«Узнать, кто предлагает работу — реальный организатор гастролей или аферист, — было невозможно. И вот приезжаешь в город, где запланированы концерты. Некий человек встречает, селит в отель и говорит: «Работай, вечером деньги будут. Обещаю!» А вечером денег нет. Организатор извиняется: «Завтра будут! Мамой клянусь!» Артист работает и завтра, и послезавтра, а потом аферист-организатор исчезает с выручкой за билеты и гонораром. И такое «кидалово» происходило постоянно», — вспоминает певица.
— Наташа, мы общались с вами не так давно, в конце прошлого года. Однако новый повод для встречи у нас есть. Вы же стали модельером! Это что, исполнившаяся мечта детства?
— Нет, что вы, тут совсем другая история... Как все дети в Советском Союзе, я выросла в ситуации тотального дефицита. И прекрасно помню, как приходилось стараться, чтобы достать красивые наряды. Например, в течение трех дней я отмечалась в очереди в обувном магазине, где должны были «выбросить» итальянские сапоги. Помню даже, сколько они стоили — 110 рублей. Это была почти зарплата инженера — баснословные деньги.
— Речь о каких-то особо модных сапогах?
— Они были итальянскими, а этого уже достаточно, чтобы в те времена считаться писком моды. Люди тогда стояли за любым импортом, и было совершенно не важно, какая продается модель или цвет. Если оставался не твой размер, все равно брали, чтобы потом с кем-то поменяться или перепродать. Мне, правда, в этом смысле повезло: у меня неходовой размер — 35-й, такую обувь разбирали медленнее. А вот женщинам с 37-м или 38-м размером приходилось туго.
— Вы были модницей?
— Конечно, мне хотелось красиво одеваться. Тогда царила «варенка». Фирменные джинсы с выцветшими разводами было очень трудно достать, стоили они дорого. Поэтому люди варили наши, советские джинсы самостоятельно: в больших кастрюлях, добавляя в воду марганцовку, хлорку — рецептов существовало множество. Я не отставала и тоже пыталась сварить такие дико модные джинсы.
Какие-то вещи я шила. В школах тогда был предмет «труд», детям прививали нужные в быту навыки. Девочек учили готовить, шить, вязать. Пацанов — пилить, строгать, паять, работать на простых станках. Наш педагог по труду — Маргарита Васильевна — научила меня многому: построить выкройку, строчить на машинке, а еще шить руками, разными стежками. И я оказалась способной в этой области.
Впрочем, в 8-м классе я уже носила «фирму» — дорогие импортные вещи. Причем зарабатывала на все это сама! В зимние каникулы, когда все мои одноклассники отдыхали, я вкалывала: выступала на елках — и заработала приличные деньги. У меня было по три концерта ежедневно в течение 10 дней, за каждый выход платили 5,50. В результате я смогла купить у фарцовщиков, которые торговали на улице «из-под полы», очень модную финскую дутую курточку. Она была такая красивая, яркая-красно-оранжевая, с белыми полосками. Я отдала за куртку почти весь новогодний гонорар — 150 рублей! Зато стала самой модной девочкой в классе...
Но при этом я не заболела брендоманией, не сделалась сумасшедшим шопоголиком. Массовая «модная истерия» 2000-х, когда у людей появились деньги и возможность ездить за вещами за границу, меня обошла стороной, к брендам и логотипам отношусь совершенно спокойно. Даже когда в 16 лет первый раз полетела в Америку (там показывали детскую рок-оперу «Дитя мира», в которой я была ведущей солисткой), шмоток купила немного. Сделала акцент на технике: привезла несколько видеомагнитофонов, кассетных магнитофонов, фотоаппарат, видеокамеру.
— Несколько, потому что хотели перепродать?
— Нет, что вы! У меня же большая семья, хотелось всех порадовать. Как видите, несмотря на юный возраст, у меня был рациональный подход к тратам. Вещь поносил полгода — и мода поменялась. А техника все-таки служит дольше...
Есть три модные «позиции», которые я ни разу в жизни себе не покупала, — дорогие шубы, сумки и часы. При этом у меня все это есть, и в немалом количестве, потому что мне такие вещи всегда дарили. И, в принципе, считаю, что это правильно. Красивой девушке должны делать такие презенты. (Смеется.)
