«А вдруг он все-таки меня бросит? Что же мне тогда делать?!» — ошарашила корреспондентов «7Д» жена Аскольда Запашного Элен.
Решив завести детей, супруги очень хотели мальчика и девочку, но получились две дочки (Еве почти два года, а Эльзе шесть месяцев). «Иногда в магазине игрушек, покупая кукол, я ловлю себя на мысли: был бы у меня сын, я бы и вот эту машинку купил, и динозавриков, и конструкторы. И сам бы с удовольствием поиграл!» — улыбается Аскольд. «Мы мечтаем о мальчиках, и они у нас будут! — уверенно заявляет Элен. — Мы будем рожать, пока на свет не появится сын».
Аскольд строго смотрит на жену: «Давай только без фанатизма! Я не считаю, что нужно безумствовать и рожать, например, шестого ребенка в надежде, что он окажется мальчиком. Четверо детей — это максимум. И если в четвертый раз тоже будет девочка — замечательно! На этом и остановимся. Здесь, как говорится, как Бог даст».
Еще супруги заранее запланировали, что дети должны продолжить отцовскую цирковую династию. «Это вопрос рациональности, — считает Запашный. — Я столько лет провел на манеже, столько экспериментировал, как же я могу никому не передать свой бесценный опыт? Это было бы абсурдно. Моим детям даже не придется учиться в цирковом училище — я сам подготовлю их к работе. Буду учить их лет с пяти.
Мы с братом начинали с акробатики и жонглирования, и своих дочерей я поведу тем же путем». С этим прицелом родители и назвали девочек: будущим артисткам цирка следует носить яркие, броские, запоминающиеся имена. «Имя Ева выбрали по двум соображениям: во-первых, оно подходит для арены, и во-вторых, это еврейское имя, а поскольку моя супруга — еврейка, такой выбор приятен ее семье, — говорит Аскольд. — А имя Эльза просто красивое и очень нам нравится...» Старшая — Ева — больше похожа на мать, а младшая — папина копия, за что ее в шутку зовут Аскольда Аскольдовна. «Когда ты видишь, что ребенок похож на тебя, это как-то успокаивает, — смеется Запашный. — А то ведь, знаете, бытует же мнение, что только мать точно знает, кто отец ее ребенка». Элен шутливо подхватывает: «Об обеих своих беременностях я сообщала Аскольду в эсэмэсках, потому что в первый раз, когда я узнала новость, он был на гастролях, а во второй — я сама была в Израиле.
И он ворчал: «Ты вечно пишешь мне, что беременна, когда я далеко. Это как-то подозрительно». Вообще, Аскольд очень сдержанный мужчина. Когда узнал о второй беременности, написал мне: «Очень хорошо, все по плану. Мы ведь об этом мечтали». Рожая во второй раз, Элен захотела, чтобы муж присутствовал при родах, держал ее за руку и первым взял на руки ребенка. «Жена считает, что в первые минуты жизни младенцу необходим контакт с обоими родителями. А я не очень верю, что ребенок что-то запоминает в этот момент, — говорит Аскольд. — Думаю, что присутствие мужа больше нужно жене. И я был не против, но роды совпали с гастролями».
Цирк братьев Запашных постоянно гастролирует по стране и по миру, и дома Аскольд иной раз не бывает месяцами.
Из опыта других цирковых семей он знает, что долгая разлука — штука опасная, супруги отвыкают друг от друга, и чувства остывают. Поэтому Аскольд и Элен часто путешествуют вместе и берут с собой своих маленьких дочерей. «Чтобы быть рядом с мужем, я готова терпеть любые трудности и неудобства, — говорит Элен. — Хотя мы так приспособились, что особого дискомфорта не ощущаем. Возим с собой кроватки, холодильник, стиральную машину, шкафчики, даже шторы и постельное белье. Я привыкла к кочевому образу жизни, и когда Аскольд вдруг уезжает один, через месяц не выдерживаю и пишу ему: «Все, забирай меня, хочу к тебе!» Да и детям необходим постоянный контакт с папой». Таким образом, девочки имеют возможность видеться не только с любящим отцом, но еще и с дядей — папиным старшим братом Эдгардом Запашным.
«Мне кажется, что когда он берет их на руки, то прислушивается сам к себе, к своим ощущениям. Ведь собственной семьи и детей у Эдгарда пока нет, — рассказывает Аскольд. — Думаю, он для этого еще не созрел. Хотя, как и всякий дрессировщик, всеми навыками воспитания уже обладает».
Запашный считает, что с детьми, как и с хищниками, лучше всего срабатывает метод кнута и пряника: за всякий хороший поступок должно следовать поощрение, за плохой — наказание. «И нельзя путать эти границы! — убежден Аскольд. — А Элен позволяет Еве добиваться своей цели капризами. Вот дочь и научилась капризничать намеренно, шантажировать. Например, Ева подходит ко мне, тянет за руку и показывает на какой-то предмет. Я говорю: «Нет, нельзя». Она начинает плакать — я не реагирую.
Тогда она бежит к маме, устраивает настоящую истерику: орет, визжит. Я знаю, что ни в коем случае нельзя ей потакать, и в такие моменты у нас с Элен бывают разногласия». «Когда ребенок плачет, мое материнское сердце просто разрывается, — объясняет Элен. — У меня своя методика! Я просто нахожу другие выходы».
Бывают у них в семье разногласия и из-за ревности. Причем с обеих сторон. «Сейчас Элен уже разобралась в ситуации и понимает, где действительно стоит ревновать, а где нет, — говорит Аскольд. — В начале наших отношений она меня просто изводила своими подозрениями, ревновала буквально ко всем! А я ей объяснял: «Если ко мне подходит женщина, это еще не означает, что она меня домогается, что хочет затащить в постель. Скорее всего она хочет от меня только автограф.
При этом когда к моей жене кто-то подходит, я тоже ревную. Ведь у нее-то мужчины как раз не просят автографов, ими движет не что иное, как сексуальный интерес!»
Но тираном Запашного не назовешь. Во всяком случае, он не запретил жене, у которой, казалось бы, и так очень много дел с двумя детьми, поступить в нынешнем сентябре в ординатуру, чтобы закончить медицинское образование. «Мы много разговаривали на эту тему. Аскольд говорит, что мне вообще не нужно работать, что он в состоянии сам обеспечить семью. Но я хочу иметь профессию, быть независимой. Ведь всякое в жизни бывает, вдруг он через двадцать лет меня бросит, что я буду делать? Лучше уж подстраховаться», — делится Элен. «Зачем тогда вообще жениться, если думать о том, что через двадцать лет можем развестись? — пожимает плечами Аскольд. — Но я считаю, что глупо отучиться семь лет, а потом, не закончив, все бросить.
Так что пусть получит профессию — я не против».
Когда Аскольд и Элен только начали встречаться, родители с обеих сторон были против их союза. Дрессировщику прочили в жены цирковую артистку, а родители невесты мечтали о зяте — израильском враче. «Сейчас все замечательно! Родители видят, как мы любим друг друга и как нам хорошо вместе, — рассказывает Элен. — Глупо их осуждать за те давние настроения. Еще неизвестно, что я сама буду творить, когда мои дочери вырастут и найдут женихов. Понравится ли мне их выбор?» «Все будет хорошо! — считает Аскольд. — Главное, чтобы они любили друг друга и уважали — как мы с тобой».
