Андрей Фомин: «Свадьбы Федору Бондарчуку и Александру Петрову организовывал я»

«Снимаясь с Петровым, я убедился в его внутреннем сходстве с Есениным. Ведь Саша давно пишет стихи, любит и чувствует поэзию. И для его свадьбы я придумал дерзкое решение: огромный круглый стол превратить в сцену, на которой и будет проходить регистрация молодых. В торжественный момент Саша с невестой поднимались на стол, где и читали друг другу клятвы. Накануне Петров мне вдруг говорит: «Андрей, а ведь мы с Викой благодаря тебе встретились! Значит, ты и должен быть нашим регистратором», — рассказывает актер, режиссер-постановщик массовых мероприятий, креативный продюсер Театра на Цветном Андрей Фомин.

— Андрей, ваша карьера в кино началась очень ярко — с резонансной картины «Маленькая Вера».

— Я учился в театральном училище имени Щукина, когда Василий Пичул неожиданно пригласил меня на пробы фильма «Маленькая Вера». Ему нужен был по типажу, скажем так, лакшери-мальчик, антипод героя Андрея Соколова. Мой персонаж по фильму учится в мореходке и скоро начнет «ходить в загранку», а загранка — значит, валюта, видеомагнитофон и магазин «Березка»… Пробы у меня были вместе с Яной Поплавской — ее тогда рассмат­ривали на главную роль. Меня утвердили, а Яна в итоге отказалась — выбрала какой-то другой проект. Взяли Наташу Негоду. С ней я уже познакомился на съемочной площадке. Помню, костюм для моего персонажа покупали в магазине «Березка», в нем я потом и в воду прыгал…

Съемки фильма проходили в городе Жданове, теперь это город Мари­уполь — родные места режиссера Ва­силия Пичула. Это был его автобиографический фильм. Мы снимались в тех интерьерах, в тех дворах, в которых он жил и вырос. Автором сценария была его жена Маша Хмелик. На съемках они всегда были вместе и поддерживали друг друга. По сути, этот фильм делали два больших художника. Василий, хоть и был дебютантом, чувствовал себя абсолютно уверенно, это было его авторское высказывание — он очень хорошо понимал и героев, и эту среду, и этот сюжет.

— Режиссер себя ассоциировал с кем-то из героев?

— Мне кажется, он себя ассоциировал с героем, который назывался город Жданов, и это еще один очень важный персонаж картины. Одно из главных преимуществ фильма в том, что документально точно была передана атмосфера советского промышленного города. Я помню, что в Жданове невозможно было дышать, на улице все время стоял запах гари — и этот смог на экране хорошо считывается как определенная метафора. Тем не менее съемки проходили весело, мы быстро подружились.

Никогда не забуду сцену, когда Наташа бьет моего героя Андрея в подъезде во второй части фильма. Вася попросил ее бить по-настоящему, по­этому у меня от ее ударов в ушах звон стоял. Но это было оправданно, ведь Наташе нужно было играть отчаяние.

Во время съемок никто не подозревал, какой ошеломительный успех ждет картину. Всем казалось, что мы снимаемся в обычном кино, не более. А на самом деле мы снимались в шедевре. В последние годы жизни Василий хотел снять продолжение «Маленькой Веры». Мы как-то встретились на «Кинотавре», и он мне тогда сказал: «Это будет история дочери Веры. С Наташей я уже договорился, твой персонаж тоже сохранен. Я тебе пришлю сценарий». Но наша встреча, увы, оказалась последней. А сценарий был очень любопытный. Он и сейчас у меня. И мне жаль, что этот проект так и не случился.

— На вашей третьей картине «Делай — раз!» вашими партнерами стали Владимир Машков и Евгений Миронов. Подружились?