К одежде у меня подход такой: покупать рационально, а от того, чем не пользуюсь, избавляться, раздавать. Если одежда просто висит в шкафу, значит, все, ее время ушло. Но есть и исключения — вещи, которые храню десятилетиями. Это одежда «с историей». У меня сохранилась черная лаковая куртка с металлическими заклепками на воротнике, в которой в 1990 году я сфотографировалась для обложки моей первой виниловой пластинки «Желтые тюльпаны». Не знаю, как она вообще уцелела после всех моих переездов. Для меня это культовая, очень дорогая реликвия. Конечно, никогда не выброшу оба свадебных платья. Или кутюрные наряды, выполненные в единственном экземпляре, это же произведения искусства. Например, платья от Вали Юдашкина...
— Этот замечательный модельер, к сожалению, недавно ушел из жизни. А как вы с ним познакомились?
— В 1989 году я переехала в Москву, мы с Игорем Николаевым начали готовить концертную программу, понадобились костюмы. И Игорь повез меня к Юдашкину — он тогда работал в мастерской на Кутузовском проспекте, где позже откроется его первый персональный бутик. Это потом помещение стало шикарным, роскошным. А тогда я увидела ателье в советском стиле (оно там до Вали существовало много лет), со старыми стенами, дверями, дряхлой мебелью. Как я понимаю, Валя туда только-только въехал и еще не сделал ремонта. И меня поразило, что среди такого обшарпанного интерьера вдруг висят нереально модные, очень современные и красивые вещи. Не просто вещи, а от-кутюр! Вот тогда мы с Валей познакомились и потом много лет дружили. Помню, как его маленькая дочь Галочка любила мою песню про ласточку. А сейчас Галя уже мама троих детей...
В первой нашей с Игорем большой концертной программе в «Олимпийском» — она называлась «Дельфин и Русалка» — все костюмы были от Юдашкина. И с тех пор Валя стал для меня талисманом: ни один мой концерт не обходился без его платьев. С какими бы модельерами я дальше ни делала программы, какой-то наряд в шоу обязательно должен быть от Юдашкина...
Валя был очень тонким человеком. Он увидел, что я хорошо разбираюсь в моде, в тенденциях, но при этом сразу мне посоветовал: «Наташа, публика воспринимает тебя не как диву, а как свою. У тебя сценический образ «девчонка с нашего двора». А во дворе люди не одеваются от-кутюр. Всегда это помни! И, если не хочешь терять свою аудиторию, в одежде все-таки будь поближе к народу...» Это было много лет назад. И с тех пор, как бы мне ни хотелось порой блеснуть на сцене самыми модными и шикарными одеждами, я всегда помнила совет Вали и не «перегламуривалась». Останавливала себя...
— А вот в удовольствии выйти на красную дорожку в эпатирующем наряде вы себе не отказываете. Очень часто ваши костюмы на различных мероприятиях самые смелые, обсуждаемые и критикуемые!
— Я прекрасно понимаю, что такое дресс-код. И, когда необходимо, прихожу на мероприятие в таком наряде, который будет идеально соответствовать конкретному дресс-коду. Но сцена — это другое. Да, я очень склонна к эпатажу. И многие мои сценические наряды сознательно сделаны с такими элементами. Потому что я не просто певица. В дипломе об окончании Киевского училища циркового и эстрадного искусства моя специальность обозначена так: «эстрадная эксцентрика». А эксцентрик — это не вокалист, не клоун, а многожанровый, всеобъемлющий артист, который может быть любым, разным. Поэтому порой и позволяю себе эпатаж...
— А как вы реагируете на критику ваших образов, стиля?
— Нормально реагирую. Кстати, больше всего критики мне досталось лет пятнадцать назад за платье с голой попой. Кажется, все издания без исключения опубликовали мои фотографии в нем. Правда, далеко не все написали, что это дорогущее платье очень крутого западного кутюрье. И потом, в разное время мода разная. В нулевые кого из артисток ни возьми, даже тех, которые сейчас считаются самыми изысканными и утонченными дивами, все одевались в стиле «надела лучшее и все сразу». Вы посмотрите фото тех лет!
