Надо было бежать в другую сторону, но я почему-то побежала к стене. В домашнем костюме, да еще тапочки на босу ногу. Юра меня догнал в два прыжка. Два метра ростом, кулаки с мою голову и бешеные глаза. Бил не только руками, когда упала, начал ногами валять. Мысли проносились в голове, как вспышки. Надо беречь лицо, потому что через два дня у меня съемки программы «Давай поженимся!».
Хорошо, что ботинки новые с острыми носами не надел. Тогда бы точно не выжить…
Что нас не убивает, то делает сильнее. Эту истину я усвоила с самого раннего детства. Лет с четырех я уже знала, что не хочу жить так, как живут мои родители. Я — дитя бараков. На Варшавке есть район, там селили рабочих ЗИЛа. Отдельный, отгороженный мирок, где имелось все, начиная с детского сада, заканчивая похоронным бюро. Такой замкнутый цикл — здесь ты родился, здесь тебя и похоронят, не вырвешься. Там, в доме «барачного типа», правда в трехкомнатной квартире, и жила наша семья. Мои родители — оба алкоголики. Сначала пил отец, а потом, как водится, начала спиваться и мать. С раннего детства у нас с братом было два варианта входа в квартиру и выхода из нее: если папы нет дома — через дверь, а если он дома и, как обычно, пьяный — через окно.
Благо первый этаж. Когда папа являлся домой пьяный, мама бросалась на него с упреками и кулаками. Они часто дрались, не замечая, что рядом стоят дети и с вытаращенными глазами на все это смотрят. Я быстро поняла, что в такие моменты лучше делать ноги. Бывало, под горячую руку доставалось и мне. В начальных классах меня пороли за колы. А чтобы не убежала, мама привязывала к ножке кровати… Уже тогда я для себя решила: своих детей пальцем не трону! В нашей семье вся родительская любовь доставалась младшему брату. Мы — татары. По мусульманским традициям мальчики — продолжатели рода, а девочки — так, дети второго сорта. В открытую мне этого дома не говорили, но все и без слов было понятно: игрушки — брату, обновки — брату, даже апельсин никогда не делился между нами поровну — весь ему.
Я же чувствовала себя в семье изгоем. Могла замкнуться, ожесточиться. К счастью, этого не произошло. Моя классная руководительница в школе оказалась очень хорошим педагогом. Поняла, видимо, что вниманием я явно не обласкана, и взялась за меня. Оставляла после занятий, мы много разговаривали на самые разные темы. И во мне, как в компьютере, запустилась какая-то правильная программа. Учиться стала хорошо, занималась общественной работой, участвовала в самодеятельности, в секцию фигурного катания ходила, получила «мастера спорта» — как будто пыталась доказать родителям, что я — хорошая, меня можно любить. Никому ничего не доказала. Но привычка поменьше находиться дома осталась. Я даже уезжала на лето вожатой в пионерский лагерь — лишь бы не видеть, не слышать родительских драк и скандалов.
Говорила им: «Я вас не трогаю, и вы ко мне не лезьте!» Так и жили. В общем, я всегда и во всем полагалась на свои силы. Сама поступила в Институт электронного машиностроения, собиралась стать инженером-программистом. Но на втором курсе решила: «А не попробоваться ли в актрисы?» Подала заявление во ВГИК, пришла на экзамен. Но меня не взяли. Сергей Федорович Бондарчук, набиравший курс, сказал: «Артистизм в тебе есть, но ты слишком практична. Возвращайся лучше в свой институт…» Тем не менее я занималась в актерской студии. И однажды попала на «Мосфильм», где режиссер Эмиль Лотяну снимал картину «Анна Павлова». А мы, студийцы, участвовали в массовых сценах. Там в перерыве между съемками познакомилась со звукооператором Валерой и влюбилась. Чем-то он напомнил мне героя Олега Янковского из фильма «Мой ласковый и нежный зверь» — благородный облик, аристократическая бородка.
Мы начали встречаться, я даже ездила к нему в Ленинград на съемки уже другой картины. На крыльях летала от счастья. Летом, как обычно, устроилась вожатой в пионерский лагерь. Пришла на рядовой медосмотр, а вышла из кабинета врача в шоковом состоянии — я беременна. Это прозвучало как приговор. Идти с этой бедой к родителям? Такая мысль мне даже в голову не пришла. Я к Валере: «Что мне делать?» Конечно, надеялась услышать в ответ: «Как что делать? Рожать». Думала, что Валера теперь женится на мне. Но натолкнулась на холодное мужицкое хамство: «А я тут при чем? Сама нагуляла, сама и разбирайся!» А как я могла с этим разобраться? Выход в моей ситуации был только один — аборт. Я лежала в больнице, плакала, отвернувшись к стенке, чтобы никто не видел, мысленно убеждала себя, что так надо…
Эта процедура для женщины отвратительна и унизительна сама по себе. Но когда, трясясь от страха, я подошла к двери кабинета и увидела там плакат с нарисованным младенцем и надписью «Ты не даешь ему увидеть мир», силы окончательно оставили меня. К горлу подступили рыдания. Я развернулась и поплелась обратно в палату. Упала лицом в подушку и ревела белугой от полной безысходности. Совершенно обессилев от слез, провалилась в сон. На следующий день в палату заглянул врач: «Девушка, вы либо решайтесь, либо освобождайте место». Я вновь побрела к окаянному кабинету — и снова не смогла заставить себя войти… Только на третий день я прошла этот ад, пережила и боль, и стыд. Вышла из больницы, в голове одна мысль: «Господь меня за это накажет». Как в воду глядела… Однако вначале судьба решила меня побаловать.
