Константин Генич: «Футбол — это наша семейная профессия»

Комментатор Константин Генич рассказал о достижениях телеканала «Матч ТВ», празднующего 10-летний юбилей, о непростом пути, им пройденном, о спортивной молодости, восьми операциях на колене и о том, как приучал жену смотреть футбол.

— Константин, телеканал «Матч ТВ», лицом которого в том числе являетесь вы, отмечает десятилетие. Мощная дата, уже набран значительный опыт, и в то же время канал сохраняет молодость и динамичность!

— Да, это так. Хочется поздравить любимый канал и всех, кто причастен к его созданию, наших руководителей — Александра Александровича Жарова, Тину Канделаки, Александра Тащина, наших зрителей с этим юбилеем. С первого дня я был рядом или канал был рядом со мной, но мы прошли этот путь вместе. Путь не самый простой. Если вы помните, «Матч ТВ» родился путем слияния двух структур: НТВ-Плюс объединился со спортивной редакцией ВГТРК. И, разумеется, шла притирка, ломка сложившихся правил и устоев. Но мы справились, хоть и не без потерь. Как сейчас помню, Василий Уткин и Дмитрий Губерниев открывали первый эфир «Все на Матч» в ноябре 2015 года…

— Какие события с высоты этих десяти лет вы можете особенно выделить?

— Конечно, прекрасная работа абсолютно всех наших служб и сотрудников во время чемпионата мира 2018 года. Мы показали его, на мой взгляд, великолепно. Очень современно, ярко, с уникальной студией на Воробьевых горах. Огромное количество людей собиралось посмотреть на нашу работу, потрясающая фан-зона была рядом со студией. Мы поездили, попутешествовали по стране, посмотрели на стадионы в разных городах — это было супер.

Ну и мне, конечно, запомнилась первая футбольная трансляция «Матч ТВ», на которой я отработал с Ромой Гутцайтом и Володей Стогниенко. Это был матч «Спартак» — «Урал». Мы чуть задержались с трансляцией, потому что так была составлена сетка. Огромное количество прямых эфиров в первый же день. Перед нами был хоккей в прямой трансляции «Спартак» — «Динамо». Он, как это бывает, ушел в овертайм, «налез» на футбол. Футболисты, тренеры, судьи уже стояли в подтрибунке на стадионе, им говорили: «Извините, пока хоккей не закончился, мы не можем выйти».

Потом был 2016 год, просто сумасшедший выезд на чемпионат Европы — Франция принимала тогда чемпионат, мы его показывали очень красиво, с крутыми экспертами в лице Андрея Талалаева, Станислава Черчесова. А в 2017-м — хорошо подготовленный и отлично проведенный Кубок конфедераций. Про 2018-й мы уже вспомнили — чемпионат мира в России. Затем 2021 год, чемпионат Европы, два домашних матча, которые сыграла наша сборная. В Петербурге играли с Бельгией и Финляндией, шикарная студия «Матч ТВ» стояла в парке 300-летия Санкт-Петербурга, очень красивая локация с видом на Финский залив. До сих пор наша студия «Мяч» используется и работает. Потом был чемпионат мира 2022 года… Извините, я только про футбол говорю, как писал Козьма Прутков, «специалист подобен флюсу». Конечно, «Матч ТВ» — это множество других спортивных событий, трансляций, ток-шоу, аналитики. Здесь работают высокие профессионалы, в чьем обществе мне необычайно приятно находиться, у которых я до сих пор многому учусь.

— Вы же были свидетелем многих зарубежных чемпионатов, видели работу коллег. Как выглядит «Матч ТВ» на их фоне?

— Думаю, могу без ложной скромности утверждать, что мы научились показывать спортивные события на мировом уровне. У меня есть возможность сравнить с Испанией, потому что я регулярно работаю на испанском чемпионате, с Англией. То, как сейчас мы показываем российскую премьер-лигу, — это высочайший уровень. Особенно если говорить про топовые матчи: «Зенит» — «Спартак», «Спартак» — ЦСКА, ЦСКА — «Зенит». У нас прекрасные стадионы, самая современная техника, большие профессионалы на всех ключевых позициях. За десять лет «Матч ТВ» сделал огромный шаг и в техническом плане, и в творческом. Мы научились многому, в том числе и на своих ошибках.