— С Владимиром Машковым я по­дружился еще в Новосибирске, где мы вместе учились в театральном училище. Мы даже играли в «Гамлете». Он —

Гамлета, я — Горацио. Нашей однокурсницей была и Лена Шевченко. Ей досталась роль Офелии. У них с Володей тогда в Новосибирске сложились отношения, появилась дочка Маша Машкова. Училище мы не окончили, решили, что надо перебираться в Москву. Я поступил в Щукинское училище к Алле Казанской, а Машкова взял Олег Табаков. У Олега Павловича учился и Евгений Миронов. Все мы, студенты одного потока, общались — часто собирались в Доме актера на улице Горького.

— Ваш педагог Алла Казанская в свое время считалась одной из красивейших актрис поколения. Вы, наверное, застали ее уже другой? Или флер сохранился?

— Мы застали ее невероятно красивой. У меня мурашки по коже до сих пор, когда я ее вспоминаю. Она обладала уникальным качеством, которое сейчас редко встретишь, — в ней было врожденное благородство. Когда я ее видел, общался с ней — чувствовал ее магнетическую ауру и понимал: за ней стоит невероятная, красивая, культурная история Жизни. Я думаю, что она нам, своим ученикам, привила некие достоинство и аристократизм, которых в нас изначально не было, — я, например, из семьи военных.

— Вернемся к фильму «Делай — раз!». Какими Миронов и Машков были во времена студенчества?

— Ну, Володя всегда был шальной, с горящими глазами. А Женя — эмоциональный, очень подвижный, невероятно включенный в профессию. Сниматься втроем в одном фильме нам было очень весело. Съемки проходили в настоящих казармах на Комсомольском проспекте, недалеко от Дворца молодежи. Я мало что помню про это кино, но кровати с панцирными сетками, запах портянок и общую атмосферу веселья не забыл.

С Женей Мироновым я потом играл в спектакле «Figaro. События одного дня». Отлично помню, как на кастинг на роль служанки пришла скромная студентка ГИТИСа Юлия Пересильд, так что ее театральная карьера начиналась на моих глазах. В спектакле была сцена, в которой героиня Юли била моего героя по лицу. А Пересильд девушка крепкая, у нее поставленный удар, недаром она тяжелой атлетикой занималась. У меня от ее удара все время слетали очки. Я просил: «Юля, можешь потише меня бить, пожалуйста». С Женей и Юлей мы играли «Figaro…» 12 лет, объехали всю Россию. А когда Миронов получил Театр Наций, этим спектаклем его и открыли. Так началась моя большая, интересная творческая жизнь в Театре Наций, где я сыграл много разных ролей. Здесь же мы встретились с Юлей в спектакле «Киллер Джо», где я играл ее отца.

— Почему спустя три года работы в Театре Вахтангова, куда вас приняли после Щукинского училища, вы решили пойти учиться режиссуре?

— Я понимал, что мне уже тесно в актерских рамках, хотелось создавать свои миры, реализовывать фантазии. Из театра я ушел и поступил на Высшие режиссерские курсы к Вла­димиру Меньшову, который очень многому меня научил.

— Чему именно?

— Он меня научил правде. Говорил: «Не сочиняй! Ты, как художник, имеешь право говорить только о том, что сам пережил и чувствуешь. В искусстве только то настоящее, что основано на твоем личном жизненном опыте». Поэтому и его фильмы такие честные, актуальные и настоящие. А еще Владимир Валентинович сделал мне незабываемый подарок! Пришел ко мне на свадьбу! Это было скромное торжество в ресторане на крыше гостиницы «Золотое кольцо». И Меньшов был в этот вечер нашим свадебным генералом. Говорил тост. Представляете, оскароносный режиссер среди нашей провинциальной родни! У нас гармонисты, какие-то нелепые тосты, пьяный дядя, беременная жена... Я был так ему благодарен, ведь мои родители ощутили в тот вечер огромную гордость за меня.

— Андрей, а после «Маленькой Ве­ры» к вам пришла узнаваемость?