Подарила мне встречу с моим первым мужем Михаилом. Познакомилась я с ним еще во время моего романа с Валерием. Миша был его приятелем. Мы даже пару раз ночевали у него дома, и моя будущая свекровь говорила мне: «Роз, какая ты девушка хорошая, вот бы моему Мише такую…» Но тогда я на него особого внимания не обращала — невысокого роста, полноватый… Поэтому, когда он позвонил и пригласил меня в кино, слегка удивилась. После выписки из больницы прошла всего пара недель. На душе было погано, ко всему полная апатия. И конечно, ни о каких новых отношениях я не думала. Решила пойти, только чтобы развеяться. Поэтому ошалела, когда прямо в кинозале Миша бухнулся на колени, сделал мне предложение и подарил кольцо. Говорил, что давно влюблен в меня, а я этого даже не замечала. Вместо ответа я сказала: «Знаешь, я ведь недавно аборт сделала».
Но даже это его не отпугнуло. В этот же день я переехала к нему, вскоре мы расписались. Скажу честно, поначалу не чувствовала к мужу ничего, кроме симпатии. Просто была невероятно счастлива, что наконец вырвалась из родительского дома. Мне нравилась спокойная, уютная обстановка в Мишиной семье — сначала мы жили с его родителями. Миша — единственный сын, работает зубным техником, есть и дача, и машина. Свекор со свекровью ко мне неплохо относятся. В общем, все бы ничего, но мы безумно хотели детей, а Господь нам их не давал, наказывал меня.
Старший сын Денис — это моя тринадцатая беременность, а до этого шли одни выкидыши. Причем роковой всегда оказывалась седьмая неделя беременности — как раз на этом сроке я сделала аборт. Приходя в себя на больничной койке после наркоза, я ощущала внутри мерзкую пустоту, но вопрос «За что?»
себе не задавала. И так прекрасно знала ответ. Почти восемь лет мы с мужем, как ударники производства, жили под лозунгом: «Надо непременно родить». Чего только я не перепробовала, ко скольким врачам обращалась, к знахаркам разным ездила… Но в конце концов я смирилась: «Ну нет так нет. Живут же и без детей». Муж согласился: «Ты мне очень дорога, хватит себя мучить». И только мы решили поставить точку, как я опять забеременела. На десятой неделе, когда перешли роковой рубеж, легла на сохранение. На всякий случай. Особых показаний не было, но я перестраховывалась. И через семь месяцев нас уже было трое. А дочку Ксению, скажу честно, мы не планировали. Смеюсь, что ее ветром надуло. Я очень долго кормила Дениса грудью.
Поэтому беременность свою заметила только на 17-й неделе, когда малышка уже шевелиться начала.
Это был 92-й год, в стране полный раздрай, прилавки пустые, и я с животом хожу. Мы с мужем уже жили отдельно в Крылатском. Мишины родители забрали к себе бабушку, а мы переехали в ее квартиру. Помню, месяце на седьмом на улице меня поймали журналисты из Би-би-си. Они снимали сюжеты о том, как Россия выживает в перестройку. Увидели меня, включили камеру и давай задавать вопросы: «Как же вы собрались рожать?» Я говорю: «А куда деваться? Я уже беременная, не рассосется же…»
Вскоре после рождения дочери в наш дом пришло настоящее несчастье — у мужа случился инсульт, от которого он так толком и не оправился. Работать уже не мог.
На его пенсию по инвалидности, на детские пособия особо не проживешь. И мне ничего не оставалось, как искать работу. Надо семью кормить, находить деньги на его лечение. Не зря же говорят: если Господь закрывает одну дверь, тут же открывает другую. Потом я шутила, что работа нашла меня прямо на молочной кухне, где я каждый день стояла в очереди за детским питанием — его тогда выдавали строго по талонам. Вдруг вижу: с черного хода выносят и грузят в машину коробки с кефиром, с творожками, чтобы нам же потом это все втридорога продать. Я возмутилась: «Караул, товарищи, нас обманывают!» Взбаламутила всю очередь, всю молочную кухню. «Девчонки, — говорю, — надо идти к депутату». Сначала-то все меня поддержали. А как до дела дошло, смелых, кроме меня, не нашлось. Я пришла на прием к депутату нашего района, высказала свои претензии — я умею убеждать.
Он меня выслушал и сказал: «Я разберусь, только перестань сюда ходить. Смотрю, девчонка ты деятельная, нам сейчас такие нужны. Про благотворительные фонды слышала? Хочешь гуманитарной помощью заниматься?» Я говорю: «Я, конечно, деятельная, но честная, воровать не буду». — «Да разве я тебя воровать посылаю?!» По его рекомендации я попала в Моссовет, где мне помогли открыть свою благотворительную общественную организацию, она называлась «Крылатское». И началось. Ко мне приходили фуры из-за границы. Тогда нам в страну всё присылали: продукты, одежду, медицинские принадлежности, лекарства, игрушки… Все это я раздавала людям. Работа позволяла мне оставаться на плаву. Я была единственным кормильцем в семье. Поддерживала и своих родителей, и свекра со свекровью. Но я понимала, что благотворительность рано или поздно закончится.