— На каких ошибках вы лично набивали шишки?

— Была история во время чемпионата мира, когда мы с моим коллегой комментатором Артемом Шмельковым, благодаря которому, можно сказать, я вообще оказался в мире телевидения, должны были отработать матч Иран — Испания в Казани. В семь утра уже были в аэропорту, в терминале, ждали посадку. И каким-то макаром, за разговорами профукали свой рейс. Пошли менять билеты, но оказалось, что их просто нет. Ринулись в другой аэропорт — там тоже полный самолет. Я из Шереметьево в панике начал покупать билеты в Домодедово, вбил не ту дату. Приехали в аэропорт, довольные собой, что успеем… Но увы.

В Домодедово спрашиваю таксиста: «Сколько до Казани?» — «Двадцать пять тысяч». Говорю: «Поехали». Так быстро на такси я еще не ездил никогда... На трассе нас стало раскачивать из-за конструкции на крыше с табличкой «Такси». Водитель остановился и полчаса еще откручивал эту фигню. Короче говоря, где-то около двух часов дня мы были только во Владимире. Таксист говорит: «Ребят, как хотите, но не успеем до 18 часов в Казань вообще ни при каких обстоятельствах». Звоню нашему руководству, признаюсь, что мы на матч не попадаем, но успеем в Москву вернуться на поезде и отработать из «Останкино». Это, конечно, форс-мажор и скандал, ведь все матчи чемпионата мира надо было комментировать со стадиона. Мне было тогда очень стыдно перед каналом...

Пожалуй, это был самый серьезный проступок, потому что я больше не опаздывал и тем более не появлялся на эфире в неготовом состоянии. Были ситуации, от нас не зависящие. Например, на час задержали финал Лиги чемпионов, который мы из Москвы комментировали с Георгием Черданцевым. Беспорядки начались в Париже, отложили матч «Ливерпуль» — «Реал» из-за того, что много людей прошло по фальшивым билетам. Пока полиция разбиралась, мы час сидели, развлекали зрителя разговорами. Георгий интересно рассказывал об истории Лиги чемпионов, о предыдущих победителях.

— Стресс, постоянные командировки, нештатные ситуации… А какие плюсы есть у профессии спортивного комментатора?

— Во-первых, ты бесплатно посещаешь футбол. У тебя аккредитация на самые крутые матчи. Во-вторых, комментатор может выйти к полю, пообщаться с футболистами, тренерами. У тебя выделенное место, и иногда нас даже подкармливают. Не на всех стадионах. Хочу, кстати, пользуясь случаем, обратиться к организаторам матчей: нас не надо как-то особенно ублажать, но в перерыве хотелось бы попить воды, съесть бутерброд, как-то перевести дух. Мы не можем надолго покинуть свое рабочее место, поэтому наличие в досягаемости санузла тоже важно. А вообще, работу свою я очень люблю, и так удачно сложилось, что за нее еще и платят. (Смеется.)

— Константин, вы пришли на ТВ из спорта, как Владимир Маслаченко, Евгений Майоров, Анна Дмитриева. Поэтому вопрос: есть разница между бывшим спортсменом и журналистом, который спортом никогда особо не занимался?

— Я сильно сомневаюсь, что вообще существуют люди, которые не соприкасались со спортом, с физкультурой как минимум в школе или в институте. Поэтому даже без профессионального бэкграунда ты можешь компетентно говорить о футболе и других видах спорта. Примеров этому — масса.

— Надо пояснить читателю, что вы профессиональный футболист, с шести лет занимались футболом в школе московского «Динамо»...

— Да, но довольно быстро получил тяжелую травму. Это случилось на тренировке, мне было шесть лет. Как сейчас помню, манеж «Динамо» в Петровском парке, паренек, мой ровесник, просто случайно ударил меня по ноге. Кости еще не сформированы, организм развивался. Я упал, почувствовал дикую боль, тренер сказал: «Чего ты валяешься, поднимайся». Я поднялся, и нога гармошкой вниз сложилась. Я потерял сознание, меня увезли в травматологию.

