Глядя на Мишель Пфайффер, трудно себе представить, что она играет в кино уже 30 лет. 51-летняя актриса по-прежнему так хороша собой, что ее смело можно назвать сексуальной и загадочной, — а подобные эпитеты нынче редко можно применить к ее гораздо более молодым коллегам.
— Честно говоря, мало кому в вашем возрасте удается так потрясающе выглядеть — у самых знаменитых актрис все равно, увы, видно, как годы берут свое…
— У меня тоже берут, не волнуйтесь! (Смеется.) Я всегда очень комплексовала из-за своей внешности и этого дурацкого образа калифорнийской красотки, мисс c очередного конкурса красоты, который я когда-то выиграла в юности.
«Извините, но вы слишком хорошенькая» — я немало наслушалась таких «комплиментов» от режиссеров. Я с этим мифом о своей неземной красоте боролась изо всех сил. В том числе отказывалась сама от ролей в отличных, как потом выяснилось, фильмах. (Мишель имеет в виду, в частности, «Основной инстинкт», «Тельму и Луизу», «Неспящих в Сиэтле». — Прим. ред.) Поверьте, что, когда тебе с детства все говорят, какая ты хорошенькая, это страшно разрушительно действует на психику. Почему? Да потому что ты привыкаешь только под этим углом зрения на себя смотреть и себя воспринимать. И если вдруг что не так, начинаются ужасные переживания. А мне нужно было, как я уже говорила, заставить не только себя, но и других людей увидеть во мне не просто красотку, а что-то еще, заслуживающее внимания, помимо внешних данных.
Это до сих пор иногда приводит меня в бешенство. На днях я не выдержала и спросила одну женщину, долго ли она еще собирается на меня пялиться. Я была в тот день в плохом настроении, это правда, поэтому и вышла из себя. Но все равно потом мне было очень стыдно.
— Скажите, вы сочли за комплимент, когда режиссер фильма «Дорогуша» Стивен Фрирз пригласил на роль любовника вашей героини 28-летнего актера?
— Забавно, но чем старше я становлюсь, тем более молодые партнеры в фильмах мне достаются. Вот и с Эштоном Катчером довелось в паре сыграть недавно. Что ж, я не возражаю, мне это очень даже нравится. (Смеется.) У Стивена в начале своей карьеры я играла в «Опасных связях» добродетельную мадам де Турвель, которая пала жертвой хитроумного развратника, а теперь — опытную куртизанку.
Вот такой я прошла путь! (Смеется.) Было бы неправдой сказать, что я вовсе не думала о своей судьбе в Голливуде. Но я — как и все актрисы — начала об этом думать еще в 35 лет. В рецензиях на фильм «Что скрывает ложь» меня, сорокадвухлетнюю, и Харрисона Форда, старше лет на 16, называли «персонажами среднего возраста». (Смеется.) Между 40 и 50 годами у актрис бывает в основном только одна опция — играть надоевшую жену или психопатического склада свекровь. Последнее, мне кажется, гораздо интереснее! Сценариев с подобными героинями, кстати, немало перебывало на моем рабочем столе за то время, что я не снималась. Честно говоря, я совсем не чувствую возраст. Хотя конечно же понимаю и вижу, как изменилась.
Просто стараюсь на этом не зацикливаться. Гораздо труднее психологически было пережить 40?летие и первые несколько лет после этого юбилея. Но стоит только переступить через какую-то черту и принять неизбежное, как этот груз словно падает с плеч. Вот и отметив свои 50 лет, я испытала невероятное облегчение и чувство свободы, или, скорее, освобождения! (Смеется.)
— Вы живете вдали от Голливуда, можно сказать, на другом конце Калифорнии, ближе к Сан-Франциско, в сельской местности…
— Да, и являюсь чем-то средним между домохозяйкой и владелицей зоопарка. У нас три собаки, кошка, лошади и парочка миниатюрных обезьянок. Обезьяны в одиночестве страдают от депрессии, вот и пришлось нам взять сразу двух. Переезд прошел непросто.
