«Люба все никак не могла взять себя в руки, ее продолжало колотить. И тогда Олег Даль снял солнечные очки, обеими руками приложил Любину ладонь к своей щеке и пристально посмотрел ей даже не в глаза, а, как она рассказывала, прямо в зрачки. И за считаные секунды вывел Любу из ее жуткого состояния», — вспоминает режиссер Андрей Житинкин.
Подбирая Любе обувь к антрепризному спектаклю «Квартет для Лауры», наш художник по костюмам был обескуражен. «Знаешь, — говорит, — какой у нее размер ноги? Это что-то невероятное!» Оказалось, что 43-й. Но вот при такой ноге и достаточно высоком росте на сцене в ней была какая-то необыкновенная легкость. И партнеры Любы по хореографии поражались, выполняя с ней поддержку: «Она как будто невесомая!» Высоких поддержек в спектакле было много, а финальная точка — Люба на руках у всех четверых героев. Сама она была в восторге от такой моей режиссерской задумки, даже бокал за это как-то раз подняла на одном застолье. Сказала: «Спасибо вам, Андрюша, вы знаете, моя жизнь не очень легкая, и меня никогда мужики столько не носили на руках!»
После их с Андреем Мироновым номера в «12 стульях» — «страстного танго» — многие режиссеры готовы были с ней работать, но в те годы существовало такое понятие: «несоветское лицо». И вот киноначальство решило, что у Любы как раз такое — слишком чувственное. На большие роли ее брать не рекомендовали. Но как же она играла эпизоды! Знаю историю, как она снималась в «Золотой мине». Съемки проходили в Ленинграде. Режиссер Евгений Татарский попросил свою ассистентку найти ему в Московском доме моды девушку-манекенщицу, непременно блондинку с карими глазами. Он именно такой типаж хотел на роль подруги неуловимого бандита Бориса, которого играл Даль. Но ассистентка почему-то вместо того, чтобы отправиться в Дом моды, пригласила на съемки Любу Полищук, брюнетку и бывшую артистку мюзик-холла.
Для Татарского появление Любы на площадке было полным сюрпризом, и, конечно, он разгневался, ассистентке влетело. Ну а Полищук, видя это все, впала в панику. Оказывается, ее здесь никто не ждет, она для роли не подходит… Но Татарскому деваться было некуда, каждый съемочный день стоит денег, а тут уже арендован кораблик, где должны выяснять отношения герои. Решили снимать. Вот только Люба все никак не могла взять себя в руки, ее продолжало колотить. Выручил Олег Даль. Он просто снял солнечные очки, в которых щеголяет его герой, обеими руками приложил Любину ладонь к своей щеке и пристально посмотрел ей даже не в глаза, а, как она рассказывала, прямо в зрачки. И за считаные секунды вывел Любу из ее жуткого состояния. В результате они сняли невероятную, пронзительную сцену объяснения с первого же дубля. Этот эпизод просто невозможно забыть…
Да где бы Люба ни снималась, это всегда запоминалось зрителям. Очень яркая скульпторша Вера Сергеевна в фильме «В моей смерти прошу винить Клаву К.», барменша Куинни в «31 июня», девушка в пирожковой в «Отпуске за свой счет», валютная проститутка Зина в «Интердевочке»… Люба рассказывала, что, играя эту роль, копировала манеру поведения проституток, за которыми специально наблюдала у себя во дворе, и что-то даже добавила из их лексикона. Очень многое она могла бы сыграть, жаль, что ее потенциал в кино так мало использовали. Если честно, мне кажется, что это неспроста. Наверняка Люба наговорила резкостей кому-нибудь из Госкино, и он ей отомстил… Это было в ее характере, мне однажды довелось слышать, как жестко она поставила на место одного генерала МДВ.
