Кем только не хотела стать Мария Ситтель! И биологом, и детективом, и хирургом-ортопедом… Единственное, что ее никогда не интересовало, — это телевидение. «Оно казалось мне делом абсолютно несерьезным, сродни хождению по подиуму», — смеется Мария. На телевидении она оказалась только благодаря случайности. И явно не зря. По итогам прошлого года россияне назвали Марию Ситтель самой популярной телеведущей страны.
Есть люди, которые созданы, кажется, для того, чтобы ими восхищались с первого взгляда. Такова Мария Ситтель, ведущая программы «Вести» телеканала «Россия 1». Она очаровывает мгновенно. Мария красива, умна, озорна и… бесконечно скромна. Именно поэтому она очень закрытый человек. Причем это не каприз телезвезды, как может показаться. Самая подкупающая черта Ситтель — ее естественность. Мария никогда не играет. Она всегда такая, какая есть. И в жизни, и на экране. С нынешней недели телезрителям придется какое-то время поскучать без своей любимой телеведущей. Ситтель уходит в декретный отпуск. Хотя программу «Специальный корреспондент» Мария еще будет вести, но большую часть времени она сейчас проводит дома. То просто сидит — слушает классическую музыку, то, взяв в руки иголку и нитки, вышивает крестиком…
— Мария, кому же отдано ваше сердце?
Скажите, пожалуйста, кто же тот таинственный человек, от которого вы ждете ребенка?
— Это замечательный, очень хороший человек, мужчина, которого я люблю. (После паузы, улыбаясь.) Это мой муж, Александр. Мы поженились в прошлом году в Москве. Тихо, ничего не афишируя. Об этом знают лишь наши близкие. К телевидению Александр никакого отношения не имеет. Познакомились мы три года назад, случайно, на Кипре, куда я совершенно не собиралась ехать. Во-первых, летом там делать абсолютно нечего — жара стоит страшная. Во-вторых, на Кипре я уже отдыхала как-то с дочерью. Но в тот момент четыре подруги, вдруг вознамерившиеся столь большой компанией отправиться на средиземноморский остров, сумели меня уговорить.
О чем, понятно, теперь я совсем не жалею. Александр подошел ко мне на пляже и задал какой-то банальный вопрос, что-то относительно воды, типа: «Не холодная ли?» Я даже не помню, что ему ответила. Словом, все было смешно. Знаете, я сейчас рассказываю вам об этом, а сама чувствую какую-то неловкость. Правда! Получается, что у нас с Сашей случился курортный роман, это ведь так называется? Вскоре он сделал мне предложение. Но «да» я ему сказала не сразу, а только через год. Наверное, я боролась со своими внутренними страхами, комплексами, потому что мое первое замужество было далеко не однозначным… Когда мы познакомились, Саша не знал, что я работаю на телевидении, веду на канале «Россия» программу «Вести». Кто я такая, Саше рассказала его родная сестра. «Ты знаешь, с кем встречаешься?!»
— спросила она. А он ответил: «С кем?» А вы говорите, что я — самая популярная телеведущая России! (Смеется.)
— Мария, вы уходите в декретный отпуск, грустить без эфира будете?
— Уже начинаю немножко грустить! И дело тут не в адреналине, которого без эфира мне якобы не будет хватать. Чего мне действительно хватать не будет, так это общения. Рай — это не место, это люди! Поверьте, я не могу жить без тех ребят, с которыми работаю на телеканале «Россия» бок о бок на протяжении последних восьми лет. Я наслаждаюсь роскошью общения со своими коллегами и с теми, кто рядом. Мы очень ценим и бережем друг друга. Мы понимаем друг друга с полуслова. Даже в мелочах. Ребята знают, как поточнее сформулировать для меня мысль в предложении, какие слова использовать, а какие нет.
