Марина Митрофанова: «Фиктивный брак возможен, если оба на это согласны»

«Я понимала, что еду не в никуда: в Петербурге находится мой старший брат. Ему на тот момент было 18 лет, мне — 15. И скорее я могла считаться его старшей сестрой, чем он моим старшим братом, потому что 18-летних мальчиков трудно назвать взрослыми. Один раз за весь год он мне сказал: «Покажи дневник». Я ответила: «Денис, пойди погуляй», — рассказывает Марина Митрофанова, исполнительница главной роли в сериале «Фиктивный брак», премьера которого состоится 10 сентября на «Dомашнем» в линейке «Сквозь слезы к счастью».

— Марина, ваша героиня Лида в сериале «Фиктивный брак» решилась на серьезный шаг: поставить штамп в паспорте ради карьерной выгоды. Как вы можете оценить ее поступок?

— Мне кажется, в этом нет ничего постыдного. Если все участники этого процесса в курсе происходящего и на это согласны. У людей случаются в жизни разные ситуации, и, чтобы их решить, они могут использовать любые методы, которые соответствуют их ценностям. Если для человека сам ритуал свадьбы, женитьбы, штампа в паспорте ничего не значит, то почему бы и нет, если того требуют обстоятельства. С другой стороны, это всегда риск и временное решение проблемы. Что же касается самой героини, то меня очень тронула ее связь с семьей, с родителями. В этом смысле легко было играть, потому что семейные ценности и для меня самой очень важны, мне это близко. Помню, как в детстве папа говорил: «Что бы ни происходило, нужно прийти домой и рассказать все как есть. Только дома тебя примут в любом состоянии, в любых ситуациях, дом — это самое безопасное место». И вот в этом мы, наверное, похожи с моей героиней: в тяжелой жизненной ситуации Лида приходит не к подруге, не к кому-то еще, а к маме. И рассказывает всю правду.

— А для вас важен штамп в паспорте?

— Для меня, конечно, семья важна. И я считаю, если два зрелых человека решили быть вместе, то брак — логичное развитие отношений. Какое-то время вы встречаетесь, потом женитесь, потом рождаются дети…

— Кстати, насчет детей. У вас они есть?

— Нет.

— И родители не задают вопрос: «Ну когда уже родишь внуков?»

— Такой вопрос задают, наверное, всем. Безусловно, желание быть бабушкой и дедушкой совершенно естественное, когда у вас взрослые дети. Другой вопрос, как именно проявляется это желание. У меня в этом смысле родители очень тактичны, они ни в коем случае никогда не давят и всегда оставляют право выбора и решения за мной.

— Многие девушки заранее знают, как назовут детей, когда они родятся. У вас есть план?

— Помню, когда я была маленькая, мне хотелось назвать дочку Эмма, потому что была группа Spice Girls, и мне очень нравилась солистка Эмма Бантон…

— А потом пришла Эмма Уотсон и все испортила...

— Да нет, кстати, хорошая актриса. В честь нее тоже можно назвать дочку.

— Если мы говорим про Голливуд, есть ли для вас какой-то образец для подражания, у кого хотелось бы поучиться? Многие называют Мерил Стрип…

— Конечно, она замечательная актриса, но я не вижу смысла кому-то подражать. Можно подметить какие-то вещи, которые тебе близки в плане поведения, дисциплины, чего-то еще. А вот назвать кого-то своим учителем я не могу. При этом восхищаюсь актерами и актрисами, которые тратят большое время на подготовку к ролям — это классно. У нас, к сожалению, не всегда есть на это время. У меня бывало и такое, что на роль утверждали за два дня до начала съемок. Единственное, что я успевала, это прочитать сценарий, выписать себе линию персонажа и примерно расставить акценты — главные сцены, проходные, связующие. Ну хотя бы понимала, что мне предстоит делать. Хотелось бы такого проекта, где будет отведено время на репетиции, на поиск персонажа с коучем. Мы же играем не для себя, а для зрителя, и хочется более тщательно подходить к съемочному процессу.

