Феликс Ильиных: «Людмила Гурченко влюблялась в таланты»

«Я объявляю Людмилу Марковну, а она не выходит. Я пытаюсь шутить, общаться с залом, а ее все нет! Говорю в микрофон: «Секунду» — и бегу за кулисы. Где вижу, что Гурченко стоит в одной туфле, а вторую не может надеть или найти — сейчас уже не помню. В итоге Люся сбросила вторую туфлю и пошла на поклон босиком!» — рассказывает друг актрисы, композитор, продюсер и певец Феликс Ильиных. В ноябре Гурченко могло бы исполниться 90 лет.

— Феликс, с Людмилой Гурченко вы познакомились на проекте «Старые песни о главном 2», где вы работали аранжировщиком.

— В этом музыкальном фильме у Людмилы Марковны была очень ответственная роль — она в финале исполняла «Московские окна», а подпевали ей все участники. Для меня, как для аранжировщика, сведение этого хора стало сложной задачей, потому что Гурченко отличалась специфической манерой исполнения. Быть в хоре — это не про нее и в прямом, и в переносном смысле.

На съемку финала собрались все артисты. А организаторы заказали прямо в павильон алкоголь, чтобы создать праздничное настроение. Я и сам вместе со звездами не раз подходил к этому столику с баром. Ну а в итоге многие расслабились, разошлись по гримеркам, сбились в компании и увлеклись общением в непринужденной обстановке. В общем, на съемочной площадке начался балаган.

И вдруг я замечаю, что Людмила Марковна в концертном синем платье уже стоит на сцене, которая специально была выстроена в павильоне «Мосфильма», и смиренно ждет, когда весь этот табор «наголосится», «наиграется» и вернется к работе. И так мне обидно за нее стало, что я собрал волю в кулак и пошел по всем гримеркам увещевать артистов. И пусть это прозвучит нескромно, но мне удалось собрать всех на съемочной площадке, и запись финала состоялась!

— В следующий раз в этом проекте Гурченко появилась с песней «Хочешь» в четвертой части — в «Старых песнях о главном. Постскриптум». К тому времени вы стали уже музыкальным продюсером программы.

— Я сразу понял, какой должна быть аранжировка ее песни. Говоря на языке музыкантов: софт лаундж и мощный роковый припев. Но, конечно, у меня были сомнения — хватит ли вокальных возможностей Людмилы Марковны. Решил, что справимся за счет ее индивидуальности, харизмы и актерского таланта. На обсуждение я пришел к Гурченко и Сергею Сенину (последний супруг Людмилы Марковны. — Прим. ред.) домой. И мы наконец-то познакомились поближе в неформальной обстановке. Пообщались, поиграли, приблизительно определили тональность. Все было очень интеллигентно, выдержанно.

— Много дублей пришлось сделать тогда на записи?

— Людмила Марковна пела достаточно чисто, с ней не приходилось делать много дублей. Но для этой песни надо было немножечко поискать, выйти за привычные рамки, особенно на финальном припеве — спеть мощно, сильно. Кульминационный припев Гурченко спела на октаву ниже, но все же не так, как я задумывал. Записали, оделись и вышли из студии. И вдруг Людмила Марковна подмечает: «А чего это ты недоволен?» Я что-то промямлил в ответ. «А ну пошли обратно!» — скомандовала она. Вернулись в студию, и Гурченко спела так, как было необходимо.

— А кто придумал роскошный номер на эту песню?

— Номер придумал режиссер «Старых песен о главном. Постскриптум» Олег Гусев. Белый зал, шикарное платье, ангел, апельсины, черный рояль, оплавленные свечи… Очень красиво! И «Хочешь», наравне с песней «Пять минут», стала визитной карточкой Людмилы Гурченко.

Для следующей новогодней программы мы с Людмилой Марковной записали в новой аранжировке песню «Жду» из кинофильма «Любимая женщина механика Гаврилова». С этой работы и началась наша дружба. С тех пор новые песни она доверяла записывать только мне. Ну а я, в свою очередь, предлагал ей свои композиции, которые писал как композитор.

— Благодаря новогодним передачам Первого канала каждый год в репертуаре Людмилы Марковны появлялись новая песня и новый номер.

— Да, потом была песня на музыку «Либертанго», потом песня «Маяк» на музыку Мишеля Леграна, которую Людмила Гурченко исполнила в дуэте с Михаилом Боярским. Режиссер Михаил Хлебородов придумал очень красивый номер: артисты пели по разные стороны молочного полупрозрачного экрана, на который проецировались их тени. Получилось очень стильно!

— А как проявлялась дружба со стороны Людмилы Марковны? Она стала вам предлагать проекты?