Знаете, я уже несколько дней не веду «Вести», но ровно в 19.50, то есть за десять минут до моего обычного вечернего выхода в эфир, меня по-прежнему охватывает некое приятное внутреннее напряжение. То есть автоматически срабатывают биологические часы. Щеки наливаются румянцем, активизируется вегетативная нервная система. Наступает состояние предельной концентрации. Как у кошачьих перед прыжком: последние секунды, сжаться в пружину, рассчитать свой полет, чтобы достичь желаемой цели… В прямом эфире нет права на ошибку!
— Да, телевидение, видно, у вас, Мария, уже в крови. Хотя о профессии телеведущей вы никогда даже не мечтали, верно?
— Абсолютно. Все произошло случайно.
Я училась тогда на первом курсе химико-биологического факультета Пензенского педагогического университета. В один прекрасный день ребята из нашего студенческого клуба, своего рода КВН, предложили мне сняться в их утренней юмористической программе, которую они вели на новом, только что появившемся в Пензе частном телеканале. Для съемок какой-то анекдотичной интермедии им нужна была высокая девица — с длинными волосами, на каблуках, в короткой юбке… Все, что от меня требовалось, — просто пройти мимо камеры, не обращая на нее никакого внимания, даже не произнося ни слова. На этом моя миссия была закончена. Но когда ко мне обратились с этой просьбой: «Маш, давай, помоги!» — я с ходу отрезала: «Я? Перед камерой? Да никогда в жизни! У нас в вузе полно девчонок, выберите кого-нибудь!» Но прошли две недели. Ребята так никого и не нашли и вновь обратились ко мне: «Знаешь что, хватит ломаться, как тульский пряник, выручай друзей.
Что тебе стоит-то? Пройдешься разок, и все!» Ну, думаю, ладно. Собралась с духом, пришла в условленное время в условленное место, а после съемок ребята мне говорят: «Хочешь посмотреть, что получилось? Поехали с нами в студию». То, что я увидела, меня еще больше разочаровало: «Глупость какая-то! Я в анекдоте, зачем мне это надо?» Словом, так и уехала бы в тот день быстренько с телевидения, если бы случайно не встретилась там с Федором Юрьевичем Самариным, главным редактором, ставшим фактически моим крестным отцом в профессии. Он стал настойчиво спрашивать меня: где я учусь, чем интересуюсь? Понимая, куда он гнет, я тут же заявила: «Пожалуйста, не пытайтесь вербовать меня на свое телевидение. Работать сюда я не приду точно.
У меня совершенно другие планы». Уже тогда я мечтала только об одном — заниматься наукой и ничем другим: растить кристаллы, работать с дельфинами... Откуда во мне была такая тяга к науке, не знаю. Во всяком случае, в моей семье наукой никто никогда не занимался: ни папа, ни мама. У них обоих высшее техническое образование, оба они инженеры. Мама, правда, всегда внимательно следила за моим образованием, особенно начиная со старших классов. Ее всегда удручала школа, в которой я училась. Дело в том, что в классе у нас было сорок пять человек, десять из которых состояли на учете в отделении милиции, еще пять были двоечниками-второгодниками. То есть мне, девочке ответственной и достаточно смышленой, учиться в таком классе было легко. Это с одной стороны. А с другой — твердые, глубокие знания я там вряд ли бы сумела получить. Это отлично понимала мама, которая как-то сказала мне: «Мы должны уйти из этой школы.
Тебе надо готовиться к вузу, надо что-то придумать». И мы придумали. С подачи мамы я поступила и в специализированный медицинский лицей, где углубленно изучала латынь, химию, биологию, анатомию, проходила стажировку в больнице. Учиться мне нравилось очень. Набираясь знаний из самых разных областей, я определялась, не зная еще в то время толком, в какой конкретно вуз буду поступать. Я перечитала кучу всяких полезных книг, перелопатила тысячи страниц энциклопедий. Папина бабушка была заведующей книжным магазином, потому проблем с книгами в нашей семье никогда не было. Я читала в огромном количестве и художественную литературу — любимую фантастику, всякие детективы. В какой-то момент я решила, что непременно стану сыщиком, потом — патологоанатомом, что с помощью скальпеля я буду раскрывать самые загадочные преступления!