— Нет, тогда никакой особой узнаваемости не пришло. Я своей узнаваемостью обязан в первую очередь шоу «Серебряная калоша», которое я делал и вел в течение, по-моему, четырнадцати лет. Это была ежегодная церемония вручения премии за самые сомнительные достижения. Ее цитировали, показывали по телевидению. А после «Маленькой Веры» огромная слава пришла к Наташе Негоде — и заслуженная, потому что это очень честная, отчаянная и талантливая работа.

— «Серебряная калоша» беспощадно высмеивала промахи наших звезд. Кто-нибудь обижался?

— Знаете, удивительно, но эта история была настолько популярная и по-доброму остроумная, что никто не обижался. Мы высмеивали артистов, например, за их участие в рек­ламе, и они не боялись выходить на сцену получать свои «калоши» — Дима Маликов за рекламу шампуня от перхоти, Марина Голуб за средство для чистки унитазов. Все были готовы посмеяться над собой. Помню, Филипп Киркоров спродюсировал какое-то шоу с Аллой Пугачевой, и мы ему вручили «калошу» в номинации «Самый независимый продюсер — продюсер, от которого ничего не зависит». У него с юмором все нормально. Он всегда приходил на нашу премию и получал свои чудесные призы.

Мы все время сочиняли какие-то смешные плакаты. И когда Анаста­сию Волочкову «попросили» из Боль­шого театра, в саду «Аквариум» перед Театром Моссовета стояли статисты с огромным транспарантом: «Пустите Волочкову ходить по Боль­шо­­му». Важно, что наши сценаристы так тонко все сочиняли и придумывали, что мы никогда не скатывались до уровня оскорблений. Правда, Ксения Собчак, которая пришла на шоу в качестве моей соведущей, пыталась продавить свой куда более жесткий и резкий юмор, и мы нередко с ней расходились в творческих вопросах. Меня до сих пор просят: «Верните «Серебряную калошу». Могу честно признаться, что сам по ней скучаю. Поэтому через ваш журнал я анонсирую скорое возвращение «Серебряной калоши» — возвращение легенды.

— А как получилось, что профессиональный актер с режиссерским образованием вдруг так легко ушел в ивент-индустрию?

— У меня появилась семья, двое детей. Артисты в начале 90-х влачили нищенскую жизнь, а режиссеры должны были годами стоять в очереди, чтобы получить бюджет на свой фильм. Как и все в те далекие времена, я занимался параллельным бизнесом. Например, мы привозили немецких студентов, которые хотели изучать русский язык. Я расселял их в русские семьи. Мы находили эти семьи, проверяли их благонадежность. В то время европейцы очень тянулись к русскому языку — знать русский, читать в подлиннике русскую литературу считалось престижным делом.

Мы еще студентами пытались зарабатывать. В то время для меня вся Москва начиналась и заканчивалась Арбатом. Училище, Театр Вахтангова, дом, работа. Я устроился дворником, колол ломом лед в арбатских переулках, и мне выделили отдельное дворницкое жилье. На Арбате мы вели подпольный бизнес: в день поставки занимали очередь в магазин «Звезда», выкупали 5—10 фирменных наручных часов и там же, на Арбате, продавали их иностранцам за доллары. Еще туристы охотно брали виниловые плас­тинки с классической музыкой — по доллару за штуку.