— Она стала фактически меня продюсировать, тянуть во все доступные для нее проекты. Привела меня и в театр, и в кино, и на телевидении вывела из-за кадра, мы стали записывать дуэты, вместе участвовать в концертах. По-моему, все началось со спектакля «Случайное счастье милиционера Пешкина», в котором много лет спустя, после «Механика Гаврилова...» и «Рецепта ее молодости», Людмила Гурченко встретилась в работе с Сергеем Шакуровым. Для этого спектакля Людмила Марковна написала музыку, которая в финале превращалась в песню. Я сделал аранжировку, а в качестве текста написал какую-то абракадабру на английском языке. Напел Людмиле Марковне и Сергею Михайловичу, который был продюсером спектакля, и им так понравилось, что ничего менять не стали. В финале спектакля под эту песенку в моем исполнении, которую назвали Your smile, главные герои выходили в зажигательном танце: Людмила Гурченко с Сергеем Шакуровым и Евгения Добровольская с Димой Марьяновым или Сережей Фроловым (они играли в очередь).

Мы постоянно общались и встречались не только в рабочей обстановке, но и в повседневной жизни. Из поездок Людмила Марковна нередко привозила мне подарки. Например, серебряный браслет, который я умудрился потерять во время гастролей с Олегом Газмановым — до сих пор не могу себе этого простить. Подарила шикарный халат из тончайшего шелка, я его берегу. Ну и еще множество других интересных вещей: статуэтки, подсвечники — всего и не упомнишь. Людмила Марковна была очень щедрым человеком и любила делать друзьям подарки. Мы с женой тоже старались соответствовать. Со Шри-Ланки привезли огромный деревянный подсвечник в виде слона. До недавнего времени он украшал Люсину гостиную.

— Совместные поездки у вас были?

— Гурченко всегда приковывала к себе внимание — невольно собирала восхищенные взгляды людей. Помню, мы очень много с Люсей гуляли по Санкт-Петербургу. Мне и моему сыну Ромке Людмила Марковна провела подробнейшую экскурсию по городу, который обожала. В музее Пушкина Гурченко купила портрет Александра Сергеевича — своего любимого поэта. Он долго висел в ее гостиной над пианино. Правда, теперь на этом месте в музее-квартире висит шикарный портрет самой Люси.

Смешной эпизод случился в Питере во время нашего совместного концерта в мюзик-холле. Закончилась программа, Гурченко уходит за кулисы, а я на сцене вызываю ее на поклоны. Овация. Я объявляю Людмилу Марковну, а актриса не выходит. Я пытаюсь шутить, общаться с залом, а ее все нет! Тогда говорю в микрофон: «Секунду» — и бегу за кулисы. Где вижу, что Гурченко стоит в одной туфле, а вторую не может надеть или найти — сейчас уже не помню. Оказалось, что она буквально на секунду сняла обувь и что-то случилось. В итоге Люся сбросила вторую туфлю и пошла на поклон босиком!

— А о чем вы обычно говорили, проводя время вдвоем?

— Мы могли обсуждать любые темы. Людмила Марковна к моменту нашего знакомства была уже человеком, удовлетворившим свои амбиции, пережившим невероятные страсти и эмоции. И эти колоссальный опыт и жизненный багаж позволяли ей быть чутким, всепонимающим другом, относящимся с материнской любовью к младшему товарищу. Конечно, я ее «пытал» о коллегах. Например, меня очень интересовало их общение с Владимиром Высоцким. Многое о нем Люся не рассказывала — не хотела дискредитировать. Но всегда с улыбкой вспоминала, что, когда она появлялась в его поле зрения, Высоцкий всегда начинал петь: «Кто раньше с нею был, ее, как видно, не забыл…»

— Вы записали не один совместный дуэт, самым ярким из которых стал «Белый снег» — саундтрек к фильму «Статский советник». Для фильма же вы записали эту песню один.

— Как я уже говорил, это Люся привела меня в кинематограф. Людмила Марковна дружила с композитором Энри Лолашвили. Когда она меня с ним познакомила, он как раз писал музыку для картины «Статский советник». В те годы популярность стремительно набирал Григорий Лепс. И композитор, и продюсеры, конечно, хотели, чтобы саундтрек к фильму исполнил именно он. Но Люся всех убеждала, что нужно доверить эту песню мне. Говорила, что я очень талантливый и к тому же сам сделаю аранжировку. И уговорила!

Знаю, что продюсеров вообще отговаривали от саундтрека. Предлагали просто оставить музыку на титрах. Но тут уже вмешался Никита Михалков, исполнитель одной из главных ролей, — он настаивал на том, что в финале должна звучать именно песня. Он потом мне даже звонил, и мы вместе правили текст, который написал мой друг Илья Епищев. Никита Сергеевич сказал, что надо сделать текст жестче, трагичнее. Поэтому в саундтреке появились слова «прямо — долг и там же смерть» и тому подобные.