Но самой большой моей мечтой тогда было — стать хирургом-ортопедом. Я даже полтора года в ортопедическом отделении проработала — ставила дренажи... Хирургия меня вообще очень привлекала. Особенно после того, как я прочитала толстую, страниц семьсот, книгу про Микеланджело Буонарроти и Леонардо да Винчи. О том, как они были одержимы желанием познать человеческое тело... Знаете, это невостребованное желание врачевать, быть доктором живет во мне до сих пор. Странно ли, что книга, в которую я чаще всего сегодня заглядываю, — это медицинская энциклопедия. Сама себя лечу без таблеток, с некоторого времени стараюсь их не пить вовсе, стала прыгать со скакалкой по часу без остановки, нырять вместе с дочерью Дашей в холодные родники.
Нет, я не морж. Морж — тот, кто может очень долго находиться в холодной воде. Это целая сложная, многоступенчатая программа закаливания. Я же просто быстро окунаюсь в родник.
— Признайтесь, жалеете, что не стали медиком?
— Я никогда не сожалею о чем бы то ни было. На все воля Божья. А доктором я точно стану в следующей жизни! Понимаете, ведь врачевать можно не только скальпелем, но и словом. Я не сомневаюсь — постоянно об этом говорю и своей дочери, — что все наши болячки от наших слов, действий и даже помыслов. Все, что ты чувствуешь, испытываешь и говоришь, все это непременно к тебе и возвращается. Когда за несколько секунд до выхода в прямой эфир в студии раздается команда: «Шапка!
Мотор! Поехали!» — я чувствую колоссальную ответственность: что я сейчас скажу своим телезрителям, как, в какой форме донесу до них информацию? Я стараюсь говорить просто и понятно. Я всегда стараюсь щадить человеческие чувства, человеческое сердце, потому что и так жизнь оставляет очень много рубцов. Не хочется никого осуждать, но иной раз, когда со стороны слушаешь коллег, удивляешься и набору слов, и интонации.
— Но как же вы все-таки оказались на телевидении?
— Ребята из студенческого клуба, которые пригласили меня сняться в их программе, были так увлечены телевидением, что говорили о нем без умолку. Словом, время от времени я тоже стала приходить вместе с ними в студию. Так, из чистого любопытства. В какой-то момент главный редактор, Юрий Федорович Самарин, видя мой пробуждающийся интерес, предложил: «Хочешь попробовать себя перед камерой?»
Я согласилась: почему бы и нет? Спрашиваю: «Что делать?» Он говорит: «Садись. Читай стихи, какие знаешь». Наизусть я знала практически все басни Крылова, поэтому спокойно села, как сейчас помню, в маленькой такой студии звукозаписи и начала читать. Передо мной стояла только камера. Все наблюдавшие расположились в соседней комнате. Читала стихи я долго, минут сорок пять. Устала неимоверно. Говорю: «Может, хватит? А то здесь уже и жарко, и пить хочется». Мне отвечают: «Да-да, выходи!» Выхожу и вижу — все в слезах от смеха. Спрашиваю: «Ну что, все не то?» «Нет, все было прекрасно, — сказал Юрий Федорович. — Спасибо большое». Я посмотрела на всех и ушла. Вердикт свой высказал мне через пару дней один режиссер из Москвы, не буду называть его имени, который в то время находился в Пензе.
Он приехал к своим провинциальным коллегам в качестве советника-консультанта. Он отозвал меня в сторону и сказал: «Я человек сведущий, на телевидении не первый год. Хочу дать тебе дельный совет. Не губи свою жизнь, не губи свою судьбу, не пытайся заняться тем, чем тебе заниматься не дано. Ты и камера — вещи несовместимые». При этом толком столичный режиссер ничего не объяснил! Нет, своими словам он меня не ранил. Я поблагодарила его за дельный совет и сказала, что у меня и в мыслях не было идти работать на телевидение ни в Пензе, ни тем более в Москве. А в Москву я могла бы рвануть в 17—18 лет. Как раз к тому времени я окончила в Пензе школу манекенщиц. Там было интересно — мы изучали историю театрального костюма, этикет… Это был такой а-ля институт благородных девиц.