— Вы родились и выросли в Сургуте, в 11-м классе доучивались в Санкт-Петербурге, а потом поступили в Щепкинское училище в Москве. Правда, что вы до сих пор храните билеты на поезда и самолеты?

— Да, где-то они лежат. В период поступления ездила в плацкарте. В ночь выезжала из Санкт-Петербурга, где училась последний год школы. Утром оказывалась в Москве. А вечером снова садилась на поезд и возвращалась в Питер. Сейчас уже такую коллекцию билетов не соберешь, все они электронные. Вообще, раньше у меня было больше желания что-то сохранить на память. А сейчас, с возрастом, наоборот, стараюсь «расхламиться». Вот, например, есть у меня какая-то вещь, смотрю на нее: вроде классная. Но я не ношу ее больше года, поэтому легко отдаю тому, кому она больше пригодится. Чем меньше вещей, тем легче существовать.

— Ваша героиня Марина в сериале «Любовь во всем виновата» также стремится избавиться от лишнего и от прошлого. Какая она?

— Опять же, у нее очень сильная связь с семьей, несмотря на то что Марина уехала и превратилась в некоего «достигатора» со своими целями, карьерой. Семейные ценности — они такие! На какую бы дорожку ты ни свернул, куда бы ни пошел, ты от них не избавишься, они в тебе уже проросли. Моя Марина бросила все и уехала на малую родину.

— А кстати, почему из Сургута вы еще школьницей перебрались именно в Санкт-Петербург?

— У меня есть брат, Денис, он старше меня на три года. После десятого класса его отправили в Петербург, чтобы он подтянул свои знания. В Сургуте он попадал в плохие компании, маму это, конечно, беспокоило. И она нашла объявление в газете о наборе в питерскую школу. В общем, отправили его в культурную столицу, чтобы он стремился к чему-то большему, а не просто проводил вечера с друзьями по подъездам. К тому моменту, как он переехал, у меня уже возникли мысли о театральном образовании, а в Сургуте эту мечту не осуществить. Да, там есть театр, но он один, и в нем ты, скорее всего, не получишь багаж знаний, необходимый для поступления в одной из столиц. Я в 15 лет была достаточно осознанным ребенком и понимала, что мне нужно погрузиться в особую среду. Я сама нашла школу, где внимание уделялось искусству, и сказала родителям: «Вот в этой школе есть творческие семинары, там изучают историю русского и зарубежного театра, мне все это надо знать».

— Судя по всему, родители вам очень доверяли.

— Да, это точно. В этом смысле они суперуникальные. Я знаю много историй, когда ребенок хотел поступать в театральный, а ему запрещали: «Не смей. Сначала получи нормальную профессию». У меня такого не было. Они с огромной поддержкой и пониманием относились ко всему, что я делаю. Спасибо им за это, конечно, большое.

Кстати, когда мы провожали брата, и родители, и бабушка, и дедушка — все плакали, переживали. А со мной было как-то проще. Я знала, что родные всегда рядом, даже если физически находятся за три тысячи километров. К тому же я понимала, что еду не в никуда: в Петербурге находится мой старший брат. Ему на тот момент было 18 лет, мне — 15. И скорее я ­могла считаться его старшей сестрой, чем он моим старшим братом, потому что 18-летних мальчиков трудно назвать взрослыми. Один раз за весь год он мне сказал: «Покажи дневник». Я ответила: «Денис, пойди погуляй».

— Какими были ваши первые впечатления, когда вы оказались в Санкт-Петербурге?

— Подумала: «Какой прикольный город, но почему так пасмурно?» Я не чувствовала себя героиней кино, которая, прибывая на незнакомый вокзал, думает о том, что же дальше делать и как жить. У меня все происходило легче и веселее.

— Поехали сразу гулять, по ­клубам?

— Нет, слава богу, это меня никогда особенно не интересовало. В Сургуте — еще может быть, но родители меня не отпускали, так интерес к клубам и отпал.

