Елена Яковлева: «Знаю способ так загадывать новогоднее желание, чтобы оно сбылось»

«Сколько бумажечек с желаниями ни писала, ни сжигала, в шампанском ни выпивала, у меня ни одно не исполнилось. Но есть такое ощущение, что в этот раз должно повезти», — надеется актриса Елена Яковлева.

— Елена, у вас была актерская мечта — сыграть злодейку. На­сколь­ко я понимаю, она осуществилась — ваша Римма в «Чебурашке» именно такая, ее прототип — Шапокляк.

— Мечта сыграть злодейку так и осталась мечтой. Римма вышла недостаточно злая. Получив предложение играть в этом фильме, я безумно обрадовалась, а когда поняла, что моя героиня далека от Шапокляк, поначалу немножко расстроилась. Я вообще думала, что история будет более сказочная. А вышло, что у нас только один сказочный персонаж, это Чебурашка. На площадке была и кукла, и маленький человек в синеньком комбинезоне специально для компьютерной обработки. А мимику брали у Ольги Кузьминой. Больше никаких сказочных существ я не видела, все остальные — просто люди.

— Даже у Гены — Сергея Гарма­ша — хвост не отрос?

— У Гармаша не отрос. Последняя надежда была на крысу в сумочке, но и Лариску превратили в человека. Ее играет Дима Лысенков.

— На каких зрителей рассчитан фильм?

— Наверное, 6+. Уже 1 января можно будет идти в кинотеатр всей семьей.

— Как проходили съемки?

— Хорошо, спокойно, в теплых краях, наконец-то. В Сочи. Прекрасно художники поработали, прямо вписали в природу интерьеры и дома. Очень красиво сделано.

— Вы же с Гармашом и в «Совре­меннике» работали, и снимались много в той же «Каменской». В Сочи как-то организовали совместный досуг, вспомнили молодость?

— Ни разу у нас не возникало желание вспоминать молодость или хулиганить. 12-часовой рабочий день к хулиганству не располагает. А если на следующее утро еще и рано вставать, какая тут молодость? Я даже на «Кинотавр», который там проходил, не сходила ни разу.

— С Дмитрием Дьяченко, режиссером «Чебурашки», вы уже работали на «Последнем богатыре». Чем он вас порадовал и удивил на «Чебурашке»?

— Дмитрий сделал мне подарок. После пугающего и очень сложного грима Бабы-яги на «Последнем богатыре» в «Чебурашке» я необыкновенная красотка. Художники постарались. Но я намучилась с этим гримом и с этой прической не меньше, чем с Бабой-ягой. На ветру волосы лезут в рот. Хотя быть красоткой, конечно, приятно. Режиссер говорил мне: «Сиди и смотри, просто будь красивой».

— Что вы можете рассказать о своей Римме?

— Она женщина, всю жизнь отдавшая работе. И у нее даже нет возможности пообщаться с внучкой, которую она безумно любит и балует. Есть в ней что-то человеческое...

— Как вам с Димой Лысенковым работалось? Он сейчас очень востребованный и перспективный артист.

— Очень приятный, работоспособный, серьезный, поэтому особо-то повеселиться с ним не получилось. Дима действительно ответственно относится к своей работе.

— Я знаю, вы очень цените чувство юмора. А похохотать на съемочной площадке вам было с кем?

— С Гармашом и с Наташей Щукиной мы хохотали. Гармаш играл садовника Гену, работающего в дендрарии. Наташа Щукина — его начальницу. А я — начальницу над ними всеми. Я так для себя решила. Так что компания, чтобы похохотать, на съемках была прекрасная. С Наташей мы знакомы сто лет, еще со съемок «Интердевочки». Помните, когда сидели проститутки в приемнике, Наташа тоже там была? Малолетка, которая надувала пузыри из жвачки… И еще был прекрасный Федя Добронравов, с которым не заскучаешь. Атмосфера на площадке сложилась замечательная. Надеюсь, получилось прекрасное семейное кино, которое зрители посмотрят на Новый год.

