«Ресницы мне каждый день красили, причем очень водостойкой тушью, а она толком не смывается до конца. После съемок едешь домой, и видно, что у тебя подведенные глаза. А это очень компрометирует в районе Уралмаша», — рассказывает шоумен, член команды «Уральские пельмени» Дмитрий Брекоткин.
— Дмитрий, недавно на канале СТС вышло сразу два проекта с вашим участием. Во-первых, научно-познавательное шоу «Уральские умельцы»...
— В котором я, Дима Соколов и Сережа Исаев — три актера-инженера — на целый месяц с головой погрузились в детство. Потому что в программе мы проверяем на практике реалистичность таких сказочных вещей, как автомобиль Винтика и Шпунтика, печка Емели или «реактивный» конь Мюнхгаузена. Десятки забавных сюжетов из любимых в детстве книжек! Самым смешным для меня был эпизод, когда мы на городском пруду в костюмах белок пробовали запустить катамаран, как они это делают в мультике про капитана Врунгеля. Все, кто проходил мимо, оборачивались в изумлении: «Что за хрень!» На самом деле, нам троим в костюмах из искусственного меха при температуре воздуха +30 было несладко...
— Вы упомянули, что по образованию инженер. Помогли вам в этом проекте технические знания?
— Да я давно забыл все, что проходил в институте! Это как с физподготовкой: бросил тренироваться и форму растерял. Диплом об окончании Уральского политеха я так и не получил, не доучился несколько семестров. Но на эту ситуацию можно посмотреть с двух сторон. С одной стороны, я практически недоучка. А с другой — я как Ленин! Ведь его тоже отчислили из университета. Еще в младшей школе, когда меня принимали в октябрята, я говорил: «Хочу быть как Ленин». И эта мечта в каком-то смысле осуществилась. Так что формулируйте свои желания поточнее...
— А какую роль вы играете в комедийном сериале СТС «Мама будет против»?
— Тамару Игоревну, жену генерала. Она хочет засудить грузчика строительного магазина, который за один день успел насолить и ей, и мужу, и их дочери... Я честно прошел курс перевоплощения в прекрасный пол. Мне сделали эпиляцию бровей воском. Было бы неправдой сказать, что в момент, когда мастер дергала за застывший воск, у меня ни один мускул не дрогнул и ни одно матерное слово не слетело с моих уст. Но я не ревел! Обошлось без слез. Неправда, что мужчины не умеют терпеть боль, как уверяют женщины! Мол, что вы знаете о боли, вы же не рожали... Еще пришлось брить ноги, носить колготки специальной плотности. И поддевать под платья поролоновую задницу и поролоновую грудь.
— Что для вас стало самым трудным?
— Каблуки! Мне кажется, женщины, которые ходят на шпильках, должны иметь какие-то удостоверения. Рабочие же сдают экзамены, чтобы получить разрешение работать на высоте. А девушкам надо сдавать нормативы на право хождения на каблуках, а потом гордиться тем, что они — «высотницы»! У меня были не очень высокие каблуки, и то я чувствовал себя абсолютно неустойчиво. Падать не падал, но походка получалась корявая, как в фильме «В джазе только девушки» у героев Тони Кертиса и Джека Леммона.
— В шоу «Уральских пельменей» вы уже давно играете женщин. Неужели не научились легкой женской походке «от бедра»?
— В нашем шоу все по-другому, костюм условный, схематичный. Поэтому для сцены у меня всего одни женские сапоги на все случаи жизни. И не важно, какая по сценарию погода — лето или зима. И макияжа, в отличие от кино, у меня там нет. А в кино все должно быть серьезно, по-честному. Поэтому ресницы мне каждый день красили, причем очень водостойкой тушью. Ладно красить, ее же потом удалять надо, а она толком не смывается до конца. После съемок едешь домой, и видно, что у тебя подведенные глаза. А это очень компрометирует в районе Уралмаша. Так что в последний съемочный день я воскликнул: «Ура, мне не надо будет больше смывать тушь!»
