Регина Тодоренко: «Чувствую себя новой женщиной»

«На проекте собрались девушки с очень непростыми судьбами, которые пришли за своей мечтой. Одна из них — крановщица, другая — мать троих детей. У третьей — история, похожая на какую-то криминальную драму. Когда она впервые вышла на сцену, у меня по спине побежал холодный пот. Она пела душой, и мы все почувствовали этот металл, всю прожитую боль», — рассказывает Регина Тодоренко, член жюри и наставница в новом музыкальном шоу «Царица», премьера которого состоится в пятницу 1 ноября на телеканале «Пятница!»

— Регина, как вы считаете, для участниц, которые буквально вою­ют с жизнью за право быть счастливыми и успешными, достаточно ли одного желания петь на большой сцене?

— Конечно, недостаточно. Уже на первом выступлении они все, выражаясь телевизионным языком, «посыпались», растерялись. Мы, наставники, даже немного расстроились. Но ненадолго. Их радужные представления о том, как они будут становиться звездами, столкнулись с реальностью. Выяснилось, что предстоит много работы и они сами должны выстраивать определенную драматургическую линию своего образа, быть немного менеджером, оператором, стилистом.

— В вопросах стиля вы подали им прекрасный пример, когда по­явились на съемках в совершенно новом образе.

— Да, я первый раз в жизни решилась расстаться с длинными волосами, хотя очень люблю перевоплощаться и вообще лицедействовать. Сама не понимаю, почему не делала короткую стрижку раньше, ведь оказалось, мне это дико идет! Я познакомилась с новой собой. Когда тебе скоро 35 и, может быть, треть жизни уже прожита, хочется каких-то новых эмоций, новой себя, взгляда с другой стороны. Мне стало скучно с привычными длинными волосами, и теперь я чувствую себя какой-то новой женщиной.

— Такой шанс — почувствовать себя новой женщиной — вы даете и участницам «Царицы». Как думаете, они сами к этому готовы?

— Знаю только, что они очень стараются, а мы, наставники, переживаем за них. На проекте собрались девушки с удивительными, непростыми судьбами, которые пришли за своей мечтой. Одна из них — крановщица, другая — мать троих детей. Есть девушка, такая легкая, светлая, свежая, как морской бриз… Она буквально окутывает своим теплом, добротой, и голос у нее как колокольчик. Оказалось, что она давно борется с непростой болезнью и прекрасно понимает, что про­изойти может, не дай бог, всякое. И меня очень восхищают ее сила, мощь и желание идти к своей мечте. У еще одной участницы история, похожая на какую-то криминальную драму. Она пять лет провела в местах лишения свободы, и именно там увлеклась музыкой. Когда девушка впервые вышла на сцену, у меня по спине побежал холодный пот. Она пела душой, и мы все почувствовали этот металл, всю прожитую боль. Ведь голос — отражение того, что человек несет внутри себя. За трансформациями наших участниц крайне волнующе и в то же время интересно наблюдать. Хочется знать, вырвет ли действительно кто-то из них победу, обретем мы «Царицу» или нет. Это сложный путь.

— Зная ваш открытый и эмоциональный характер, можно предположить, что на проекте вы будете самым толерантным, самым мягким наставником…

— Ой, я на самом деле очень трепетно, как к детям, отношусь ко всем участницам, хоть некоторые из них и старше меня. Вспоминаю себя в начале карьеры — как мне необходима была подобная поддержка. Кому-то из них, наверное, сейчас нужен кнут, пиночек: «Ну-ка, не расслабляться!» Некоторые любят выдохнуть, когда получают все десятки — высший бал за выступление: «Ну все, я на вершине музыкального Эвереста». Конечно, это не так, ведь главное — удержаться на этой вершине, чтобы ветром не сдуло от самоуверенности. Мне бы хотелось, чтобы раскрылась абсолютно каждая из участниц. Я знаю чувства, которые их одолевают: страх сцены, боязнь публичных выступлений, камеры, все это не сразу проходит.

— Регина, а у вас какие-то страхи есть?

— Конечно! Я переживаю, нервничаю перед каждым выходом на сцену на больших мероприятиях. Приходится использовать дыхательные практики, успокаивать себя. Я же не знаю первую реакцию зрителя, ее сложно предугадать.

— Неужели с таким огромным стажем выступлений вы до сих пор не привыкли к публике, залу?

— Если бы я привыкла, во мне бы что-то отмерло, наверное. Как кардиограмма — то вверх, то вниз нас качает на этих волнах. Что, наверное, и хорошо, потому что ровная линия — это смерть. Очень печально, когда у человека появляется равнодушие и холодное спокойствие. Для меня эти «американские горки» — знак, что во мне есть жизнь и я не безразлична к тому, что делаю.

— А провалы, которых вы нередко призываете не бояться, в вашей жизни случаются?

— Да каждый мой день состоит из каких-то побед и поражений! Особенно дома, с детьми. (Смеется.) Вот, если ты, например, сумел договориться с ребенком, это радость на весь день и прилив гормона счастья.

— В каких именно вопросах вам приходится договариваться?