— А вы сами какое кино любите смотреть на Новый год?

— У меня часто в новогодние праздники были спектакли, и я практически ничего не успевала посмотреть. Прибегала, накрывала что-то на стол, и все. А с возрастом думаю об одном: как бы не уснуть на Новый год.

— Никаких особых ожиданий?

— В этом году нет. Год был очень тяжелый, и хочется, чтобы он быстрее закончился. А ведь до этого еще два года пандемии. Нам казалось, что хуже не бывает. Оказывается, бывает… Так что, когда мне сказали: «Лена, есть возможность уже 3 января играть спектакль», — я согласилась. Хотя раньше мне хотелось дней десять новогодних только отдыхать. Пока я дольше чем на два месяца ничего не планирую. Мне говорят про март, а я прошу: «Давайте до января доживем». У меня надежда только на одно: что все изменится, и тогда можно ­будет строить какие-то долго­срочные планы...

— У многих похожее настроение. Но это же наша жизнь, наши дни, почему мы должны кому-то их отдавать?

— Я тоже об этом думаю, ложусь в постель с этой мыслью, что нужно каждый день ловить.

— А желания вы загадываете на Новый год?

— Вы знаете, сколько бумажечек с желаниями ни писала, ни сжигала, в шампанском ни выпивала, у меня ни одно не исполнилось. Но есть такое ощущение, что в этот раз должно ­повезти…

— Давайте вспомним те времена, когда праздник был чистой радостью даже без шампанского…

— Детство. Запах елки, которого теперь нет. Конфеты настоящие висели на елочке, вот это помню. Мама успевала где-то дефицит приобрести. Особенно ценились «Мишки на Севере», «Три медведя», «Красная Шапочка», «Гриль­яж». К Новому году уже все обертки висели пустые. Содержимое мы съедали, а фантики аккуратненько складывали, как будто там внутри что-то есть, и вешали на прежнее место. Единственное, тяжело было с мандаринами, потому что с ними так не выйдет.

— Подарки вам под елку клали?

— Обязательно. Под елкой стоял игрушечный Дед Мороз, а подарки в вату засовывали. Елка вся сияла: ­дождик, стеклянные бусы, стеклянные шары.

— Которые если упадут, то конец… А какими были детские мечты?

— Я мечтала о кукле. Детские меч­ты — они же очень неглобальные, маленькие все какие-то. Сейчас думаю: зачем я мечтала о кукле, ее бы и так подарили. Не может быть девочка без куклы, все равно какую-никакую, но купят тебе.

— Какая была у вас?

— Когда мы еще жили в Сибири, на мой день рождения бабушка Саша с дедушкой Колей (папины родители) прислали мне из Донецка переводом пять рублей, в те годы это считалось большими деньгами. А в нашем военном городке в магазине стояла одна-единственная немецкая кукла, большая. Конечно, ни у кого не было лишних денег, чтобы пять рублей отдать за куклу. А вот я ее купила, мечта сбылась.

— И о чем вы стали дальше мечтать?

— Я до сих пор мечтать не научилась. Почему-то, сколько себя помню, я всегда хотела какую-то работу, какую-то роль — вот прочитаешь сценарий и мечтаешь. А так чтобы мечтать о доме или о машине какой-нибудь красивой — у меня такого никогда не было. Поэтому считаю, что не умею мечтать. Зато теперь знаю, как сделать так, чтобы мечты сбывались! Года четыре назад мне сказали, что нужно собрать семь пятисотрублевых купюр с парусником на фоне Соловецкого монастыря на обратной стороне. Закопать их в банке с солью, поставить в укромное место — и тогда все обязательно исполнится. Я собирала долго. Как ошпаренная ходила по магазинам. Расплачивалась, мне давали сдачу, допустим, с пяти тысяч. Я просила: «А у вас по 500 рублей есть? А покажите мне…» Люди-то по-разному реагируют, я объясняла: «Мне нужно с корабликом». Спрашивали, зачем кораблик. Но я не сознавалась, говорила: «На спор, кто быстрее соберет». Я собрала семь штук. Но желание так и не загадала. Думала отдать сыну: «Денис, загадывай». Но он сказал: «Я в это не верю. Я их лучше потрачу, чем они будут в соли лежать». И я не отдала. И вот сейчас у меня появилось желание. Наверное, под Новый год я в банку деньги засуну и засолю. Думаю, на праздник сила даже увеличится. Я это сделаю. Обещаю.