Решила открывать свое дело. Ни много ни мало — ювелирный магазин. Тогда, в 90-е, любой бизнес запускался без проблем, была бы надежная «крыша». А я уже вращалась в нужных кругах, познакомилась со многими влиятельными людьми из татар. У нас своих принято поддерживать. Вот казанские братки и поддержали меня. Мыслями на тему, хорошо это или плохо, я себе голову не забивала. Знала, что по законам бизнеса так положено. Тем более что мои отношения с этими ребятами поначалу складывались вполне цивилизованно. Я общалась только с одним из них, с «шефом», ему и платила положенный оброк. Но однажды он куда-то уехал. И тогда я в полной мере на себе испытала бандитский «наезд». Сначала ко мне в магазин заявился, ну как бы это помягче сказать, шестерка. Парень наглый, без тормозов.
«Давай, — говорит, — теперь плати мне». Я отказалась: «Кто ты такой? Я с тобой не договаривалась». Он ушел, а на другой день раздался телефонный звонок: «Твой сын — у нас. Если хочешь его получить живого и невредимого, магазин свой, как положено, отпишешь нам». Они забрали Дениску прямо из детского сада. Пришли и сказали: «Мы Розины охранники, она нас прислала за Денисом». Я подписала все бумаги, все, что они потребовали, и через три часа мне отдали ребенка. Он даже испугаться не успел, мой маленький, все рассказывал, как его дядя на машине прокатил…
Конечно, у меня было что-то отложено на черный день, золото, немного денег. Но все это довольно быстро ушло, а черная полоса в моей жизни все никак не кончалась. Сначала умер муж, его не стало в одночасье — инфаркт. Миша, единственный, кто так сильно любил меня…
Оформление документов, организация похорон — все полностью легло на мои плечи. Свекор со свекровью , потеряв единственного сына, совсем обезумели от горя. У них что-то в голове помутилось. Может быть, винили меня в его смерти? Не знаю… Но они наняли адвоката и вскоре выселили нас из квартиры в Крылатском. Что делать? Отца уже не было в живых, брат давно жил отдельно, а мама несколько лет как переехала в Чертаново, в абсолютно запущенную, «убитую» однокомнатную квартиру — на выпивку ей постоянно требовались деньги, вот она и затеяла этот обмен. Я была прописана в нашей трехкомнатной квартире, и без моей подписи сделка не могла состояться. Когда узнала о маминых планах, возмутилась: «Мам, ты с ума сошла? Я ничего подписывать не буду». Но она только усмехнулась: «Если ты этого не сделаешь, тебя просто закопают, и концов никто не найдет».
Меня обескуражил даже не сам факт такого обмена, а то, с каким безразличием мама произнесла эти слова — как будто это не меня могли закопать, а деревянную куклу… Почему она со мной такое творила? Хотелось крикнуть: «Мама, очнись! Я ведь дочка твоя!» Не крикнула. И вот теперь мне ничего не оставалось, как переехать в эту «однушку». Я соглашалась на любую работу — подъезды мыла, за чужими детьми присматривала, но денег все равно не хватало… Мы недолго прожили вместе с мамой. Незадолго до смерти она сказала: «Ты хорошая дочь, Аллаха благодарю за все, что для меня делаешь. Но вот чего я от тебя не могу получить, так это тепла». А я ответила: «Если его мне с детства не заложили в душу, откуда же ему там взяться?» Простить свою маму я смогла только после того, как ее не стало. Когда она умерла, никто из родственников не приехал на похороны, некому было даже гроб нести.
Но я все организовала, проводили мы ее хорошо. А потом меня охватило полное отчаяние… Загнанным зверем металась по крошечной квартирке и не находила никакого выхода. Тогда потянуло к выпивке. Гори, думаю, все синим пламенем, сил уже нет никаких… Дети спасли. Увидев меня сидящую за столом с бутылкой, уже слегка пьяную, ко мне подошел Денис. Заглянул в глаза и сказал: «Мам, не надо…» И я вдруг как со стороны на все взглянула, себя в детстве вспомнила, как тоже свою маму за юбку дергала и просила: «Не надо, мама». Что ж я творю-то?! Они же сиротами останутся! У них, кроме меня, никого! Самой себе сказала: «Дорогая моя, спиваться будешь, когда детей поставишь на ноги». Собралась, пошла в мечеть за советом. Вообще-то мне деньги были нужны — детей кормить нечем.
Попросить же прямо не хватало решимости. Мулла меня выслушал и говорит: «Господь не посылает тех испытаний, которые ты не можешь выдержать». Пришла домой — вроде то, за чем ходила, не получила. Лучше бы он мне хлеба дал… Но утром я встала с каким-то другим мироощущением. Почувствовала, что могу все начать с нуля. А мне ведь только дай точку опоры, я все могу преодолеть. Первым делом решила вернуть себе квартиру, в которой мы жили с Мишей. Обратилась в суд, нашла адвоката, который сказал, что я не имею права на эту жилплощадь… Второй, третий, четвертый юристы, к которым я обращалась, подтверждали его слова. Зато пятый адвокат нашел нужную мне ссылку в законе, и мы выиграли суд!