Какое-то время после операции ходил с икс-образной ногой, она была чуть повернута в сторону. Но любовь к футболу пересилила, через три года все более-менее нормализовалось, и в 9-летнем возрасте я уже попал в школу «Спартака».

— Как вообще родители отнеслись к вашему увлечению?

— Папа мой был летчик, часто отсутствовал в семье физически, поэтому не особо следил за развитием моей карьеры. Хотя, конечно, ему нравилось, что сын нашел себе занятие. Он был штурманом, летал на Ил-62. Мы жили в Иркутске, но в какой-то момент папа перерос региональный уровень, и его пригласили в Москву. Когда мне было два года, мы переехали. Папа летал уже на большом лайнере, работал в Домодедово. Где он только не побывал. Помню, у папы была длительная экспедиция, кажется в Антарктику, и он вернулся месяца через два с огромной бородой…

А мама, когда я сломал ногу, конечно, была шокирована. Хотя знала, что футбол один из самых травмоопасных видов спорта. Поначалу это ведь больше походило на развлечение для мальчишки, которому просто нравится попинать мяч… Она за мной ухаживала, мы ездили по врачам. Папа считал, что из футбола надо уходить, например, в баскетбол, потому что он сам им занимался. Отец надеялся, что я пойду по его стопам, поступлю в летное училище, стану пилотом или штурманом. Да хотя бы бортпроводником. Папа, к сожалению, тяжело заболел и ушел из жизни в 50 лет… Хочу сказать, что я благодарен своим родителям, сестре и всей семье за все, что они делали и продолжают делать для меня, и очень их люблю!

— А вы пилотом, как отец, так и не стали, посвятив себя футболу. Но и со спортом не получилось. Восемь операций на протяжении карьеры — для футболиста это вообще нормальная история?

— Ненормальная, но так сложилось. Все изначально пошло не по плану, потому что вторую серьезную травму я получил в 26 лет, уже будучи профессиональным игроком. 4 февраля 2004 года, Турция, товарищеский матч «Арсенал» (Тула) — «Амкар» (Пермь). Я неудачно оступился, «ушло» колено. Через два дня в Москве поставили диагноз: разрыв крестообразной связки.

— Получается, вы оказались сбитым на взлете?

— Хоть и нескромно это говорить, но накануне мой гол вывел «Амкар» в премьер-лигу (тогда это называлось Высшая лига). Ну и действительно, мне казалось, что карьера развивается нормально, хоть и чуть поздновато. Еще мое имя вписано в историю клуба «Химки» — я до сих пор являюсь лучшим бомбардиром этого подмосковного клуба, ныне, к сожалению, не существующего, в Кубке России. Я забил в одном матче за «Химки» четыре мяча — достижение, которое до сих пор не превзошли…

Операцию делали в Москве, прошла она неудачно. Вылетел шуруп из связки, позже пришлось его доставать... Восстановился не до конца, но должен был выходить на поле. Опять рецидив, разрыв крестообразной связки. Нашлись люди, которые помогли с оформлением визы в Германию. На операции доктор Райхарн, который делал их каждый день по 20—25 штук, видимо случайно, занес какую-то инфекцию в колено. Но это выяснилось, когда я уже улетел домой. Колено опухло до невообразимых размеров, температура за сорок. Вернулся обратно в Германию, там сделали четыре или пять операций чистки сустава. В итоге после восьмой приехал физиотерапевт, сказал, что, на его взгляд, реабилитация здесь уже не поможет, я на свой уровень не вернусь, поэтому надо думать, чем заниматься после окончания карьеры. Мне было 27 лет…

— Вообще жизнь профессионального спортсмена, так или иначе, разделена на две части. В идеале, проходя ее первую половину, человек должен подготовиться ко второй. У вас были какие-то мысли, чем будете заниматься?