— Вообще, когда-нибудь в жизни случались чудеса? Я знаю, вы скажете, что вот вы поступили в московский институт, и это чудо.

— Чудо! И то, что меня взяли в театр, — чудо.

— Но, кроме этого, что-то такое в вашей жизни случалось, о чем мы, может быть, даже не догадываемся?

— Недавно я видела северное сияние в Мурманске. Несколько раз была там и никогда ни с чем подобным не встречалась. А тут мы ехали на машине, и вдруг началось. Я спрашиваю: «Что это такое?» — «Северное сияние». Мы остановились. Я до такой степени обалдела, что не сообразила нажать на видео, а просто щелкала. Такой яркий люминесцентный зеленый цвет. И белые звездочки.

Потом я записалась на специальную экскурсию. И несмотря на то что на следующий день были запланированы съемки, поехала на машине гоняться за северным сиянием. Никогда не знаешь, когда оно исчезнет. Иногда оно держится целую неделю. Но мне досталось недолгое сияние. Зато я видела его от начала до конца. Ощущение, что какое-то волшебство происходит, какое-то чудо. Даже немного страшно. Непонятно, что энергетически мощное над тобой висит и меняется… Снимать это сложно. У меня руки дрожали, и дыхание мешало держать камеру неподвижно. Холодно еще было.

— Что вы делали в Мурманске?

— Я снималась там в загадочной картине «Свет». Мои партнеры все молодые ребята. Режиссер, оператор и все-все-все. Горящие и влюбленные в кино. Режиссер Антон Коломеец — он такой очень упертый, в хорошем смысле этого слова. Будет добиваться, пока не снимет именно то, что задумал. Мне теперь очень хочется посмотреть, что мы там сняли, самой интересно.

— Как вы решаете, согласиться на роль или нет?

— Ну, вот читаешь, и что-то екает… Что именно — объяснить невозможно, это как северное сияние. Что-то накрыло, засветилось…

— Еще до «Света» вы снялись в картине «Поехавшая» режиссера Ан­тона Маслова. Там вашими парт­нерами были модный Дмитрий Че­ботарев, прекрасная Ольга Лерман и наш «последний богатырь» Виктор Хориняк. У вас там роль мамы?

— Такой у меня теперь выбор: или мама, или бабушка. Режиссера заинтересовала жизнь простой женщины. Просто кусочек жизни...

— А есть у вас роли мечты?

— Есть, но я это никогда не озвучиваю. Такая примета.

— Примет у актеров много… Например, посидеть на сценарии, если он упал…

— Это театральные артисты сидят на пьесах, потому что те часто падают. Сценарий уронить труднее, ведь сейчас со сценариями в руках уже не ходят. Ты имеешь только выборку на сего­д­няшний день. Это раньше были книжечки такие на «Мосфильме», и если они падали, то мы садились. Но это чисто театральная примета.

— Что еще работает?

— Приметы все время новые появляются. В свой первый выход на сцену в театре «Современник» — в спектак­ле «Двое на качелях» — я споткнулась обо что-то. А я с детства помню, что, если споткнешься на левую ногу, нужно «перебить» шаг на правую, а если на правую споткнешься — «перебить» на левую. Была такая мулька детская. Ну я это и сделала. Премьера прошла успешно. На следующий спектакль выхожу — не спотыкаюсь. Но на том же месте я все-таки «перебила» шаг. И делала так потом двести раз, выходя на сцену с этим спектаклем, хотя и не спотыкалась. А на «Пигмалионе» я нашла дырочку в занавесе и перед выходом на сцену обязательно смотрела через нее в зал. Перед «Мурлин Мурло» Гармаш на меня плевал все время. Двадцать лет, сколько играли, столько я и слышала это «тьфу, тьфу, тьфу». Мне прилетало, ведь я стояла сзади. Есть все-таки какие-то незыблемые вещи…

— Елена, а если к Новому году вернуться. Была в вашей жизни какая-то экзотическая новогодняя ночь, когда вы делали что-то необычное или находились в необычном месте?