— Тогда, наверное, стали ходить по театрам…

— За короткое время в Петербурге я посмотрела гораздо больше спектаклей, чем за последующие четыре года в Москве. Занятия в школе заканчивались в два или в три часа дня, и была возможность ходить на спектакли. А в Москве учеба заканчивалась в девять, в десять, а то и в одиннадцать вечера.

— Марина, а как девушка из Сургута смогла запросто поступить в престижную «Щепку»?

— У меня интересный путь. Я ощущала пробелы в культурной жизни по сравнению с одноклассниками, и мне, конечно, хотелось наверстать. И, наверное, это бешеное желание учиться, познавать меня двигало. Как-то — в тот момент, когда я уже поступала в училище — одна преподавательница сказала: «Марина, пойми, скорее всего, ты не поступишь. Конкурс большой. Но у тебя есть хорошие данные, например, на то, чтобы стать театроведом».

— Вас это не обидело?

— Как ни странно, нет, и не разозлило. Меня разобрал азарт: «Вот думает человек, что я не поступлю, а я возьму и поступлю!» Что и сделала. И из класса, по-моему, была единственная, кто поступил сразу, в первый же год, да еще и в вуз из первой пятерки, считающихся топовыми. Это придало мне уверенности, что я иду правильным путем и что не всегда и не всех нужно слушать. Надо чувствовать себя и следовать за своими желаниями.

— Вы хотели именно в Щеп­ки­н­ское и никуда больше?

— Я долго выбирала между Питером и Москвой, и, когда попала на третий тур в «Щепке», Василий Иванович Бочкарев, который набирал курс, сказал мне, что, если пропустит меня на конкурс, это еще не значит, что я поступлю на курс. И спросил: «Ты еще где-то проходишь?» Я говорю: «В Петербурге, и меня там ждут на второй тур». А он: «Ну смотри, выбирай, либо будешь пробоваться у меня, но не факт, что получится, либо поедешь пробоваться в Петербург — и тоже наверняка никто не знает». И я, маленькая девочка 16 лет, сидела и решала, где же продолжить свой путь, в Москве или в Петербурге. И все-таки решила биться за Москву. В конкурсе нас было, по-моему, около 40 человек, а на курс взяли 30 — не много отсеялось, но тем не менее. 

Помню, накануне конкурса я двое суток ничего не ела — все время находилась в дороге, было некогда. Мне пришлось съездить в Петербург за документами, я была в диком стрессе. Приезжаю на репетицию конкурса, выхожу читать программу, первое произведение — басню «Свинья под дубом». Потом стихотворение Марины Цветаевой — «Марина» конечно же. Василий Иванович говорит: «Нет, это все не то». Я читаю еще что-то — опять не то: «Ну плохо, плохо читаешь». А я минут двадцать назад чуть в обморок не упала. И все, у меня пошли эмоции, я начала прямо рыдать на сцене. И он говорит: «Вот, а сейчас читай Чехова, «Анну на шее». Но я понимаю: не то что читать, я уже дышать не могу… Решила, что сделала неправильный выбор, что вообще никуда не гожусь, что мне стоит сидеть дома и я ничтожество. Напридумывала себе всякого. Но когда прочитала, он говорит: «Все хорошо, вот это и будешь читать на конкурсе». Василий Иванович прекрасный мастер, мне очень нравилось у него учиться.

— Жили в общежитии?

— Нет, но очень хотела.

— Что же помешало?

— Родители были против. Они родом из деревень, многое повидали в своей жизни и очень переживали за то, как я буду жить в общежитии. Когда я поступила на учебу в Москву, они созвонились с друзьями, которые сдавали квартиру, и сняли ее мне. За МКАДом, в районе Выхино. А я очень хотела жить в общежитии. Мама говорила: «Ты не понимаешь, тебе нужна своя комната, свой душ, ты же девочка». Родители знали, что такое жить в некомфортных условиях.

— К ребятам в гости в общежитие ходили?

— Конечно. Но там была строгая женщина-комендант, мы все время какими-то обходными путями туда проникали.

— Ваш путь в большое кино, как и у многих артистов, начался с рекламы...