Даже со своей «крышей» разобралась. Магазин мне, конечно, не вернули, но «шеф» приехал ко мне с извинениями и даже с букетом цветов: «Прости, Роза.
Под раздачу попала. Я твоего обидчика наказал». Дал мне денег, которые позволили немного отдышаться, не хвататься за любую работу.
Со временем злость стала проходить, чувство обиды — притупляться. Я зализала раны и начала задумываться, как жить дальше. Однажды мой, не по годам мудрый, шестилетний сын выдал такую фразу: «Мам, неприлично быть одной». «Так, — думаю, — моим детям, которым всегда старалась дать лучшее, теперь найду самого лучшего папку!» Обратилась к своему другу — по тем временам солидному бизнесмену: «Слушай, ты меня знаешь. У тебя есть неженатые друзья или, может быть, вдовцы?» Он призадумался немного, но потом говорит: «Я мечеть открываю в Новгороде, сабантуй там будет, все мои друзья приедут, вся Новгородская область.
Давай и ты приезжай». Поехала я туда на своем личном авто — на розовой, как поросеночек, «Оке». Мне ее помог купить приятель. Я все гадала, где же он такой цвет редкий выискал. А потом выяснилось, что это единственная партия — тогда на заводе краску перепутали…
Друг не обманул. Женихи на том сабантуе были действительно завидные. Один вообще владелец империи казино. Мы обменялись телефонами. Но дома я еще раз все обдумала и поняла, что душа не лежит. Решила поговорить с детьми. Сказала им: «Дорогие мои, семья — это корабль. Наш капитан, ваш папа, умер, и я как лоцман стою у штурвала, держу корабль на плаву. Но я только и. о. – исполняющая обязанности. А капитана мы будем искать».
Как раз после этого сабантуя мне впервые пришла мысль заняться брачным бизнесом.
Я провела маркетинговое исследование, выяснила, что этот рынок совершенно не окучен. И взялась за дело. Начала с журнала объявлений, а через полгодика уже открыла свое брачное агентство. Мы стали первыми проводить популярные на Западе вечера знакомств. Я организовала 85 вечеринок, а потом от этой идеи отказалась. Поняла, что это бесперспективно. Потому что женщины туда приходят мужа искать, а мужчины — «снять» женщину «для досуга». Сама же я на этом деле и погорела… Однажды партнеры из службы знакомств пригласили на аналогичную тусовку. И познакомили там с одним татарином, Равилем. Он был на этих вечеринках такой завсегдатай — свадебный генерал. Бизнес у него в то время не очень хорошо шел, свой пентхаус оставил бывшей жене и ребенку, а сам снимал квартиру и ездил на метро.
Но какая фактура! Красавец — закачаешься, косая сажень в плечах... Видимо, я уже давно не обжигалась, потому что кинулась в эту пучину страстей очертя голову. Равиль официально с женой не развелся, но, согласно нашим законам, пришел к мулле и трижды произнес слово «талак», поэтому считал себя свободным. Полтора года мы прожили, как мне казалось, душа в душу. Представляя меня своим друзьям, Равиль всегда говорил: «Это моя жена». Он помог сделать ремонт в моей квартире, потом переехал ко мне жить. Приносил зарплату, воспитывал моих детей, мы вместе ездили отдыхать. Но однажды я захотела сделать его сыну, ровеснику моей Ксюши, подарок — купить роликовые коньки. А Равиль воспринял это в штыки: «Нечего баловать. Ребенок должен сначала заслужить». Я настаивала: «Послушай, я твоя жена и имею право сделать ему подарок!» — «Да какая ты жена!»
От этих слов меня как током шарахнуло. «А кто же я тогда?» — спрашиваю. В ответ услышала какие-то невразумительные объяснения. В конце концов основную мысль я уловила: со мной Равиль находится в длительной «командировке», причем с открытой датой выезда. Тогда я объявила ультиматум: «Дорогой, того, что ты сказал «талак» мулле, мне недостаточно. Или ты разводишься официально, и мы, два свободных человека, попробуем построить наши отношения на равных условиях. Или мы расстаемся». Равиль обещал подумать, я дала ему месяц «на размышления». Мы зажили как прежде. Через месяц снова прослушала сбивчивые объяснения, почему он не может развестись — ему некогда, ребенок должен подрасти… «Значит, — говорю, — я должна сама о себе позаботиться.
Устроить свою жизнь, выйти замуж, а жить с тобой в грехе — не могу и не буду». Равиль в один день собрался и уехал. И вот когда осталась одна, поняла, как сильно люблю его. Я страшно затосковала. Засыпала и просыпалась с мыслями о Равиле. Рада была бы его вернуть, а где найти, понятия не имею, он все телефоны сменил. Но однажды днем столкнулась с ним нос к носу на улице. Оказалось, что Равиль снял офис по соседству с моим — случайное совпадение. Я решила, что это подарок судьбы, знак, что мы обязательно будем вместе. К каким только уловкам не прибегала, чтобы вернуть Равиля! Сказала, что выхожу замуж, но мой шантаж не сработал. Начала задабривать, покупать дорогие подарки. Тоже не помогло. Равиль избегал встреч со мной, не отвечал на мои звонки, бросал трубку. Подруга, видя, что со мной происходит, сказала: «Роза, тебе надо унизиться до конца.