Дело было на гастролях с тем самым спектаклем «Квартет для Лауры», всю нашу труппу пригласили на банкет, где собралось местное руководство. И вот за Полищук принялся ухлестывать этот милицейский начальник. Настойчиво звал ее к себе в гости, требовал продолжения банкета. Она его таким взглядом окатила! У меня и сейчас стоит перед глазами картинка: Люба медленно отодвигает бокал с вином, потом тарелку с едой, встает из-за стола и ледяным голосом произносит: «Никуда мы с вами не поедем!» Генерал, видимо, не привык, чтобы его ставили на место, прямо побагровел от ярости и зашипел ей вслед: «Я тебе это припомню!» А Люба оглянулась и весело так ему говорит: «Ну попробуйте…» Вот и с кино могло выйти что-то подобное. Кстати, Марк Захаров хотел и дальше видеть Любу в своих картинах, позвал ее в «Тот самый Мюнхгаузен», но «наверху» фильм посмотрели и велели самый яркий эпизод с Полищук убрать. В итоге на экране она все-таки мелькает, но это ни в какое сравнение не идет с тем, что было.
Я как-то спрашивал у Марка Анатольевича Захарова: «А почему же после «12 стульев» вы не взяли Любу в «Ленком», такую шикарную актрису, да еще клоунессу, с потрясающей растяжкой, высоченную, смешную?» Марк Анатольевич с моими доводами согласился, но от прямого ответа ушел, дав понять, что у него свои примы во главе с Инной Чуриковой. Знаю еще, что Андрей Миронов пытался устроить Любу к ним в «Сатиру». Тогда от них как раз ушла Таня Васильева, и Миронову нужна была такая же яркая и экстравагантная партнерша. А к Любе он проникся после того самого «страстного танго». Его потрясло, что сцену, в которой он опускает руки, а Полищук падает, снимали четырнадцать дублей подряд. Тогда же не существовало компьютерной графики, и актеры зачастую сами выполняли такие небезопасные трюки.
Но и с «Сатирой» ничего не вышло. Андрей пробовал поговорить о Любе с Валентином Николаевичем Плучеком. Но даже до показа дело не дошло — может быть, и к лучшему, потому что могло бы выйти большое разочарование, ведь любой отказ — травма для актрисы. Люся Гурченко как-то раз уговорила своих друзей Миронова и Ширвиндта устроить ей показ у Плучека, а что толку? У худрука «Сатиры» были какие-то свои расклады, и Люсю в труппе он видеть не хотел. И Андрей уже знал, что давить на Валентина Николаевича бесполезно. Одно дело — тот сам вспомнит про какую-то актрису, и совсем другое — кто-то из артистов возьмется ему советовать. Плучек считал это страшной наглостью с их стороны. Ольга Александровна Аросева и Вера Кузьминична Васильева, с которыми я тоже много работал, годами ничего не играли, но не имели права просить себе роли.
Плучек ужасно ревновал к кино всех своих артистов, которых видел на экране, и в какой-то момент разрешил сниматься только Миронову и Папанову. Он был диктатор и устроил в театре настоящий домострой. Как сам говорил, только так можно удержать эту бандитскую труппу. Думаю, даже хорошо, что Плучек не взял Любу, потому что она бы там только время потеряла. А так она сыграла много хороших ролей в Московском театре миниатюр у Михаила Левитина, а потом в «Школе современной пьесы» у Иосифа Райхельгауза. Но она, кажется, мечтала играть в каком-нибудь академическом театре, это было видно по ее лицу, когда она приходила на спектакли своего сына Леши Макарова в «Моссовет», где я много ставил. Ей нравился огромный зал на 1200 мест, огромная люстра, шикарный бархатный занавес — вот в таком театре ей бы играть!
Сына она, конечно, обожала. И чувствовала свою вину перед ним. Люба часто говорила, что фраза «Москва слезам не верит» — это точно про нее. Ведь она долго штурмовала столицу, набивая себе шишки и синяки. Причем синяки как образно, так и буквально: разбивала коленки, когда во времена работы в мюзик-холле подрабатывала где только возможно. Первый муж остался в Омске, а Люба с маленьким Лешей снимала в Москве углы и на какое-то время вынуждена была отдать сына в интернат, из-за чего сама ужасно переживала.