— Я училась на втором курсе, съемки проходили на Кубе, мне помог мой агент. Сначала я отказалась, в тот момент был разгар учебного года, и я думала, что не стану отпрашиваться на какую-то рекламу. Потому что в институте мы именно в это время получали основные знания, которые нам пригодятся в будущем. Но агент объяснила мне, как это все работает: «Ты с ума сошла? Тебя уже утвердили, ты попадешь в черный список!» В итоге я договорилась с педагогами и полетела на Кубу.

— Какой вам выплатили гонорар и на что вы его потратили?

— Насколько я помню, гонорар был сто тысяч рублей. Мы, конечно, дольше летели до Кубы, чем там находились, но деньги пришлись кстати. Я потратила их на отпуск с подружками в Черногории.

— Какие съемки оказались для вас самыми сложными?

— Пожалуй, последние — сейчас я снимаюсь в продолжении проекта «Настенька» на ТВЦ. Мы работали в жару +33 градуса, а я по сценарию в джинсовой куртке. Это было просто невыносимо, мы просили снимать в темпе, шутили, что по мере испарения из нас влаги с такой же скоростью испаряется и текст.

— Есть ли у вас такие роли, на которые вы сейчас не стали бы соглашаться?

— Пожалуй, нет, вообще ни один проект я не считаю сделанным зря, потому что в каждом кино или сериале ты получаешь новый опыт, знакомишься с новыми партнерами. Думаю, пригодится, ведь я занялась продюсерской деятельностью.

— Уже что-то сняли?

— Я на пути к этому, не все сразу. Когда работаю на каком-нибудь проекте как актриса, иногда чувствую себя засланным казачком, потому что смотрю на группу, общаюсь с людьми и думаю: «О, это очень хороший художник по гриму, я себе запишу». Пока я спродюсировала трейлер для спектакля Александринского театра.

— Интересно!

— Да, такая странная история, это­го никто не делал еще, насколько я знаю. Обычно трейлеры к спектак­лям — видеонарезка из самого спектакля. У нас же был написан отдельный сценарий. Сняли эту работу с актерами театра, и получился шестиминутный короткий метр. Мы его отправляли на разные фестивали, и даже награды получили.

— В одном из сериалов, где вы сыграли главную роль, за вашей героиней довольно настырно ухаживает бывший поклонник. А как вы повели бы себя в такой ситуации?

— Если бы человек оказывал какие-то знаки внимания, а я бы понимала, что мне с ним не по пути, то, наверное, сразу сказала бы ему об этом. Мне кажется, так ты избавляешь человека от каких-то иллюзий. Он ведь совершает огромное количество действий для того, чтобы тебя заполучить. Зачем же вводить его в заблуждение, провоцировать, говорить: «Ой, спасибо, мне так приятно, но именно сегодня я никак не могу»?

— А вам приходилось в жизни кому-то что-то доказывать?

— Мне кажется, в первую очередь — самой себе. Бывают депрессивные периоды, когда думаешь: вот, ничего у меня не получается. Мы же хорошо знаем, в чем правы, а в чем неправы. Часто задаешь себе сложные вопросы, а внутри ответы уже есть — понимаешь, где и что сделала не так, где не тем путем пошла. А доказывать что-то кому-то вокруг… Ну наверное, это пробуждает азарт, но, по большому счету, людям все равно.

— В споре «собачники» против «кошатников» вы уже заняли сторону?

— Да, у меня собака породы сиба-ину, ее зовут Кейко. Это моя лисичка, ей восемь с половиной лет. Характер у нее бывает вредный, но, с другой стороны, она очень спокойная, я могу брать ее везде с собой даже на пробы и съемки. Это мой друг, товарищ, мы много где путешествовали вместе, она испробовала все виды транспорта: и на лодках плавала, и в электричках перемещалась, и в поездах, и на самолетах летала. Конечно, она трусишка, в самолете было «весело» сдавать ее в багаж, но и с этим она справилась. Однажды из-за тяжелой переноски случился перевес. Пришлось объявить Кейко, что нам придется худеть. Потому что ее билетик обошелся дороже, чем мой. (Смеется.)