Пока тебя самой от себя не стошнит, ты не успокоишься!» Так оно и вышло… Мое желание вернуть Равиля дошло до предела, и однажды прямо в центре Москвы средь бела дня я бросилась к нему в ноги, умоляла вернуться. Равиль попытался уйти, но я ухватилась за штанину его брюк, не отпускала… Несколько метров он проволок меня, одетую в шикарный белый костюм, по асфальту, приговаривая: «Да отцепись ты от меня!» Народ вокруг просто обомлел от такой сцены… Я не скажу, что моя любовь к Равилю после этого сразу прошла. Нет. Но как только у меня начинала ныть душа от тоски по нему, как только мне хотелось снова ему позвонить, я открывала шкаф и смотрела на свой замызганный, изодранный белый костюм. Он, как памятный трофей, хранился долго в моем гардеробе. Я, как наркоман, проходила настоящую ломку. И перетерпела, выжила, освободилась от этой любви.
Года полтора вообще ни о каких романах думать не хотела.
Активно развивала свой брачный бизнес. Систематизировала опыт, делала какие-то выводы. И в результате разработала целую серию семинаров на темы межличностных отношений. На одну из таких встреч ко мне пришел мужчина, звали его Николай. Он начал за мной ненавязчиво ухаживать. У меня есть своя классификация представителей сильного пола. Первый тип — загадочный незнакомец, это такой невероятно притягательный мачо, не знаешь, что от него ожидать, но быть рядом с таким красавцем очень лестно. От мысли, что твой мужчина так хорош, ты и сама внутренне расцветаешь. Второй тип — сильный, солидный, состоятельный, с таким женщина чувствует себя как за каменной стеной.
А еще есть интеллектуал — мужчина умный, который тебя учит, берет на себя роль отца или даже сэнсэя. Вот это как раз был Коля. Лет на десять старше меня, окончил в свое время Бауманку, имел свой небольшой бизнес. Умный, образованный, начитанный. Я начинала писать свои первые книжки, и он взялся в этом деле быть моим наставником. Рассказывал, с чего начать, подавал какие-то идеи. Как он потом признался, ни одна женщина до меня его так внимательно не слушала. Но я же так люблю учиться! Я слушала его год, два, три… А потом он стал повторяться. Когда пошел об одном и том же по десятому кругу, я не выдержала: «Коленька, я уже все поняла!» Его это обижало. Конечно, Колино занудство было не самой большой проблемой. Он не испытывал ко мне особой любви как к женщине. Скорее всего, это были его проблемы, ну, вы понимаете, о чем я говорю.
Но меня это все равно очень задевало. Встречались мы в лучшем случае раз в две недели. Но, главное, перспектив стать его законной супругой не было никаких. Он находился в разводе — надорвавшийся мужчина со своими проблемами — и панически боялся нового штампа в паспорте. Постепенно наши отношения стали сходить на нет.
После долгих раздумий я разработала план, как выйти замуж и наконец обрести свое личное счастье. Своей грандиозностью он поразил даже меня саму. Я, эксперт в брачных делах, трезво оценивала ситуацию на этом рынке. Как никто другой понимала, что мужской состоятельности может быть равноценна только женская молодость и красота. Я уже далеко не молода, значит, надо брать другим. Я решила стать богатой и знаменитой. И с невероятным рвением занялась воплощением этого плана.
Сама звонила в телепрограммы, различные ток-шоу, предлагала себя в качестве консультанта в брачных вопросах. Добилась того, что на одном из каналов кабельного ТВ запустили мою авторскую программу «Ищу любовь». А вскоре меня пригласили на кастинг в новый проект Первого канала «Давай поженимся!». Перед камерой держалась уже вполне уверенно. Я не просто оказалась в нужном месте в нужное время, я шла к этому целенаправленно. Участие в этой программе стало отличной рекламой для моего брачного агентства. Количество заявок на семинары выросло в разы, от клиентов тоже отбоя не было. И я ушла с головой в работу, которую люблю. Положительных эмоций в моей новой жизни хватало и без мужчин. Может, и не зря на Руси испокон веков свахи были незамужние? Положа руку на сердце скажу: когда в моей жизни появился Юра, о своей сверхзадаче — найти личное счастье — я уже начала забывать…
Прекрасно помню тот выпуск программы «Давай поженимся!», когда впервые увидела его.
Перед съемкой, как всегда, зашла в гримерку к «женихам» — посмотреть, что сегодня у нас за птицы. Трое мужчин немного нервничали, я о чем-то пошутила, чтобы разрядить обстановку. Начала задавать какие-то обычные вопросы: кто, откуда, почему хотят жениться? И чувствую, меня кто-то просто буравит глазами. Поворачиваюсь в сторону симпатичного высокого брюнета — ага, вот, значит, кто на мне уже дырку прожег. А брюнет, добившись моего внимания, неожиданно выдает: «Можно вас на минуточку?» Мы отходим в сторону. «У меня к вам предложение, — тихо говорит он. — Вы сейчас на программе дадите мне хорошую характеристику.