Потом в России наступило интересное время — появились казино, частные рестораны, презентации, мероприятия. И возник запрос на организацию красивых праздников. Вот только как их делать, никто понятия не имел. А у меня — театральная культура и режиссерские навыки. Начинал я свою ивент-карьеру в казино, там главный вопрос: чем будем развлекать? Сегодня снесли, к сожалению, Киноцентр на Красной Пресне, где было знаменитое казино «Арлекино» — там я начинал. Делал для них проект «Звездная ночь»: раз в месяц собирал 12 известных людей, кто празднует день рож­дения. Красиво выносили 12 тортов, изысканно накрывали для именинников столы, а другие популярные артисты поздравляли их со сцены. И посетители казино становились участниками этого праздника! Героями моей «Звездной ночи» были самые легендарные деятели советской культуры, артисты, режиссеры. Они не отказывались, ведь все советское исчезло, а новое еще не появилось. Хозяином казино был Анатолий Гусев — вежливый, интеллигентный человек со вкусом. Ему нравилось то, что я делаю. Однажды он предложил: «Андрей, давай завтра встретимся, что-нибудь еще придумаем». — «Давай! Во сколько?» — «Завтра в обед». Утром включаю радио: «Анатолий Гусев застрелен снайпером...» Время такое было, удивительное…

Однажды мне сообщили: «Привозим в казино Наоми Кэмпбелл. Ты ведущий!»

— Что она должна была делать?

— Выйти на сцену и поприветствовать гостей — только и всего. Я приезжаю в «Арлекино» и наблюдаю такую картину: стоит огромная очередь в кассу, притом что билеты стоили по 600 долларов. Все расплачивались зелеными бумажками. В казино с опозданием появляется Кэмпбелл, но на сцену не выходит: не выполнили какое-то условие по райдеру… А спонсором была группа компаний «Алмаз», и их представитель сидит злой, потому что должен дарить Наоми алмазного лебедя, а ее все нет. Часа через три на сцену наконец-то выходит топ-модель.

Мне тогда казалось, что это было какое-то инопланетное существо неземной красоты, я стоял рядом и не мог оторвать глаз. Кожа у нее была сияющая, цвета кофе с молоком, и какая-то невероятная грация! Вот и представитель бизнеса поднимается с подарком: «Наоми, вы алмаз в фэшн-бизнесе, но самый главный алмаз — это наша группа «Алмаз». Я на ломаном английском стараюсь ей объяснить, что происходит. Спонсор же пытается приколоть бриллиантовую брошку ей на грудь. Брошка отрывается и падает. Я ловлю драгоценность на лету и просто вкладываю ее в ладонь Наоми Кэмпбелл.

— А кто из наших артистов развлекал публику в казино?

— Самыми популярными были Влад Сташевский, Наталья Ветлицкая, Леонид Агутин, Володя Пресняков. Ну и конечно первый состав «Иванушек International». Певец Никита с песней «Улетели навсегда». Потрясающий Вилли Токарев. Чуть позже бешеным успехом пользовался молодой начинающий артист Шура. Такой абсолютно «отъехавший» человек, возникший из ниоткуда. Правда, он был неуправляемым и однажды сорвал мне концерт, приехав на выступление пьяным.

Вот так в казино и зарождался шоу-бизнес. А я стоял у истоков. Для телеканала «2х2» снимал программу «Светская жизнь».

— Помимо работы в казино, вы проводили частные мероприятия.

— Да. Очень много работал, иногда даже по заказу криминальных элементов, потому что они в то время были хозяевами жизни. Однажды один страшный человек мне заказал мероприятие в «Метрополе». На сцене висел рекламный баннер огромного размера. Декораторы, естественно, его склеили из нескольких частей. И вот заказчик мне говорит: «Почему на баннере склейки? Убери швы — и быстро, быстро!» Заказать баннер шириной в пять метров без швов в последний момент было невозможно! И меня мог­ли просто застрелить за то, что не выполнил каприз заказчика. Помню тот ужас, который я испытал, — холодный пот, дрожь… Не убили. Прошло какое-то время, мне позвонили: «Приезжайте за вашим гонораром…» Мне вынесли картонную коробку, где лежали смятые банкноты номиналом по одному доллару. Ворох мятых купюр — так мне выразили тогда свое «недовольство».