— О какой профессии вы вообще мечтали в юности, какие цели ставили? Играть в КВН, попасть в телевизор, стать популярным, заработать побольше денег?
— Процесс не так работает. Цели появляются позже. Сначала человеку просто нравится чем-то заниматься. Кто-то обожает бегать километрами, или плавать, или на ринге бить кулаками и кидать людей. Или в шесть лет тебе просто нравится кататься на льду и возить шайбу. А вот планы играть в профессиональной команде, стать чемпионом выкристаллизовываются, когда тебе уже 14—15. Вот и мне, когда учился в УПИ, просто было по кайфу играть в КВН, придумывать шутки, смешить людей. А потом уже из этого воздуха, из этой атмосферы, которой ты дышишь, как-то формируются цели. Чемпионство в КВН, собственное телешоу — это все случилось потом. А начинали мы очень скромно, молодежно, спартански, бедно и весело.
Сейчас время от времени слышу: «Пельмени...», ну вам же просто повезло. Согласись, старик: вы просто попали в струю». Да, конечно же нам повезло. Ведь могло случиться что угодно, тут сто вариантов, и у разных команд КВН такие разные судьбы! Но, с другой стороны, есть выражение: «везет тому, кто везет». Мы просто десять лет долбили в одну точку. Отработав восемь часов мастером на стройке в крупной компании «Уралстрой 1», я ехал не домой, а в УПИ. Заходил в большой кабинет, где меня уже ждал Дима Соколов. У него в вузе была какая-то общественная должность, и ему разрешали после окончания рабочего дня занимать эту комнату. Сотрудники института расходились по домам, а мы часа три-четыре сидели и сочиняли шутки. И так каждый день. Когда приходил домой в 11 часов, мама часто спрашивала: «Где ты был?» — «В институте с Соколовым, мы шутки писали». А она: «Что же ты, сын, глупостями занимаешься...» Да никто не верил в то, что мы делали! Но постепенно «количественные изменения переросли в качественные». Это, кстати, единственный постулат, который помню из института...
— А когда «Уральские пельмени» стали вашей единственной работой?
— Точно не помню. Но решиться на это было мучительно. На стройке ты мастер, прораб, это твоя работа — конкретная, осязаемая. А КВН — это что? Ну поедем мы на концерт. И что потом? Кстати, меня со стройки всегда отпускали. Мой руководитель Сергей Иванович Сорокин — спасибо ему большое — входил в положение: «Что, надо ехать?» Я отвечал: «Да, вот игра в Москве». — «Ладно, передавай свой объект такому-то мастеру и езжай». Я передавал, уезжал, через неделю возвращался и видел, что участок завален, вся работа пошла сикось-накось. И потом долго разгребал завалы.
Затем поездок, гастролей стало все больше, и надо было делать выбор. Первым на этот шаг в пропасть отважился Андрюха Рожков. А потом он не то что меня уговорил, а просто серьезно повлиял, сказав: «Чувак, давай уже определяйся, ты ведь и не здесь, в команде, и не там, на стройке. На двух стульях не усидеть». И в какой-то момент он решительно вышиб из-под меня один из стульев...
— Что такое для вас «Уральские пельмени?» Рабочий коллектив, творческая семья?
— Коллектив. Но, конечно, и семья — вторая семья, потому что обычная у меня тоже есть. Отношения с «Уральскими пельменями» проходили все положенные стадии. Тридцать лет назад была дикая влюбленность, букетно-конфетный период. Потом случались кризисы, измены, мы прошли через это. Мы плодим детей, то есть программы. Какие-то более удачные, какие-то менее. Но все любимые, потому что в них вложено одинаковое количество усилий. Просто что-то получилось, а что-то нет. Это не от нас зависит, это уже вопрос к Богу. Так что да, пожалуй, «Уральские пельмени» — моя семья. Однажды случилось ее завести, когда судьба свела меня с этими людьми. Мы влюбились в одно дело, а потом вполне ответственно сказали «да», чтобы дальше идти по жизни вместе. Надеюсь, мы будем жить долго и счастливо. И, наверное, умрем в один день...