А я в долгу не останусь. Сколько бы вы за это хотели?» И улыбается с вызовом, ждет, как я отреагирую. Ну я, конечно, рассмеялась: «Да вы что, с ума сошли? Я взяток не беру!» «А зря!» — произносит брюнет с улыбкой Чеширского кота. «Вот это да, — думаю, — он же заигрывает со мной! Неожиданно, но приятно». В своей гримерке внимательно прочитала биографию этого казановы: 37 лет, разведен, работает инструктором по фитнесу… Уже во время записи передачи Юра предстал человеком искренним, ранимым, который к тому же в этой жизни хлебнул всякого. Но мне казалось, он был готов строить серьезные отношения, поэтому без всяких взяток, совершенно честно я сказала о нем какие-то хорошие слова. Тем не менее «невеста», совсем молоденькая девушка, выбрала другого участника программы. После съемок всем нашим «женихам» и «невестам» я раздаю свои визитные карточки.
Такую же визитку получил и Юра. И позвонил на следующий же день по какому-то смешному поводу, потом начал названивать ежедневно. Через неделю прислал эсэмэску очень личного характера. Я не одернула его, со смехом поделилась с Ларисой Гузеевой и Василисой Володиной: «Представляете, наглец какой! Я его знать не знаю, а он мне фантазии свои описывает…» С одной стороны, меня эти откровения покоробили, но в глубине души, чисто по-женски, было приятно. Хотя всерьез его тогда не воспринимала. Мужчину, который на десять лет меня моложе, рядом с собой не представляла. Но не зря говорят: не зарекайся. Юра потом мне сам говорил: «Когда мужчина хочет, он своего добьется. Соблазнить можно любую женщину. Просто на одну надо времени больше, а на другую меньше». На меня ему потребовалось четыре месяца.
На ВВЦ шла книжная ярмарка, я приехала туда на презентацию своей новой книжки.
И вдруг, как снег на голову, является Юра с огромным букетом роз. Красивый жест я оценила. Наверное, тогда и решила, что надо приглядеться к нему повнимательнее. Мне дома нужно было книжные полки повесить, а тут такая бесплатная рабочая сила топчется! Я спрашиваю: «Дырки сверлить умеешь?» «Умею», — говорит. Наврал, потому что эти полки он мне вешал пять часов. В какой-то момент ему стало жарко, Юра снял рубашку — молодой здоровый мужик, накачанный торс, мускулы играют, джинсы на бедрах… Не заметить его шикарные внешние данные я не могла. Юра закончил работу в первом часу ночи. Он тогда жил в Подмосковье, на электричку уже не успевал. Ну не выгонять же человека на улицу! Я накормила его ужином и постелила в отдельной комнате.
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись, но нам обоим не спалось. Сначала переговаривались через стенку, а потом Юра пришел ко мне делать массаж. Люди мы взрослые, понятно, чем такие процедуры заканчиваются, но такого феерического секса у меня в жизни давно не было. И столько нежных, волнующих слов любви я услышала в ту ночь!
И даже после этого я не придавала значения нашим отношениям. Тем более что встречались мы урывками, потому что свободного времени у меня почти не было: съемки на телевидении, мое брачное агентство, семинары. Так могло продолжаться долго, но все решил случай. Юра снял квартиру в Москве и пригласил меня отпраздновать новоселье. Я осталась у него ночевать, а утром мы проснулись от настойчивого звонка в дверь.
Открываем, на пороге стоят мужчина и женщина, оказалось, они — хозяева этой квартиры: «Немедленно освобождайте нашу жилплощадь!» Стали разбираться — как же так? Ведь Юра заплатил деньги за несколько месяцев вперед. Концов не найти, вызвали милицию — ясно, что это какая-то афера, но в итоге нас со всеми вещами выставили за порог. И куда было ему деваться? Я пригласила временно пожить у меня. Юра обрушил на меня шквал нежности и заботы. Я чувствовала себя любимой, обожаемой, защищенной от всех неприятностей. Он не скупился на бесконечные знаки внимания, подарки. Даже придумал мне ласковое прозвище. Говорил: «У всех Масечки и Кисули, а ты у меня будешь Сюсенька. От слова «сюсю»…» Предложение он делал несколько раз, подарил кольцо. Наконец я согласилась. Сейчас думаю: где были мои глаза? Почему я, профессиональная сваха, устраивающая судьбы других людей, не смогла разглядеть, что это за человек?..
Вот уж воистину — сапожник без сапог. Ведь он сам мне рассказал, что в начале 90-х сидел за рэкет. Наверное, просто очень хотела, чтобы меня любили.
Я не девочка и всякого на своем веку повидала, но с такой патологической ревностью, как у Юры, столкнулась впервые. Как только проявились первые симптомы этого психоза, надо было бежать от него без оглядки, но я пыталась все сглаживать. Откуда ноги у этой ревности растут, я знала. Он рассказал, что женщины его предавали не один раз. Первая жена оказалась проституткой, в свое оправдание заявила, что таким образом приносит доход в семью. А битая собака уже никому не верит. Мне казалось, что я справляюсь со сложностями Юриного характера. Предложила ему работать вместе со мной.