Ну, в общем, окончив школу манекенщиц, я подготовила портфолио и, как все девчонки, отправила его в столицу. Сделала я это скорее по инерции, за компанию с подругами. А через год из Москвы, от Славы Зайцева, пришел положительный ответ: вы нам подходите, мы вас берем. Но я лишь посмеялась. Как я никогда не хотела работать на телевидении, так я никогда и не стремилась стать моделью. Долгое время эти профессии для меня вообще были чуть ли не равнозначными — несерьезными... Но вернемся к телевидению. Шло время, я училась и иногда заглядывала на ТВ, но тут настал момент, когда мне потребовался заработок. Я стала вести в Пензе получасовую программу типа «Утренней почты» — «Музыкальный сувенир». Люди писали письма-заявки, особенно часто просили показать Надежду Кадышеву, а я их редактировала, вставляла в письма что-то из Пушкина, Тютчева, Андре Моруа, Тургенева…
Хотя не всем это нравилось, но было интересно! В этой программе я проработала год, пока на пензенском телевидении не появилась Служба новостей, где мне предложили сотрудничество — вначале в качестве стажера, затем репортера, и позднее я стала ведущей Службы новостей. Что греха таить, мало-помалу телевидение меня заманило. На учебу в институте моя журналистская деятельность не влияла. Но даже в то время, активно работая на телевидении, я не думала, что это станет моей профессией. Поэтому в какой-то момент подала документы еще в Москву, во Всероссийский заочный финансово-экономический институт. Думаю, стану банкиром, у меня будет много денег, будет на что семью прокормить. Банкиром не стала, но специальность получила.
— Мария, к тому времени вы ведь уже жили в Москве, работали на ВГТРК?
— Да, летом 2001 года в редакции раздался звонок: «Алло, здравствуйте, это Игорь Сидорович, заместитель гендиректора НТВ, мне бы Марию Ситтель». Я говорю: «Слушаю вас». Он объяснил, что они отсматривали кассеты с работами победителей Фестиваля приволжской прессы. А я взяла там номинацию «Ведущий информационной программы». «Мы хотели бы с вами познакомиться, — сказал Сидорович. — Приезжайте к нам на двухнедельную стажировку. Если вы нам подойдете, предложим работу, если нет, то это будет отличная школа-практика для вас». Я говорю: «Конечно». Тут же собираю вещи, еду в Москву и начинаю стажироваться в бригаде Алексея Суханова. Учеба удалась, и по окончании двух недель мне сделали предложение работать на НТВ, вести утренние выпуски по пять минут.
Я вернулась в Пензу, пришла к шефу и говорю: «Меня забирает НТВ, я уезжаю». Он: «Как так?» Известие о моем переезде дошло до Москвы, где заинтересовались, что это за особа, которую из штата ВГТРК зовут работать на НТВ. Я объяснила, что уже дала согласие работать на НТВ. Но мне сказали: приезжайте, посмотрим, разберемся. Словом, я вновь поехала в Москву на смотрины. Причем приехала я в столицу именно в тот день, когда меня уже ждали на НТВ, чтобы оформлять на работу. К полудню я обещала появиться на НТВ, поэтому сразу с поезда я помчалась на ВГТРК, в 9.30 меня приняли, в 10.00 загримировали, в 10.30 посадили в кадр, я почитала какой-то текст, и в 11.00 Олег Добродеев сказал: «Я хочу, чтобы вы у нас работали». Я откровенно призналась, что не знаю, как быть, потому что меня ждут на НТВ.