— Наташа, теперь вы сами стали дизайнером: недавно выпустили коллекцию круизной одежды...
— Давайте уточним: я — не модельер, а амбассадор этой коллекции... Все получилось спонтанно. Я готовилась к весеннему концерту в Кремле и в Доме моды Аники Керимовой шила несколько платьев. И в какой-то момент, прямо во время примерки, у меня вдруг возникла идея одежды по мотивам моих песен. Ведь у песен что ни название, то сразу можно себе представить рисунок на ткани, принт. Причем сразу узнаваемый. «Желтые тюльпаны» — принт. «Подсолнухи» — принт. «Ласточка», «Сиреневый рай», «Такси, такси», «Лето кастаньет», «Желтый чемоданчик», «Белая сирень». Так что сначала придумались ткани, из которых затем сшили платья, пиджаки, брюки, шорты, купальники. Мы с Аникой назвали коллекцию круизной. Но на самом деле это летняя одежда для отдыха — на воде, у воды, в городе.
— Как ваш муж отреагировал на ваше новое занятие?
— Сергей, конечно, поддержал и помог. В мужских моделях даже кое-что подсказал — например, где лучше разместить карманы. И еще он поучаствовал в фотосессии, которую мы сделали на Мальдивах... У нас было очень мало времени до выпуска коллекции, поэтому она получилась небольшой. Но популярных песен у меня много. И хочется продолжить эту работу, уже с новыми принтами-песнями. Потому что результатом я очень довольна, все так красиво получилось! Это то самое импортозамещение, которое сейчас у нас в стране происходит.
— Наташа, коллекция одежды — это же не первый ваш «параллельный» бизнес...
— Да, в свое время у меня было два салона красоты... Во мне есть предпринимательская жилка. Она, видимо, передалась от прабабушки. Знаю, что она занималась коммерцией, как говорили в ее времена. Если бы прабабушка жила в наше время, наверняка стала бы успешной бизнесвумен.
— Гены генами, но зачем вам, успешной артистке, бизнес? Не хватает денег?
— Нет-нет, речь не о деньгах, мне просто интересно познать что-то новое, пойти в другом направлении. А что касается дохода, то бизнес — это всегда риски. И чаще бывает так, что человек больше вкладывает, чем зарабатывает. Первые три года требуются просто постоянные, колоссальные вложения. И только потом начинается отдача. Или не начинается...
В общем, я никогда не хотела затевать какое-то производство, что-то крупное. Пошла самым простым путем — его выбирают многие: я хотела купить недвижимость, которую можно сдавать в аренду и получать доход. Доход невелик, но и рисков немного. Присматривала какие-то помещения в разных районах Москвы. А оказалось, то, что мне надо, находится буквально у меня под носом! На въезде в наш жилой комплекс на Мосфильмовской улице есть двухэтажное здание — проходная, где на первом этаже сидит охрана и какие-то обслуживающие наш ЖК конторы. А на втором — я не сразу обратила на это внимание — вроде бы ничего не происходило, свет там никогда не горел. Я зашла, уточнила ситуацию, и оказалось, что второй этаж будут выставлять на продажу. Я почувствовала, что это очень удачный вариант — рядом с квартирой, можно буквально в тапочках дойти. А главное — здание располагается на очень «проходном» месте. И я решилась. Взяла кредит, купила второй этаж и открыла там салон красоты (со временем в другом месте открыла второй). Бизнес шел хорошо.
— Благодаря вашему имени?
— Да, имя Наташи Королевой давно уже стало брендом, и оно помогает! Но это не значит, что у меня не было проблем. С годами меняется законодательство, точнее — строительные нормы. И через 15 лет оказалось, что наше здание чему-то там не соответствует. Город подал на нас в суд. В интернете, в прессе сразу же появились громкие заголовки типа: «Королева попала под суд!» Но в итоге все уладилось. Суд подтвердил, что мы ничего не нарушали...
А до этого чувствительный удар по бизнесу — не только моему, а у всех — нанес скачок доллара с 30 до 60 рублей. Салон красоты — это постоянное приобретение всевозможных «расходников», и закупки у нас были в валюте. Вторым сильным ударом стала пандемия. В отличие от некоторых других бизнесов, этот не может работать онлайн. После того как три месяца салон не работал, а я все равно платила зарплату персоналу, поняла, что надо принимать принципиальное решение, куда двигаться дальше. Либо вкладывать деньги и модернизировать свой бизнес, либо его закрывать. Я сделала второе. К слову, и бизнес Сережи пострадал из-за пандемии. У него был тренажерный зал, который пришлось закрыть...