Люсе песня очень понравилась, и она предложила: «Давай запишем дуэтом первоначальный вариант песни — он не такой трагичный, поэтому подходит для исполнения на эстраде». Так и сделали, и потом неоднократно выступали вдвоем с этой песней и в музыкальных телепрограммах, и в Люсиных бенефисах: «Марковна. Перезагрузка», «Легенда. Людмила Гурченко». Сегодня я уверен, что Гурченко предложила записать этот дуэт исключительно для того, чтобы помочь мне. Она хотела меня вывести на экран, чтобы через нее обо мне узнали как об исполнителе. По этой же причине Люся вызвала меня и на съемки одного из клипов для музыкального фильма-бенефиса «Легенда...», хотя изначально мое участие не планировалось.

Я тогда катался на лыжах во Франции, и вдруг звонок: «Приезжай в Киев. Только лети через Москву — надо забрать платье». А платье было необыкновенное — Голливуд отдыхает! Телесного цвета, расшитое кристаллами — словами и не опишешь. Посмотрите клип! В общем, бросил я друзей в снегах, забрал в Москве платье и прилетел в Киев. Для нашего дуэта на песню «Белый снег» нашли для меня смокинг... А в горах я отрастил бороду. Люся говорит: «Для съемки ты должен побриться». Я возражаю: «Буду сниматься с бородой». Она говорит: «Ну тогда крась». В общем, после недолгих препирательств заставила она меня выкрасить мою седую бороду в черный цвет.

— Вы работали и над аранжировкой знаменитой песни Гурченко «Молитва», написанной Анатолием Доровских...

— В преддверии истории о «Молитве» я хочу сказать несколько слов про мою маму. Она всю жизнь проработала педагогом в университете, но по натуре своей всегда была певицей, артисткой. Про таких говорят — человек-праздник, душа компании. Она при любом удобном случае пела, аккомпанируя себе на фортепиано. В конце маминой жизни мы даже записали с ней альбом — просто так, на память — несколько ее любимых песен. А рассказал я про маму потому, что во время записи «Молитвы» Люся голосом, манерой исполнения была очень похожа на мою маму. Это невероятно — но, когда я закрывал глаза, мне казалось, что поет мама… Люся потрясающе прожила песню — ювелирная работа в каждом вздохе. Думаю, что всенародный успех «Молитвы» как раз в том, что каждый, кто слушает ее, узнает в Людмиле Гурченко свою мать. В этом феномен и тайна великой актрисы.

— Последним исповедальным высказыванием Людмилы Гурченко стала картина «Пестрые сумерки». Она написала и сценарий, и музыку к этому фильму, и выступила сорежиссером, и сыграла главную роль. А Сергей Сенин стал продюсером картины. Вас привлекли к этой работе?

— У фильма тоже есть предыстория. Был период — я дружил с пианистом и композитором Михаилом Окунем. И однажды он мне стал рассказывать про своих учеников и поставил видеокассету: «Вот, кстати, один интересный парень. Слепой, но очень талантливый». Так я узнал об Олеге Аккуратове. Его игра меня поразила. А буквально на следующий день я оказался у Люси и рассказал ей историю удивительного вундеркинда — ученика Окуня. Люся всегда любила талантливую молодежь, и судьба, невероятный талант этого парня ее впечатлили. Знакомство Гурченко и Аккуратова вылилось не только в сотрудничество, дружбу, но и в сценарий фильма «Пестрые сумерки».

Люся влюблялась в таланты. Она говорила: «Если я вижу настоящий талант — я раб». Поэтому она стала всячески продвигать Олега, вытащила его на профессиональную сцену, на телевидение. Так же она увлеклась и Асланом Ахмадовым. А он очень многогранный: талантливый певец, фотограф, стилист. Ему она тоже пыталась помочь и реально помогала, хотя на момент знакомства с Гурченко Ахмадова уже хорошо знали в шоу-бизнесе.

Для «Пестрых сумерек» я записывал некоторые песни, но в основном музыку для картины писал оркестр. А еще всех своих друзей и даже сотрудников Людмила Марковна сняла в этой картине. И для меня нашелся эпизод. Я сыграл врача «скорой помощи», но при монтаже эту сцену купировали.

— А с Александром Ширвиндтом удалось пообщаться? Он в фильме играет музыканта, прототипом которого и стал Михаил Окунь.