Но другого выхода у Любы не было — моталась с концерта на концерт. Вот у нее и возникло ощущение, что сыну чего-то недодала. И даже когда он стал совсем взрослым и жил отдельно, у него пошли уже свои какие-то истории, свои романы, Люба с любых гастролей обязательно ему что-то привозила, постоянно подкармливала. Порой мне казалось, что она его, такого большого уже дядьку, вот-вот задушит своей любовью. А ведь Леша совсем не из тех, кто может матери такое позволить. Знаете, при Лешиной кажущейся бесшабашности он очень упрямый и волевой. В ГИТИС поступил только со второй попытки, при этом никому не говорил, из какой он семьи.
Правда, никто даже не догадывался! Даже я узнал случайно, причем когда Леша уже вовсю играл в моих спектаклях — «Венецианский купец», «Черная невеста», «Милый друг», мы много гастролировали по Америке, Германии, Израилю. И вот в Израиле Саша Домогаров на каком-то застолье вдруг спросил Лешу: «А как мама, как у нее дела?» Макаров ответил: «Да не самое хорошее время сейчас в кинематографе». Была середина 90-х — эпоха кооперативного кино. Мне стало интересно, и я тихонечко спросил Домогарова: «Саш, а кто у него мама-то?» И для меня стало открытием, что Леша — сын Любови Полищук.
Ну а потом мы с Любой познакомились и подружились, когда она у меня в спектакле стала играть. А ведь продюсеры еще и отговаривали меня ее брать! Мол, у Полищук сложный характер, с ней трудно работать… Потом я понял, что они имели в виду: Люба не прощала партнерам никакой небрежности или неточности, вплоть до скандалов. Могла со сцены и чашку с чаем бросить. Но если понимала, что сама не права, тут же извинялась. К себе она была так же требовательна.
Кстати, поначалу наша команда была неполной. С тремя мужчинами Лауры вопрос был решен сразу — Коля Добрынин, Леня Лютвинский и Саша Зуев, но нужен был еще один артист. И я подумал: а почему бы не взять на эту роль Лешу Макарова? Причем эта идея пришла мне в голову ночью, но откладывать до утра я не стал, позвонил Любе: «Вы же в разных театрах работаете, а тут у вас есть шанс сыграть на одной сцене!» Люба спросонья ничего не может понять: «Ты про какого актера говоришь?» — «Да про Лешу!» — «Про какого Лешу?» — «Да про твоего!» Повисла пауза. Потом Люба спрашивает: «На роль одного из моих мужей? Лешу?» — «Ну да, самого молодого из них, который должен быть примерно Лешиного возраста, так зачем нам кого-то еще искать?» В комедии это закомплексованный персонаж в очках, которого Лаура, застав с другой, выставляет с чемоданом за дверь в семейных трусах. И Леша замечательно вписался в наш квартет…
Ну а со временем я познакомился еще и с мужем Любы — Сережей Цигалем. Бывал на их подмосковной даче. Сережа потрясающе готовит, помню, зимой он пожарил шашлыки, и мы их ели на улице, сидя на снегу… Любе он тоже привил вкус к еде. Помню, на гастролях приходим мы в ресторан, нам подают горячее и соус, Люба пробует и говорит: «Так, тут чего-то не хватает». Берет лимон, целиком выжимает его в соус, снова пробует: «Вот теперь совсем другое дело». А как-то раз к мясному ассорти попросила принести с кухни зелень, прямо при поваре всю ее порубила ножом и украсила блюдо. Тот стал раздражаться: мол, это лишнее, а Люба ему: «Нет-нет, вы не понимаете, это должно выглядеть именно так. На столе все должно быть вкусно и красиво». Одно слово, жена художника!
