавливалась сама. Я слушала вполуха. Ну нет, какой ЗОЖ — это же вообще не про меня. Ради интереса написала в клинику, мол, у меня есть всего два с половиной свободных дня, вряд ли вы мне что-то предложите.
Через пять секунд мне ответили: приезжайте, все решим… На эти два с половиной дня я убежала от проблем и от дел, звонила только детям. И в итоге отдохнула так, как не удавалось за весь год. Выспалась, прочитала несколько книг, посмотрела два фильма. Мне ставили капельницы с железом, готовили еду без соли и сахара, но я этого вообще не почувствовала, все было очень вкусно. Удивительно, что меня не морили голодом, не истязали, при этом все равно я похудела на два килограмма. Пожалуй, хотела бы снова вернуться в эту клинику. Вряд ли на неделю, не могу так долго оставаться без детей, но несколько дней хорошо бы провести в комфортном режиме, когда тебе готовят еду, делают массажи, угождают во всем, — было бы классно! Вообще, с годами понимаю, что позволять себе отдых нужно почаще. Я стараюсь периодически делать паузы хотя бы в кино, когда не снимаюсь по пять-шесть месяцев, просто никогда громко об этом не заявляю.
— Неужели такая усталость, что уходит целых полгода на восстановление?
— Скорее, идет поиск себя. Однажды смотришь на себя в кадре и вдруг понимаешь: где-то я вот так уже играла. Или, например, вот так я уже выглядела. Значит, повторяюсь… Надо просто обновиться, перезагрузиться, как мы это делаем с телефоном, с компьютером. А обновиться можно отдыхом от непосредственного дела, чтением книг, хождением на спектакли коллег, просмотром новых фильмов, путешествиями. Мимические мышцы должны отдохнуть, сердце — выровнять ритм, мысли — упорядочиться. Наверное, поэтому в конце года, в декабре, я всегда выбираю день, чтобы подвести итоги. Открываю свой дневник, сначала записываю минусы: потери, плохие события, свои промахи… Потом вспоминаю приятные вещи: успехи, радости. Получается два листа: минусы и плюсы. Если плюсов больше, то год можно считать удачным.
— Какова судьба этих листов с итогами? Вы их храните или уничтожаете?
— Есть всего три вещи, которые я перевезла с собой из общежития в съемные квартиры, а потом уже в свое собственное жилье, — это часть полотенца, в котором меня крестили; красное в цветочек платье из вискозы, в нем я поступала в ГИТИС; и мои дневники, уже 19 томов, их я храню в старом чемодане. Мысли, метания, переживания, споры с собой, радости, печали, стихи, в которых выражаю свои эмоции, те итоги, о которых рассказала, — все это записано в ежедневниках, которые я меняю каждый год. Сейчас, когда появилась своя квартира, я люблю окружать себя вещами с историей, их стало намного больше. У нас в доме нет ничего, просто купленного в ближайшем супермаркете. Когда я прикасаюсь к дверным ручкам, привезенным из Бельгии, то вспоминаю, как везла их через всю Европу. Или вижу покрывало, которое с приключениями летело из Нью-Йорка. А стол мы вдвоем с подругой перли из Берлина. Не знаю, наверное, я мещанка. Но я хочу, чтобы дом был уютным и нас с девочками окружали красивые вещи.
Например, зеркало 1905 года. Мы его нашли случайно. Звонит мне Ася, моя подруга, дизайнер, архитектор, художник спектакля «СтихоВаренье», невероятно талантливый человек. Говорит: «Юль, я тут нашла такое зеркало…» Приехали, смотрю, покоцанное, древнее, другой прошел бы и не глянул на него — но чувствую, мое! То же самое касается и вещей, в которых я снимаюсь в кино или играю в театре. Многие я потом забираю себе. Жалею, что не выкупила сразу свадебное платье, в котором 12 лет подряд выходила на сцену в спектакле «Figaro. События одного дня». Надеюсь, оно еще хранится где-то в костюмерных в Театре Наций и я смогу забрать его на память. Не могу сказать, что вещи, которыми я себя окружаю, дорого стоят в денежном выражении. Но для меня они бесценны: своей историей, спонтанностью их приобретения… Мне очень нравится случайность в приобретении вещей, так же, как и случайность встреч, дружбы, любви. Ведь все самое прекрасное в нашей жизни происходит внезапно, неожиданно и незапланированно...
Благодарим семейный итальянский ресторан IL BAROLO за помощь в организации съемки