Вы знаете, бизнес надо уметь не только открыть и развивать, но и вовремя закрыть. А вот когда это время наступает — подсказывает интуиция, та самая коммерческая жилка. Есть долгоиграющие бизнесы. А есть такие, которые лет через десять обязательно надо переформатировать, потому что потребности людей меняются.
У меня есть друзья-бизнесмены — в разных областях, с разным масштабом деятельности. Они разные, но у всех них есть одно общее качество — гибкость, умение предвидеть ситуацию на пару-тройку, а то и на десять лет вперед. Они чувствуют, просчитывают — куда развивается их сфера, какие новые тенденции появляются, видят, когда начинается «просадка». Благодаря общению с этими людьми я четко поняла, что всегда лучше вовремя продать бизнес, когда он на пике, и вложить эти деньги во что-то другое.
— Но все-таки ваша основная работа — это шоу-бизнес. Скажите, а в этой сфере за 30 с лишним лет у вас случались какие-то сложности?
— Тоже складывалось по-разному. Самый пик, бешеная популярность была у меня в начале, когда артист «взлетает», только становится узнаваемым. Так происходит практически со всеми музыкантами на эстраде. В 90-е я гастролировала в крупных городах по 5, 10, а то и 15 дней подряд. И каждый день могло проходить несколько выступлений, причем на больших площадках — во Дворцах спорта, на стадионах. Помню, в Сургуте было по пять концертов в сутки. Первый начинался в полдень, а последний в 10 вечера. Сейчас это просто невозможно представить, ни один артист столько публики не соберет...
Я очень много гастролировала и прилично зарабатывала: дома стоял большой чемодан с деньгами. Но тогда, в 90-е, в эпоху перемен, большого шатания, дефолтов, денежных реформ, все, что зарабатывалось, быстро испарялось, обесценивалось, деньги становились фантиками. Ведь что-то купить на них было нереально: в магазинах пустота, рынка недвижимости тогда не существовало. И, опять-таки, надо было иметь коммерческую жилку, уметь предвидеть, например, какой ценностью станет недвижимость, вовремя переключать мозги с «советских» рельсов на новые, капиталистические.
А вот в нулевые наступило золотое для артистов время: хорошие гонорары, много концертов и при этом возможность что-то серьезное приобрести. По крайней мере, у меня именно в те годы сформировался, скажем так, «основной задел». К тому же тогда шоу-бизнес потихоньку становился цивилизованным. А до этого был «диким», в 90-е очень многих артистов «кидали»...
— Что вы имеете в виду?
— Певца или певицу некие организаторы приглашают в некий город дать определенное количество концертов. Это сейчас благодаря интернету можно очень быстро достать информацию о людях. А тогда узнать, кто тебе предлагает работу — реальный организатор гастролей или аферист, — было невозможно. Договоров никто не составлял, все держалось на устных договоренностях. И вот приезжает звезда в город, где у нее запланированы концерты. Некий человек ее встречает, селит в отель и говорит: «Работай, сегодня вечером деньги будут. Обещаю!» А вечером денег нет. Организатор извиняется: «Завтра точно будут! Мамой клянусь!» Артист работает и завтра, и послезавтра, а вместо денег снова обещания. Гастроли подходят к концу, и в последний день аферист-организатор исчезает вместе с выручкой за билеты и гонораром. И что будешь делать в такой ситуации?!