Я понимала, что получила со стороны Добродеева кредит доверия, поскольку он меня совсем не знал. Я размышляла и решила поступить так, как мне подсказывает сердце, моя интуиция. И я выбрала ВГТРК. После позвонила на НТВ, поблагодарила их за внимание ко мне и отказалась от работы. Честно говоря, тот разговор был не из простых. Но сегодня все это, как принято говорить, уже история. Тогда же на ВГТРК мне дали недели две осмотреться, обжиться. Я ходила по студии и всему удивлялась. Смотрела на все и всех широко раскрытыми глазами. Я чувствовала, как рушится мой мир, в котором я жила в Пензе. Что я становлюсь частью совершенно иного, большого мира. Что я должна стать другим человеком, с другой ответственностью, с другим мироощущением. Я вдруг поняла, как мало я знаю, что я не могу отличить Ирак от Ирана, не знаю, где находятся Каймановы острова и пролив Лаперуза.
Я думала, как же мне справиться со всем этим, смогу ли я? Но именно с тех пор, со своего первого эфира на ВГТРК, состоявшегося 17 сентября 2001 года, я начала отсчет своей профессиональной карьеры. Эта дата, можно сказать, четко разделила мою жизнь на «до» и «после». Мне выделили комнату в общежитии. Я завалила ее газетами, журналами. Я читала все статьи, вырезала заметки! Изучала, почему венесуэльская революция называется кастрюльной, в чем разница между шиитами и суннитами, отчего на Ближнем Востоке без конца все что-то делят и никак не могут поделить. Выучивала наизусть имена государственных деятелей, политиков. Конечно, кое-что я знала, но теперь мне нужен был совершенно иной уровень.
— Мария, сейчас вы уже стали опытной ведущей, награждены «ТЭФИ». Но любопытно: есть что-то, что вам не нравится в себе самой?
— Конечно. Я же постоянно все анализирую, любой свой эфир. Ведь это — прямой эфир. Поэтому каждый выход как в первый раз! Скажу честно, какие-то вещи мне нравятся, и даже очень. Порой сижу и сама себе удивляюсь! Вот умница! А иной раз начну придираться — отчего-то дрогнул подбородок. Или наоборот: он очень зажат. Ага, говорю себе в таких случаях, плаваешь в этом вопросе, милочка. Мне вообще нередко говорят, что на телевидении я слишком сухая. Мол, эта сухость съедает мою молодость, гасит во мне внутренний огонь. Согласна, что порой я бываю излишне строгой, застегнутой на все пуговицы. Но с другой-то стороны, информационный формат «Вестей» никак не предполагает чрезмерных эмоций.
Знаете, мне, например, из-за этого было нелегко согласиться на участие в проекте канала «Россия» «Танцы со звездами»! Но я переборола в себе эту скованность и страх перед сценой. Танцы научили меня большей свободе. Я вообще всегда стараюсь бороться со своими страхами и слабостями. В подростковом возрасте, находясь как-то на Волге, я чуть не утонула, хотя с детства прекрасно плавала. В воде неожиданно свело ногу. Долгое время потом даже близко не могла подойти не то что к реке, даже к бассейну. Но в какой-то момент я решила, что с этим страхом надо кончать, и занялась по инициативе дочери дайвингом.
— Дочь Даша по-прежнему живет в Пензе с вашими родителями?
— Да, в уютном доме вместе с моими родителями. Сейчас, пока Даша еще учится в школе, в Пензе ей действительно лучше.
У нее, как и у любого подростка, каждый день буквально расписан по минутам — репетиторы по иностранным языкам, физике, математике, бассейн, школа танцев, игра на гитаре и фортепиано… В Москве при моей занятости все это, конечно, было бы сложно осуществить. Несмотря на то что мы живем с дочерью в разных городах, мы с ней очень близки. Звоним друг другу по тысяче раз на дню, причем даже по любой мелочи, общаемся через Интернет. Не говоря уже о том, что каждую свободную от ведения «Вестей» неделю я всегда уезжаю в Пензу. Но со следующего года мы с ней будем вместе постоянно. Я собираюсь перевезти дочь к себе, в Москву: Даше надо будет готовиться к поступлению в вуз.