— Разумеется. Когда играл, был уверен, что пойду в сферу маркетинга, буду работать с профессиональными футбольными командами, заниматься спортивной экипировкой. Мне всегда это было интересно. Я знал все технические нюансы, вплоть до особенностей материалов, из которых делается форма, обувь, имелись хорошие знакомства в этой области. Мне казалось, что по окончании карьеры, после 35—36 лет, я в эту среду окунусь и буду востребован.

Но жизнь так сложилась, что уже в 27 лет мне пришлось искать работу. Из Перми, где я играл, мы с женой и ребенком переехали в Москву. И неожиданно я стал получать отказы — несмотря на знакомства, без опыта работы меня никуда не брали. Даже в автосалон менеджером по продажам не смог устроиться. Жизнь никак не складывалась, и, конечно, это вводило в состояние стресса, депрессии. Пробовал себя в разных направлениях, стучался в разные двери. Но никто для меня их не открывал.

В этот период мама мне помогала очень здорово финансово, потому что денег совсем не было. Ну и, откровенно говоря, отношения в семье разладились, с супругой пришлось разводиться. Земля уходила из-под ног. Хоть и возраст у меня был нормальный для мужика, чтобы найти себя где-то в новом ремесле… Я себе свою жизнь представлял совсем иначе. Мальчишкой, когда «Спартак» играл в Лиге чемпионов, я выходил с футболистами перед началом игры и мечтал, что в составе сборной России выбегаю на это поле, играю. Мне и в голову не могло прийти, что в 26 лет я могу из-за травмы закончить карьеру.

— А как возникла тема телевидения?

— Абсолютно спонтанно. Когда я проходил реабилитацию в Германии, немецкое телевидение снимало сюжет про футболистов, которые восстанавливаются после травм. Мой школьно-институтский английский позволял с журналистом вести более-менее нормальный диалог. И он вдруг сказал: «Тебя камера любит, может быть, тебе попробовать себя в этом направлении?» Я ответил: «Хорошо, спасибо, буду иметь в виду». Даже пошутил, возьмите меня к себе, говорю…

И вот когда попытки куда-то устроиться потерпели неудачу, произошла судьбоносная встреча с корреспондентом «Футбольного клуба» Артемом Шмельковым. Мой близкий друг Любомир Кантонистов, с которым мы еще со школы дружим, переходил из «Кубани» в московское «Торпедо». Программа Василия Уткина «Футбольный клуб», на тот момент одна из самых известных и популярных, делала сюжет об этом переходе. Я попросил Любомира узнать у корреспондента, можно ли мне попробовать себя на телевидении, не важно, в какой роли: я готов носить кассеты, все что угодно делать. И Любомир обо мне рассказал Артему, вот, мол, есть такой парень, закончил карьеру, не знает, куда себя деть, присмотритесь. Шмельков мне позвонил, сказал, что постарается организовать мою встречу с Васей Уткиным. Мы встретились в ресторане на улице 1905 года, как сейчас помню. Огромный, статусный, авторитетный Вася и я, скромный бывший футболист пермского «Амкара». Вася, естественно, немного свысока на меня посмотрел, спросил: «А что ты можешь? Образования нет, за плечами не самая удачная карьера футболиста, не сказать, что выдающийся игрок, чтобы мы тебя брали на телевидение». Я ответил, что готов учиться, начинать с нуля, пожалуйста, дайте шанс. Он сказал: «Ну окей».

— И какое же применение нашел вам Уткин поначалу?

— Я готовил аналитику для корреспондентов, разбирал игры, графически оформлял — стрелочки, кружочки. Следующий шаг — уже текст писал я сам. Вася его комкал и выбрасывал в мусорку…

Поначалу это было очень тяжело, я сутками сидел в «Останкино», иногда даже ночевал, чтобы написать текст, который бы удовлетворил Васю. Сюжет был на 3—4 минуты, а для меня, бывшего футболиста, это было практически как слетать в космос. Но постепенно мои тексты перестали отправлять в корзину, я научился сам монтировать, озвучивать свои сюжеты. У меня даже появилась собственная рубрика.