— Да, познакомились. Например, в финальной песне к «Пестрым сумеркам» Ширвиндт должен был исполнить несколько музыкальных фраз. Но вытащить Александра Анатольевича на студию категорически не удавалось. На такой случай у меня был дежурный портативный микрофон, с которым я сам мог приехать к артисту в любое место и сделать запись. Маленький микрофончик на тонком стебельке. К Ширвиндту я приехал на съемки «Пестрых сумерек», которые в тот день проходили в Горках Ленинских, где Ильич провел свои последние дни. Выловил артиста между дублями: «Александр Анатольевич, давайте сейчас запишем». А он смотрит с подозрением и скепсисом на этот мой микрофончик и выдает: «Вы что, сейчас анализ простаты мне будете делать?» Кто был рядом, все упали от смеха.

А на записи дуэта Гурченко и Ширвиндта «Как ты ни крути, но мы не пара» для «Перезагрузки...» мы, конечно, намучились с Александром Анатольевичем… К этой песне был написан новый сложный текст, который ни запомнить, ни пропеть в нужном темпе он при всем желании не мог.

— По слову, я так понимаю, собирали?

— По слогу! Но у меня была уже отработана схема. Помню, для какого-то новогоднего шоу записывали Владимира Жириновского с «Отпетыми мошенниками» — вместе они пели «Девочки бывают разные». А Жириновский же в ноты не попадал. Он спел как мог, а я уже нарезал его голос на маленькие фрагменты и уложил на музыку. Дальше в дело вступали операторы и видеомонтажеры, которым требовалось снять и смонтировать так, чтобы артикуляция артиста совпадала с фонограммой. И, надо сказать, номер с Жириновским в итоге шикарный получился. Вот и с Ширвиндтом справились…

— Феликс, а Людмила Марковна когда-нибудь жаловалась на возраст, на усталость?

— Нет, открыто никогда. Расскажу вам одну историю. Она очень готовилась к своему семидесятилетию. Этот вечер прошел в формате «кабаре для своих» без зрителей в ГЦКЗ «Россия». Гурченко весь вечер выступала для друзей, коллег и партнеров, которые сидели за столиками и выходили на сцену, чтобы поздравлять именинницу. Этот вечер снимало телевидение. И помню, когда мы закончили монтаж юбилейного концерта, уже в ночи вдвоем с Люсей вышли из студии на улицу. Шел редкий, но красивый крупный снег, стояла небывалая для Москвы тишина, и Люся в роскошной пушистой шубе в теплом свете ночных фонарей выглядела сногсшибательно. Она это про себя понимала. Я любовался ею в это волшебное мгновение, и она, поймав мой восхищенный взгляд, сказала: «К черту эту старость! К черту возраст!» Только немножко другими словами — смачно, как умела лишь она. Вот вам и ответ. Эта сцена у меня до сих пор перед глазами.

Или другой эпизод — пять лет спустя. Шел последний день съемок бенефиса Гурченко для НТВ «Марковна. Перезагрузка». Снимали срочно, в режиме нон-стоп — и днем, и ночью. И номер на песню «Так, как хочется» (автор музыки и слов — Феликс Ильиных. — Прим. ред.), который должен был открывать программу, снимали, как водится, последним. Люся, в обтягивающем костюме, на высоченных каблуках, оттанцевала несколько дублей с мужским балетом и без сил опустилась на стул. Была уже ночь, я хотел уехать домой. Подошел попрощаться, а она взяла меня за руку и ослабевшим голосом сказала: «Пожалуйста, не уходи, останься». Кто мог тогда подумать, что жить ей оставалось пять месяцев…

— Феликс, вы помните ваше последнее общение?

— Когда Люся выписалась из больницы после перелома, то позвонила: «Приезжай, я хочу тебе показать музыку к новому сценарию». Гурченко в последний год жизни работала над сценарием под названием «Танцплощадка». И что интересно: роли для себя она в него не заложила. Мечтала, кстати, чтобы эту картину снял Владимир Меньшов… Я приехал к ней домой. Люся сама наиграла мне мелодии, которые я и записал, чтобы потом аранжировать. Так появилась песня «В связи со снежными заносами» на слова Соломона Фогельсона. Но Люся ее уже не услышала, она ушла из жизни, когда я еще работал над аранжировкой. Сегодня эту песню поет Нонна Гришаева. Вообще много мистических событий было в последний год жизни Людмилы Гурченко. И мистика, волшебство, связанные с Люсей, продолжают происходить, хотя ее нет с нами уже почти 15 лет. Нет и Ширвиндта, и Рязанова, и Меньшова. Но есть Люсин сценарий, который, я уверен, еще встретится со зрителем. Есть музыка, написанная ею, которую еще никто не слышал. И есть ОНА — на экране, на фотографиях, в наушниках миллионов людей, в предметах и костюмах в музее-квартире и, наконец, в сердце каждого, кто соприкасался с ее талантом.