Рассуждала так: у нас нет общих детей, нет совместно нажитого имущества, что нас будет держать, когда начнется период притирки? Мы же разбежимся на раз-два-три! Тем более что мужской руки моему бизнесу действительно не хватало. А Юра нашел отличное помещение в центре Москвы под новый офис, мы сделали там ремонт. Благодаря его помощи я смогла за короткий срок написать и опубликовать три книжки. В наших личных отношениях тоже выбрала правильную линию — так мне тогда казалось. Говорила: «Понимаю, ты ревнуешь. Твой характер уже не исправить. Но подсказывай мне, что в моем поведении вызывает у тебя это чувство». Нам на программе часто дарят цветы — его это раздражало. Я перестала приносить букеты в дом. Постепенно уволила всех сотрудников-мужчин. Даже с Андреем, моим давним приятелем, мне пришлось расстаться, несмотря на то что десять лет он занимался моим сайтом в Интернете.
Однажды, приревновав меня, Юра подрался с Андреем. И я сказала: «Андрюш, прости. Но он мой муж. И у нас семейный бизнес». На какое-то время он успокоился, говорил, что верит мне, а потом признался, что уже месяц за мной следит частный детектив, нанятый им за мои же деньги! Но я его и этим не попрекала. «Ладно, — говорю, — бог с тобой, если тебе так спокойней, пускай ходит». Вот рассказываю вам и сама удивляюсь: сколько еще этих бесконечных «но» было в наших отношениях! Муж делал мне больно, но я прощала… Предавал меня, но я надеялась сохранить любовь…
О возможных вспышках агрессии во время конфликтных ситуаций Юра сам же меня предупреждал. Но одно дело слышать, а другое — поверить, что он может поднять на меня руку!
И когда прошлым летом в очередной раз он начал обвинять меня в несуществующих изменах, я не очень активно возражала: сколько же можно переливать из пустого в порожнее? Видела, что муж распаляется все больше и больше, но момент, когда его переклинило, пропустила. От сильного удара в голову отлетела в угол нашей спальни. Забилась туда, пока он лупасил меня своими кулачищами, удар у него, бывшего боксера, поставлен хорошо. Тогда меня спасло то, что места в комнате было мало, развернуться особо негде. Не знаю, сколько времени он бил меня, но в конце концов устал, выдохся. Молча вышел из комнаты, через минуту хлопнула входная дверь. А я все сидела в своем углу, прислушивалась — вдруг вернется? Во мне закипала ненависть, хорошая такая бабская ненависть. Спускать то, что случилось, я ему не собиралась.
Решила не только подавать на развод, но и привлечь по статье этого мерзавца. Оглядела себя в зеркало — губа разбита, синяк под глазом, кровоподтек на скуле… Наскоро привела себя в порядок и побежала в милицию, написала заявление. Дальше надо было ехать в судмедэкспертизу, чтобы засвидетельствовать побои, но меня почему-то отправили в травмпункт. А там сказали: «Гражданка, откуда мы знаем, что с вами случилось? Может, вы сами себе лицо кирпичом расквасили, а на мужа своего наговариваете?» Короче говоря, через месяц я получила бумагу о том, что дело закрыто за отсутствием состава преступления. Через неделю он позвонил: «Роза, мне очень плохо. Умираю. «Скорая» приехала… Я в нашем офисе. Ты же знаешь: кроме тебя, у меня никого нет…» Это правда, он один как перст. Приехала. Наш офис — большая студия, поэтому прямо с порога мне в нос бьет запах лекарств.
Врачи уже собираются уезжать, на ходу рассказывают мне, что с ним приключилось. Юра не обманул — у него действительно случился сердечный приступ, давление зашкалило. Как только мы остались вдвоем, он, бледный, осунувшийся, начал вымаливать прощение: «Больше такое не повторится, клянусь тебе!» И я простила. Ох, какие же мы, бабы, дуры жалостливые! Да и не захотела выносить сор из избы. Стыдно было перед знакомыми, перед коллегами по работе. Думала, что люди скажут — у свахи муж дебошир, куда же она смотрела, когда выходила за него? К тому же я сама всегда в программе говорю: надо давать близкому человеку право на ошибку. Один раз может оказаться случайностью. Поэтому приняла его обратно. Но поставила категоричное условие — лечь в клинику неврозов.
Он согласился. А когда вышел, мы вместе поехали в санаторий — он отдыхал, а я писала книгу. Казалось, вернулась наша семейная жизнь. Я попросила Василису посмотреть Юрин гороскоп с точки зрения деловой активности. Она сказала, что сейчас от него толка никакого, лучше пусть собой занимается. Я не трогала его, не нагружала работой. Юра ездил в другие города, навещал друзей. В Москве ходил на разные мероприятия или по магазинам, покупал дорогую одежду. Я не возражала, пусть хорошо выглядит. Ведь по мужу и о жене судят. А ему роль мужа известной женщины, судя по всему, очень нравилась. Юра всегда имел доступ к деньгам — хочет, сорок тысяч возьмет из общей кассы, хочет — сто. Все время почему-то ремонтировал свою машину. Впрочем, на что ему были нужны деньги, с пристрастием не допрашивала. Но некоторое время назад я положила все деньги в банк на свой счет.