В какой-то момент Вася спросил: «Ты пришел на канал для чего, варганить сюжеты? Или хочешь чего-то большего?» Я ответил: «Да, хочу комментировать». — «Окей, просись к кому-нибудь в пару, послушаем, как ты звучишь».

— Какие-то кумиры в этой профессии у вас были?

— Разумеется, я вырос на Саркисьянце, Перетурине, Маслаченко. Уже в более зрелом возрасте восхищался Юрием Розановым, Георгием Черданцевым, Василием Уткиным. Это были мои идолы. Я записывал абсолютно все выпуски «Футбольного клуба» и программы Черданцева про мировой футбол, которая шла, по-моему, на ТВ-6.

— И вот вы пришли на канал, где эти «небожители» работали…

— Да, я себе этого и представить не мог в самых смелых мечтах. Что интересно, ко мне отнеслись с огромным уважением, потому что я не с журфака пришел, а с футбольного поля. Не важно какого, но я знаю, как подать мяч, как подкатиться, как перестроиться. Поэтому даже мастодонты комментаторские отнеслись ко мне с большим уважением.

— Первый матч, который вы комментировали, — игра ваших бывших коллег. Каково это — комментировать игру ребят, с которыми недавно тренировались?

— Очень непросто. Совсем недавно я делил с ними раздевалку, а тут мне надо разбирать и критиковать их игру. Я знал все: розыгрыши стандартов, задуманные ауты, кто как перестраивается, кто в какую зону должен бежать, что тренер на установках говорит. Я знал даже, у кого что болит.

Этот матч «Амкар» — «Сатурн» в Раменском мы вели с Кириллом Дементьевым. А первый сольный репортаж я получил на матче «Кубань» — «Сатурн». Конечно, был на нервах, все-таки премьер-лига. Комментировал из «Останкино», перепутал, может быть, пару фамилий, но это был опыт, я совершенствовался и стремился выработать свой индивидуальный стиль. Хотелось эмоций с органикой и в то же время правильного разбора эпизодов и моментов. Но, так или иначе, тебе приходится аккуратно все-таки кого-то критиковать. И некоторых моих ребят, знакомых из «Амкара», это коробило, я получал гневные сообщения, звонки.

— Потеряли друзей?

— Ну не то чтобы потерял, но мне говорили: «Ты чего там несешь?», «Я вот так хотел сыграть, а не то, что ты сказал». Всякое бывало. Вообще футбольный мир, особенно когда слишком много знакомств, очень обидчив. Смотрят родственники, друзья, тренеры. И футболисты часто получают искаженную информацию: «Вот комментатор про тебя сказал...» Тебе тут же прилетает: «Зачем? Почему?» Объясняешь: «Я вообще вкладывал другой смысл, совсем не та интонация была». Приходилось порой оправдываться.

— Тяжелые времена для нашего спорта продолжаются. И с самого начала идет дискуссия о том, имеют ли право наши спортсмены выступать без флага, без гимна. Общество как-то раскололось по этому вопросу. Некоторые считают, что это чуть ли не измена родине. Другие говорят, ну а как иначе спортсмены могут сохранить свою квалификацию, хоть каких-то результатов добиваться?

— Вы смотрели последний чемпионат мира по водным видам спорта? Наши ребята участвовали как нейтральные спортсмены. И мы за них болели, и Панкратов и Губерниев рвали глотки, и у телевизора мы с мурашками их победы праздновали. И все, весь мир, все соперники знали, что это атлеты из России. Да, политика вмешивается в спорт, да, приходится подстраиваться под эти правила игры. Но я категорически не приемлю утверждения, что без флага, без гимна на крупные соревнования наши спортсмены ехать не должны. Неуважение — вот так относиться к нашим спортсменам. Те, кто идет в плавание, в легкую атлетику, в художественную гимнастику, в фигурное катание, в синхронное плавание, они все идут соревноваться не друг с другом, они хотят показать себя, достичь высот на мировом уровне. Поэтому моя позиция здесь однозначна: даже без гимна, без флага мы знаем, что это наши российские спортсмены, мы за них болеем, гордимся ими, когда они приносят результат. Вот он встал на пьедестал, пустили олимпийский гимн, но у меня с губ срывается: «Славься, Отечество…». И в голове я слышу наш гимн и горжусь нашим спортсменом. Что касается тех, кто уезжает из страны и меняет гражданство, это уже другая тема.