Все-таки я выросла в Лос-Анджелесе, все мои друзья и родные там живут. Мои любимые сестры, с которыми я очень близка, мы как единое целое; каждый день разговариваем по телефону, и не один раз. Хорошо, что все мы замужем, а то, наверное, вообще никогда бы не расставались. Так вот, мы с мужем решили, что уехать из Лос-Анджелеса необходимо ради детей. Они должны были пойти в школу и жить в адекватном, нормальном мире, не имеющем ничего общего с голливудским «лунатизмом».
— У вас двое детей — 15-летний сын Джон Генри и 16-летняя дочь Клаудиа Роуз, которую вы удочерили…
— Никому не позволяю называть свою дочь удочеренной. Она — моя дочь. И этим все сказано. Извините. Когда я ее увидела, в 1993 году, то подумала, что это ангел.
С того дня, как начала ждать завершения всех формальностей, чтобы принести ее домой, моя жизнь полностью изменилась. Мне было уже далеко за тридцать, позади семь лет брака с актером Питером Хортоном (после развода я пережила знакомое многим женщинам ощущение, что жизнь кончена), трехлетний роман с Фишером Стивенсом и некоторое количество, как я их называю, «романтических разочарований». Знаете, я была очень закрытой и стеснительной, до смешного. И, возможно, именно поэтому тот самый пресловутый прекрасный принц не мог набраться храбрости и подойти ко мне. Нельзя сказать, что я совершенно, как сейчас говорят, забила на возможность этой встречи, но я вполне допускала, что жизнь не преподнесет мне такого подарка. Я больше не хотела сидеть и ждать серьезных отношений с кем-то, чтобы создать, наконец, нормальную семью.
Решив обойтись без прекрасного принца, я обрела Клаудиу, свою дочь.
— И не побоялись стать матерью-одиночкой…
— Нет. Но через пару месяцев друзья пригласили меня в боулинг, и там я познакомилась с Дэвидом. (Дэвид Келли, продюсер, создатель, в частности, таких хитовых телесериалов, как «Элли Макбил», стал мужем Мишель в 1993 году. — Прим. ред.) Я в любом случае не собиралась отказываться от Клаудии, хотя для Дэвида эта новость, безусловно, оказалась довольно неожиданной. Но он ее мужественно и достойно воспринял. И решился жениться на женщине с грудным младенцем. Я думаю, что это пошло нам обоим на пользу. Стать родителями еще до того, как собственные отношения переросли в абсолютно серьезную и стабильную стадию, это, знаете, очень мобилизует.
Либо проходишь проверку на прочность, либо нет. Мы оба ее прошли, и поэтому в дальнейшем семейная жизнь, дети никогда не давили на нашу психику и не осложняли наших с Дэвидом любовных отношений. Лишнее доказательство, что далеко не всегда следует придерживаться традиционного развития событий. Спустя год после свадьбы у нас родился сын. Я забеременела во время очень короткого медового месяца. Честно говоря, я не представляла себе, что смогу встретить такую любовь и такого порядочного и достойного мужчину. Порядочный и при этом чертовски талантливый и яркий — редкое сочетание… Я и сейчас люблю Дэвида так же, как в первый год нашей совместной жизни. Если не сильнее. Может, потому, что мы оба много работаем и никогда не надоедаем друг другу?
Хотя и стали проводить гораздо больше времени в узком семейном кругу, переехав в свою глубинку. Но мы никогда не относились и не относимся к своему браку как к данности. Один раз в неделю обязательно назначаем друг другу свидание — поздно вечером. Мы оба любим, когда адреналин в нас бьет через край, любим работать в таком состоянии. Только в отличие от очень сдержанного — всегда! — Дэвида, я, если долго подавляю в себе какие-то негативные эмоции, могу в один прекрасный день взорваться так, что мало не покажется никому. Что же касается детей, то в какой-то момент — после того как они пошли в школу — мне стало ясно, что работать я теперь буду гораздо меньше. Я не понимаю, зачем принимать на себя роль матери, если потом передаешь свои материнские обязанности посторонним людям? В нашем доме няня появлялась только в случае совсем уж крайней необходимости и на очень короткое время.