— Во всем подряд: какую футболку надеть, сырники съесть со сметаной или с вареньем? Если я, например, положила варенье в тарелку — это все, истерика и слезы. Надо было, оказывается, отдельно. В общем, бывают разные неудавшиеся договоренности с детьми или мужем, но провалами я это все-таки не считаю. Это скорее опыт, мы набиваем шишки и больше на эту дорогу не ступаем или, наоборот, делаем все, чтобы ее пройти.

— Как справились с неожиданным уходом няни?

— Сначала для меня это стало снегом в июне. Работа у нас непростая, мы с Владом часто в командировках. Бывает так, что сегодня уверены, что остаемся дома, а уже через пару часов приходится собирать чемоданы. Живем, как неопытные серферы на волне — никогда не знаешь, куда тебя повернет. Конечно, при таком режиме няней наших детей быть непросто. Хоть мы и стараемся, чтобы у всех всегда была возможность отдохнуть. Знаете, я хотела бы однажды поменяться с кем-то, кто считает, что у меня легкая беззаботная жизнь. Это ни в коем случае не жалоба, мне правда интересно, как бы другой человек почувствовал себя в моей шкуре, справился ли бы.

— Правда, что ваш старший сын просит вас родить сестренку?

— Да, периодически он об этом говорит, но потом сообщает, что нет, пока не надо, младшего брата Мирослава достаточно. (Смеется.) Сначала, конечно, было очень трогательно это слышать: «Нам не хватает сестрички». Но Миша быстро понял, что на самом деле всех и всего ему хватает, кроме времени, проведенного с родителями. Сейчас он как раз на том этапе, когда появилась ревность, и с ней нужно мириться, справляться — а это сложно. Хочется, чтобы мамочка больше побыла с ним, с Мишей, чтобы папа уделил чуть больше внимания. На самом деле, это очень сложный и интересный период и для детей, и для меня. Маневрировать между родительством и работой нелегко.

— Регина, вы привыкли успевать все и везде. Можете предположить, что появится в жизни что-то, к чему вы окажетесь не готовы?

— Легко! Это раньше у меня был такой план-вулкан, когда я думала, что я всемогущая и вообще такая особенная! Была уверена, что эта девушка сейчас покажет всему миру, что на самом деле совмещать материнство и работу — легко и просто. Если бы я сейчас встретилась с той собой — рассмеялась бы ей в лицо. Потому что этот напряженный ритм истощает, порой доводит до слез и бессилия… Но мне кажется, что я так сильно люблю мужа и детей, потому что много работаю. И наоборот, я так много работаю, потому что люблю свою семью.

— Бывает так, что вам хочется хоть на полчаса уединиться?

— Иногда, признаюсь, очень хочется сбежать на работу, побыть в одиночестве в гримерке или отправиться в командировку наедине со своими мыслями. А часто бывает по-другому: на крыльях лечу с работы домой. Люблю работать быстро и качественно, поэтому на площадке я очень требовательная, всегда прошу всех максимально собраться и все время кричу: «Работаем!» Я точно знаю, что необязательно растягивать съемочную смену на 15 часов, можно все сделать быстрее, и тогда я успею уложить своих детей. Периодически у меня возникает чувство вины перед ними — все-таки я не всемогущая, и вот тогда мы тащим весь шалман, всю семью ко мне на работу. Где только дети не бывали — и на съемочной площадке, и в гримерке, и в актерском вагончике. Слава богу, им все это нравится. Находясь с родителями на работе, они понимают, что мы не обделяем их вниманием, а заодно получают опыт, видя, что мама и папа трудятся, зарабатывают деньги.

— А если у вас не получается взять Мишу и Мирошу с собой, они не обижаются?

— Вот сегодня был вопрос от обоих: «Мамочка, а ты что, придешь ночью?» — «Да, зайки, у меня ночная смена, до пяти утра». — «А почему так поздно?» — «Нужно, чтобы в кадре было темно». — «Хорошо, мамочка, тогда мы на утро приготовим тебе покушать». Я часто говорю Мирошке, младшему сыну, что сейчас нужно покушать, набраться сил, а потом мама будет готова играть. Он эту схему быстро выучил и теперь говорит так: «Мама голодная, я ее покормлю, чтобы она была сильная, и тогда она быстрее пойдет со мной играть! Ну, ты покушала?» — «Еще нет». — «Хорошо, кушай, я подожду». Представляете, два года человеку!

— Вам с Владом удается найти время для романтических свиданий?

— Это обязательная программа, пусть даже раз в две недели или хотя бы раз в месяц. Если этого не делать, то чувства притупляются. Мы свидания устраиваем при первой же возможности. А она найдется всегда, если очень захотеть и постараться.

— Мальчики вас спокойно отпускают?

— На самом деле нет. Дети всегда просят, чтобы мы взяли их с собой. Мироша спрашивает: «Но ты полежишь вечером с нами?» — «Да, полежу». — «А потом пойдешь спать со своим мужем?» — «Именно так». — «А папа будет спать со своей женой?» — «Обязательно!» (Смеется.)