— Нет, не было ничего такого. Знаете, это для обычных людей Новый год — праздник, и они себе чего-то придумывают, а для артистов Новый год — это елки, работа.

— Какой праздник вы действительно ждете? То есть не обязательно официальный, вроде 7 Ноября или Дня народного единства…

— Ну, 7 ноября у меня лично праздник: сын родился. И сразу «красный день календаря» превратился в самый теплый, семейный и прекрасный.

— А какие у вас повседневные радости?

— Знаете, утром ребенок просыпается и пишет: «Мам, доброе утро! Люблю тебя», — и уже хорошо, уже больше ничего не надо. Вот каждый день получаю эти эсэмэсочки и пишу ему в ответ, и сразу солнышко светит. В такие непростые времена надо, конечно, себя радовать как-то, просто писать что-то хорошее хотя бы родным и близким. Не огорчать людей, с которыми встречаешься каждый день. Наверное, это тепло только и может согреть… Знаете, на спектакль «Мама» в Центр драматургии и режиссуры все больше и больше стало ходить зрителей. Я спрашиваю: «Зачем же вы ходите-то, вы же уже видели два-три раза?» — «Поплакать».

— Легче становится?

— Может быть, легче становится. Одно дело — ты поплакал дома в по­душку, а тут вместе. Вместе плакать веселее. И смеяться тоже. На спектакле «Эта прекрасная жизнь» в Пушкинском театре люди просто нереально хохочут. Гораздо больше, чем раньше. Если артистам удается на два-три часа отвлечь зрителей от реальности, уже здорово. Понимаешь, что ты не просто смешишь, а делаешь что-то большее. Театр сейчас как лекарство. Во всяком случае, хочется так думать.

— Хотела спросить, как ваши собаки? У вас же это тоже радость и любовь.

— У нас пополнение. На «Поехавшей» принесли сниматься целое гнездо только что родившихся щенят, их там было восемь штук. Одного из них, мальчика, я забрала. Помесь джек-рассела и таксы. Прыгающая сосиска. Зовут Викинг. А так — Вики. Он подружился с Анатолием. Это наш бульдог белый с пятнами. Играет с ним со страшной силой. И с Ярусом, беспризорником, которого нам сосватал Мадянов, тоже дружит. Ярус его учит жизни. Бывает, малыш с рыком на него набрасывается, а Ярус скалится, но терпит. А еще у нас живет Алекс — йорк­ширский терьер. Он малыша побаивается и поэтому долго жил на подоконнике (Алекс с дивана на окно умеет прыгать). Сейчас поспокойнее стал. А вообще, парни у меня боевые. В доме стоит мебель из ротанга, так она вся погрызена.

— Вы вообще что-то, кроме собак, со съемочной площадки себе берете?

— Мне никто ничего не предлагал. Ступу можно было бы попросить. Я бы ее взяла с радостью. Она бы классно стояла на даче, я бы цветочки туда посадила какие-нибудь красивые. Я, конечно, могу украсть цветочек со съемочной площадки. Отрезать листик от какого-то понравившегося растения и укоренить. Говорят, ворованные растения лучше приживаются. Я потом называю эти растения не их ботаническими наименованиями, а по названию фильмов. У меня на подоконниках в горшках уже почти вся фильмография собрана. Последние мои приобретения из картины «Свет».

— В общем, в этом году были и хорошие моменты.

— Да, интересные съемки, новый пес, северное сияние и еще всякие мелочи…