Маленьких детей я просто сажала в машину и брала с собой — на съемки, в ресторан, куда угодно. Или просто никуда не ходила. Мой бывший агент сходил с ума: «Мишель, так нельзя! Нужно показаться там, сходить на этот показ, появиться на той премьере! Что ты творишь?! О тебе все забудут!» Но если я не могла утром пожелать детям доброго утра, то уж вечером я непременно укладывала их спать. Теперь же я, наоборот, не хочу их никуда брать, чтобы не нарушать их планы.
— А дети гордятся мамой-звездой?
— Дети всегда любили, чтобы я была дома, с ними. Сейчас они понимают, что работать мне необходимо, потому что любимая работа делает меня еще более счастливой. И я думаю, тот факт, что я продолжаю работать, делает меня более сбалансированной родительницей.
— Ваш выход из добровольной киноотставки ознаменовался тремя картинами — «Звездная пыль» с Робертом Де Ниро, «Дорогуша» и мюзикл «Лак для волос» с Джоном Траволтой.
Там вам пришлось петь…
— Я занималась с преподавателем. Довольно долго, но недостаточно для того, чтобы как следует овладеть этим искусством. Поэтому и не получила особого удовольствия в процессе съемок. Знаете, я еще рисую и считаю себя художницей, но никогда не приношу на съемочную площадку свои кисти. И никому не показываю свои картины — кроме семьи и друзей, кто может ненароком заглянуть в мою мастерскую, она находится в подвальном этаже нашего дома.
— И в каком стиле вы работаете?
— Я очень люблю импрессионизм, но, скорее, у меня получаются работы в реалистической манере. Как бы я ни старалась. У меня куча незаконченных портретов. И все думаю, что в один прекрасный день или закрашу их и поверх нарисую что-то другое, или просто соберу и выброшу на помойку! (Смеется.)
— Думаете ли вы о возможностях пластической хирургии?
— Иногда я мысленно играю с этой темой. Но ведь никогда не знаешь точно, что из этого выйдет, верно? Часто, слишком часто, получается что-то очень странное, я бы даже сказала, уродливое. Бр-р! Когда я хорошо выгляжу, отдохнувшая, свеженькая, у меня есть время собой заниматься, я счастлива и нахожусь во власти положительных эмоций, то полагаю, что вполне могу еще позволить себе не думать о подтяжке лица.
Когда же все наоборот, подумываю: а не назначить ли встречу с пластическим хирургом? Все-таки иногда они творят чудеса! (Смеется.) Словом, я голосую за качественную и успешную пластическую хирургию.
— И никаких чудодейственных кремов вы тоже не используете?
— Да их же не существует! (Смеется.) Просто когда я работаю, то удваиваю внимание к своей персоне — попросту говоря, делаю всякие массажи, маски, примочки и так далее. А когда езжу на фестивали, к примеру, то хорошо и помногу ем. Естественно, нужно помнить, что с возрастом гораздо труднее восстановиться, чем в молодости. Но все равно не могу отказаться от своей обожаемой мексиканской еды!
И никакая самая высокая французская кухня мне ее не заменит. Хрустящие соленые чипсы и острая сальса — обожаю. А еще я люблю попкорн — с белым вином! Вот это и есть мои маленькие, хотя и страшно неполезные радости. К десертам я равнодушна, предпочитаю соленое и острое. Хотя однажды мы с Джоном Траволтой испекли фантастически вкусный банановый торт со сливочным кремом. В таких случаях каждая проглоченная калория безусловно того стоит.
— Надо полагать, что, к великой радости своих поклонников, Мишель Пфайффер не собирается уходить из кино…
— Нет, не собираюсь. Я настоящая трудовая пчелка. Никогда не могла понять одну свою близкую подружку, которая всегда хотела только одного — встретить богатого парня и целыми днями сидеть у бассейна, попивая «Кровавую Мэри».
Неужели это и правда весело?