Сделала это не для того, чтобы отгородить от них Юру, а потому, что так мне стало удобней. Теперь ему приходилось каждый раз просить деньги. Может быть, это тоже послужило дополнительным раздражителем…
С началом весны муж начал жаловаться: «Неважно себя чувствую. В голове что-то не так…» Уговорила его опять лечь в клинику неврозов. Мне это было даже на руку — дома полным ходом шел ремонт, издательство срочно потребовало закончить книжку, у дочки на носу последний звонок и выпускные экзамены. В общем, не продохнуть! Но через три недели Юра выписался и прямо с порога опять свою волынку заводит: «Скажи, ты мне изменяла, пока я там лежал?» У меня сил не было на эти разговоры. Почему-то и он не стал продолжать, только сказал: «Я сейчас уеду на юг.
Вернусь, будем разбираться с тобой. А пока дай мне 120 тысяч рублей». — «Хорошо». Вижу же, что он не в себе, глаза наливаются злобой. Пошла, сняла деньги со сберкнижки. Домой вошла, как в клетку с тигром: деньги положила на стол, отошла в сторонку, сама глаз с него не спускаю: прямо кожей чувствую — может накинуться. Но Юра, не глядя на меня, собрал сумку, деньги взял и, не говоря ни слова, вышел из квартиры. В окно я увидела, что он садится в мою машину. И тут не сдержалась. Мне через полчаса ехать на встречу, а я остаюсь без машины на непонятный срок! Как была в домашних тапочках, опрометью понеслась вниз. На мое несчастье, Юра не успел отъехать, даже дверь еще не закрыл. «Ты машину-то мне все же оставь», — говорю ему, переводя дыхание. Он медленно вышел и поднял на меня глаза — в десятую долю секунды я поняла, что сейчас произойдет, и кинулась бежать.
Мне бы рвануть в сторону улицы, а я побежала к стене. Здесь он меня и догнал, повалил на землю, стал пинать, бить ногами. Я как могла закрывала лицо. Боль от ударов как будто уже притупилась, я только ждала, когда это закончится. На помощь не рассчитывала, хотя сначала кричала: «Помогите, люди!» Одиннадцать часов утра, мимо проходило много народа, все видели, как здоровый мужик ногами избивает женщину. Не вступился никто. Юра перестал меня бить, я слышала, как он сел в машину и уехал. С трудом поднявшись, утирая кровь, побрела к своему подъезду. В дверях столкнулась с соседкой, она отвернулась, сделала вид, что мы не знакомы.
Дома попросила дочку меня сфотографировать. На всякий случай, для судмедэкспертизы. У нее руки тряслись, но она, умничка моя, все сделала.
Потом вызвала «скорую» и милицию. Врачи приехали очень быстро. Зафиксировали легкое сотрясение мозга, два выбитых зуба. Через пару дней у меня начинались съемки новых выпусков «Давай поженимся!». И я лихорадочно соображала, как и где привести себя в порядок. Милиция приехала только через четыре часа. Зашел вразвалочку мальчик в погонах: «Ну что тут у вас?» Я на него внимательно посмотрела и говорю: «Спасибо, до свидания! Заявление писать я передумала». Не захотела опять через месяц получить сообщение о закрытии дела из-за отсутствия состава преступления. Этим же вечером мне позвонил корреспондент одного журнала: «Роза, говорят, вас муж избил? Хотели бы получить комментарий». Откуда, думаю, узнали? Договорилась встретиться на следующий день. За ночь хорошенько все обдумала и во время интервью никаких подробностей рассказывать не стала.
Не хотела я широкого обсуждения этой ситуации! А вечером получаю от Юры эсэмэску, уже из Ялты: «Дорогая, как ты думаешь, кто информацию дал журналистам? Это я!» На следующий день, едва приехала на съемки в «Останкино», как продюсеры принялись убеждать меня выступить в шоу Андрея Малахова. Намекнули, что Юра там тоже может появиться. Тогда я попросила поставить рядом со мной охрану. Меня успокоили: «Не волнуйся, студия и так охраняется, если что, мы успеем». Но я все равно сидела как на иголках. А когда он вошел, опять такой страх накатил! Ни о чем больше думать не могла, в голове только одно стучит: вдруг кинется…
После этих съемок я снова получила от Юры эсэмэску с рассказом о том, что за его появление в программе ему заплатили солидный гонорар…
Слышала, теперь он пытается продать в прессу наше с ним примирение. Даже назначил цену за «эксклюзив» — по две тысячи долларов ему и мне… То ли он так заигрался в мужа известной женщины и ради пиара готов на все, то ли он сумасшедший…
Новых клиентов у меня пока нет. Могу понять людей. Что ж она за сваха, если не может разобраться с собственной жизнью? Но бросать свое дело я не собираюсь. У нас есть хороший результат: есть свадьбы, есть сохраненные семьи. Это дорогого стоит. Поэтому своих девочек-сотрудниц успокаиваю: вот увидите, все наладится. Я знаю, что говорю. Удары судьбы сбивали меня с ног не раз и не два. Но всегда откуда-то берутся силы, чтобы встать и идти дальше.