— Работа спортивного комментатора связана с огромным количеством разъездов и командировок. Как семья относится к отсутствию мужа и папы дома?

Ирина: С пониманием. К тому же за последнее время командировок стало поменьше. Но действительно, был период, когда Костя ездил и на европейские чемпионаты, Лигу чемпионов, Лигу Европы, и на крупные матчи приходилось выезжать… Но я не раз к нему присоединялась…

— Георгий Черданцев рассказывал, что в какой-то очень активный на события год он уже даже путал страны. Просыпался в гостинице и начинал вспоминать, где он, в какой стране в данный момент.

Константин: Вопрос, как Георгий Владимирович добирался до страны и до гостиницы. (Смеется.)

— Ирина, как вы вообще познакомились с Константином? Явно не на футболе.

Ирина: Кого-то музыка связала, а нас связала работа. Я была программным директором на радиостанции «Говорит Москва». А Костя вел свою программу на «Радио Спорт». Редакции в соседних кабинетах находились.

Константин: Я разговаривал с мамой по телефону, Ира проходила мимо и улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ, она сказала: «Ничего смешного» — и ушла. Если честно, я не знал, как подкатить к Ирине Владимировне. Парень я скромный и попросил коллегу Нобеля Арустамяна узнать, занята девушка или свободна. Нобель все узнал, сказал: «Да пожалуйста, подкатывай».

Ирина: Я тоже навела справки, спросила у начальника: «Кто такой Генич? Он меня в театр зовет». — «Ты что, не знаешь Генича?» А я работала на новостной радиостанции, там политика, что происходит в мире — это мое. Футбол и спортивные каналы меня тогда совершенно не волновали…

— Вы вообще из разных миров...

Константин: В общем, сходили в театр на «Квартет И», подружились и где-то месяца через четыре я пригласил Иру в Испанию отдохнуть. И все, после этого закрутилось, завертелось. 15 лет мы вместе.

— И уже две дочки у вас.

Константин: Да, моя победа.

— А футболист не предполагается?

Константин: Футболист у меня есть от первого брака, но от второго сына я не откажусь.

Ирина: К сожалению, нет гарантии, это не магазин, где можно мальчика выбрать.

— Девчонки не занимаются никаким спортом?

Константин: Старшая, Маша, много занятий перебрала, а младшая, Аня, как-то сразу влюбилась в гимнастику и сейчас по всем соревнованиям катается.

— Ирина, а как вообще вы к футболу относитесь?

Ирина: Сейчас так: футбол — это гарантия нашего семейного благополучия. (Смеется.)

— А раньше вообще не воспринимали?

Ирина: Папа у меня иногда смотрел, но я не понимала, зачем он это делает. Ну а потом, когда мы с Костей начали жить вместе, это стало необходимостью. Он же спрашивает: «Ты посмотрела игру? Ну и что, как я там, нормально говорил?» Я по образованию филолог и могла указать на ошибки. Постепенно стала разбираться в правилах.

Константин: На самом деле Ира с дочками уже почти на всех стадионах в Москве побывали, очень хотят теперь сходить в Петербурге на «Газпром Арену» и на стадион в Казани.

— Ирина, вы за кого-то болеете?

Ирина: Нет. Я — за голы.

Константин: Ира — за голы, а дети — за «Динамо». Им очень нравится Тюкавин, вот они за «Динамо» и притапливают. Хотя на «Спартак» тоже ходили и на ЦСКА. На Медиалигу — на каждый матч.

Ирина: В общем, это наша семейная профессия.

Константин: Дождь, снег, слякоть — не важно. Я там на бровке стою, киплю, но они тоже сидят, дрожат, боятся, чтобы у папы не было плохого настроения. Когда они на трибуне, там же мужики какие-нибудь ругаются на игроков, на судей, и дочки потом садятся в машину и рассказывают: «Ты не представляешь, что там было! Футбол — наша жизнь…»