Когда подобное «кидалово» стало происходить повально, артисты обзавелись директорами, в чьи обязанности входило договариваться о концертах, сопровождать звезду на гастролях и получать от организаторов гонорар. А еще в шоу-бизнесе появилось понятие предоплаты. Только получив хотя бы часть обещанного гонорара, артист отправлял в нужный город афиши. Ведь чтобы собрать народ на концерт, продать билеты, надо дать информацию. Тогда интернет только начинался, соцсетей не было, и афиши имели огромное значение. Их печатал сам артист. У меня имелся небольшой склад с реквизитом для концертов и прочим. И там лежали рулоны с афишами. На постерах было два пустых квадратика — с местом выступления и датой. Они заполнялись под конкретный концерт. И, получив предоплату, я поездом с помощью проводников отправляла в нужный город определенное количество афиш. Так обе стороны показывали серьезность своих намерений... Смешно это вспоминать, но 30 лет назад шоу-бизнес работал так. Сейчас все происходит иначе: просто, четко, цивилизованно. Подписывается договор, на расчетный счет артиста приходят деньги, и ты едешь, поешь и танцуешь...
— Наташа, вы называете себя рациональным человеком. А есть ли у вас какие-то приметы или талисманы, связанные с деньгами? Кто-то в новолуние машет перед луной бумажной купюрой, чтобы привлечь достаток. А вы?
— Хочу уточнить: я человек совсем не про деньги. Никогда не ставила их во главу угла, не зацикливалась на них. Я живу, чтобы быть счастливой, а не чтобы стать самой богатой. Мне самой интересно, так получается, но деньги ко мне приходят именно тогда, когда они мне реально нужны: я задумываю какой-то проект, который надо финансировать, либо затеваю большой ремонт или стройку. Друзья иногда шутят: «Наташа, ты что-то давно ничего не ремонтировала и не строила...» И я понимаю: да, что-то я засиделась, пора двигаться, зарабатывать.
А насчет денежных талисманов, то на луну купюрами не машу. Но одна вещица «в тему» у меня есть. Много лет назад моя подруга Аня — она живет в Туапсе — подарила мне маленькую серебряную ложечку. Не чайную, не кофейную, а практически игрушечную, малюсенькую. Аня тогда сказала: «Наташа, положи ее в кошелек, чтобы у тебя постоянно водились денежки». Видимо, она хотела, чтобы у меня всегда было что черпать. (Смеется.) И с тех пор эта ложечка уже много лет лежит в моем кошельке.
— Скажите, а как в смысле денег вы воспитывали сына, баловали? Ведь он вырос в обеспеченной семье...
— У меня перед глазами много примеров, когда люди, имеющие большие материальные возможности, бездумно заваливали своих детей брендовыми вещами, бесконечными подарками, которые уже и не воспринимались ребятами как подарок, праздник. И, по-моему, это все не принесло детям ни счастья, ни радости, ни пользы. А иногда оборачивалось и большими проблемами. Я всегда понимала, что самое главное для ребенка — не дорогие гаджеты и наряды, а любовь родителей, их внимание и забота, участие в его жизни. Когда ты покупаешь малышу игрушку не для того, чтобы он отстал от тебя и один с ней где-то возился, а чтобы поиграть вместе, провести с ним время, пообщаться во время игры. По-моему, внимание — это самое ценное, что могут дать мама и папа.
В нашей семье с самых малых лет Архип чувствовал к себе именно такую заботу и любовь. Мы не откупались от него модными новинками — гаджетами, вещами. Наоборот, многое сыну запрещали. Например, у Архипа долго не было игровых приставок, мы с Сергеем не хотели, чтобы мальчик тратил свое время таким образом. И карманными деньгами мы никогда сына не баловали, выделяли ему ограниченный бюджет. И роскошных квартир на 18-летие не дарили — сын снимает скромную однушку в обычном доме неподалеку от университета, где учится. И машины у него нет, и он ее не просит. Ни шикарную, ни любую другую. Архип вообще очень спокойно относится ко всему брендовому, к модным шмоткам, все это его мало интересует.
— Он по-прежнему увлечен изучением японского языка?
— Да... Сын учится на дневном, поэтому пока мы с Сережей его обеспечиваем, хотя Архип при возможности и сам подрабатывает, дает онлайн-уроки японского. И все же бюджет у него по-прежнему лимитированный. Я считаю, что у сына есть все необходимое — одежда, еда, жилье. И карманные деньги ему нужны, только чтобы сходить в кафе или в кино.
— С бытом сам справляется?
— Сейчас Архип живет с девушкой, так что быт они ведут вместе. Но вообще-то сын у нас умеет делать все: может и обед приготовить, и постирать, и квартиру убрать. А как иначе, если он вырос в нормальной семье?!