Историю своего второго замужества Люба всегда рассказывала с удовольствием. Цигаль загорелся с ней познакомиться, когда у себя на даче в Коктебеле смотрел по телевизору картину «Эзоп», в которой Люба играла Клею. Полищук и сама была довольна, как ее там загримировали и сняли, говорила, что настолько красивой не была ни в жизни, ни в каком-либо другом кино. И вот Сережа стал осаждать общих знакомых — Геннадия Хазанова, Марка Розовского и много кого еще — просьбами познакомить его с Полищук. Те принялись Любе звонить: «С тобой хочет познакомиться художник!» Люба была заинтригована: «Да пусть знакомится!» Молодая женщина 34 лет, с ребенком, разведенная, отчего бы не познакомиться? Друзья продолжали ей звонить, а сам художник, однако, никак не проявлялся.
Потом Сережа явился в Театр миниатюр на Любин спектакль, посмотрел на нее на сцене и сказал: «Моя!» Любе, конечно, опять все передали. Но никаких шагов со стороны Сережи снова не последовало. И вот однажды он все-таки к ней подошел — после очередного спектакля. Сережа предложил прокатиться по Москве на его зеленых «Жигулях». Люба смеялась, рассказывала, как он разогнался по льду, потом решил убавить скорость, но как-то слишком резко ударил по тормозам, так что машину закрутило. Сережа думал, что это конец, сейчас Люба на него разозлится и уйдет. Но она была в восторге: «Какой класс!» Так начался их роман, и вскоре Люба забеременела Машей. И сказала Сереже: «Теперь ты должен либо на мне жениться, либо исчезнуть». И Сережа исчез… на пятнадцать минут — бегал за цветами.
Вот такая красивая у них история. Правда, мне поначалу казалось, что их с Сережей союз — это ненадолго, потому что слишком разные люди. Люба спонтанная, заводная, ей все время нужно было куда-то мчаться. Знаю, в молодости она могла огорошить мужчину, например, прилетев к нему без предупреждения через всю страну. Еще она мне рассказывала, как однажды разыграла любимого, не предупредив его, что освободилась со съемок раньше и возвращается домой. Она просто приехала из аэропорта, дома никого не было, она пошла на кухню, приготовила роскошный ужин, красиво накрыла стол… И вот он приходит в пустой дом, открывает ключом дверь, а там… Люба обожала удивлять и устраивать сюрпризы. Розыгрыши тоже любила. Помню, позвонила мне на день рождения и измененным голосом стала просить какие-то роли, так что я сидел и соображал, с кем вообще разговариваю. А в конце она уже своим голосом говорит: «Житинкин, что, правда не узнал? С днем рождения тебя!»
В общем, думаю, Цигалю она скучать не давала. Постоянно его за собой куда-то таскала, и я думал: а что, если ему в это время хочется побыть в тишине у холста? Но потом я понял, что ошибаюсь: Люба с Сережей притягиваются как два магнита, дополняют друг друга. И когда они появлялись вместе, все невольно оборачивались на эту пару. И дело не в том, что узнавали Полищук, а просто было видно: рядом с ней идет настоящий рыцарь, словно из Средневековья. А он и был ее рыцарем до конца. И вот уже скоро одиннадцать лет, как нет Любы, а Сережа так и не женился.
Многие потом говорили, что Любе не нужно было столько работать, разумнее было бы себя поберечь, а не сниматься в «Моей прекрасной няне». Сама Люба так не считала. Она действительно была слишком заводная для того, чтобы себя беречь. Думаю, больше, чем работа, выматывало ее отсутствие, какие-то неудачи. Любу ведь несколько раз в театре обманывали: привлекали в постановки, а после премьеры сразу же меняли на другую актрису, менее узнаваемую, которой можно меньше заплатить. А Полищук им нужна была только для рекламы.
Вообще-то я не представляю, как можно было Любу на кого-то променять. Некоторое время назад мне позвонили продюсеры и предложили восстановить спектакль «Квартет для Лауры». Я ответил: «А вы найдите такую актрису, которая могла бы удержать всю эту конструкцию из четырех новелл, с такой бешеной энергетикой, да еще чтобы так замечательно двигалась». И повесил трубку. Потому что таких, как Люба, больше нет.