«Бандитскую Москву» я пережил, а дальше все стало цивилизованнее — я начал делать праздники, светские события и церемонии. Использовал всю свою театральную фантазию. Параллельно занимался продюсированием и постановкой больших шоу в разных частях света, очень часто — в арабском мире. Ну и конечно, как любой артист, мечтал о своем театре…

— Это, как вы говорите, «удивительное время» нашло свое отражение в фильме «Generation П», в котором вы снимались.

— Очень яркий проект! Снимался он долго, но результат того стоил. Картина разошлась на мемы. Мне кажется, это крутое кино, потому что оно идеально передало дух времени. Мы сдружились с Володей Епифанцевым, огромное удовольствие я получил от работы с гениальным Андреем Паниным, от встречи с Ваней Охлобыстиным и Мишей Ефремовым. Режиссера Виктора Гинзбурга я считаю очень талантливым. На тех съемках я встретился в кадре и со своим мастером Владимиром Меньшовым.

Моя фильмография небольшая, но всеми своими картинами я горжусь. Некоторые из них и вовсе стали культовыми: «Маленькая Вера», «Изображая жертву», «Generation П».

— Вы неоднократный обладатель ивент-премии «Свадьба года».

— Да, как организатор я сделал много звездных свадеб. Самой изысканной и стильной получилась свадьба Федора Бондарчука и Паулины Анд­реевой. Особенность была в том, что торжество планировалось в Петер­бурге, откуда родом невеста. В Москве мне все знакомо, а вот в Питере — нет. Венчание и регистрацию договорились провести на сцене домашнего театра в Юсуповском дворце — это мини-копия Большого театра. А вот на само торжество и банкет ни с Юсуповским, ни с каким-либо другим дворцом мы не смогли договориться — к музеям в Питере относятся трепетно. Я уже почти отчаялся найти соответствующее пространство. И вдруг наткнулся в районе Невского проспекта, рядом с Аничковым мостом, на прекрасное с точки зрения архитектуры и убранства пространство — в доме Беггрова. Раньше там какое-то время располагался магазин ZARA. Но одежда как раз съехала, а грандиозные отреставрированные потолки и прекрасный современный пол остались. 

Я не могу делиться большинством подробностей, как и фотографиями с этой свадьбы. Но было продолжение… На свадьбе Федора и Паулины Саша Петров читал стихи. Он был так поражен красотой и организацией праздника, что, когда подошло время его собственной свадьбы, пригласил меня ее организовывать. Знакомством со своей женой Петров тоже обязан мне. Однажды мы договорились встретиться с моим другом кинорежиссером Климом Шипенко на Патриарших. Но в ресторане нам выделили очень тесный и неудобный для разговора столик. Тогда я предложил перейти дорогу и расположиться в более удобном месте. А вскоре к нам подъехал Саша Петров. Когда настала пора расходиться, из-за соседнего столика к Саше подошла девушка: «Можно с вами сфотографироваться? Вы мой любимый артист!» Так Саша и Вика познакомились, а потом Петров мне позвонил и сообщил: «У нас свадьба, и ты ее должен делать».

Незадолго до этого мы с Сашей снимались у Клима Шипенко в фильме «Декабрь» — о последних днях Есе­нина. Все начинается с того, что поэт заперт в психиатрической больни-

це. Петров играет Есенина, а я врача, который помогает ему из этой больницы сбежать. Съемки проходили в Москве зимой на натуре. И вот по сюжету мы все время с Петровым — Есениным бежим, а на каждом углу огромные снеговые машины распыляют искусственный пенопластовый снег — и из дубля в дубль этот снег летит нам в глаза. После очередного дубля Саша мне признался: «Слушай, я больше всего в жизни ненавижу этот искусственный снег, еще со времен картин «Лед», «Лед 2». А какое же русское кино без зимы? И вот мы стоим в слезах, выковыривая пенопласт из глаз, а к нам подходит Шипенко и говорит: «Саша, ты можешь не щуриться?» Это было очень смешно.

Так вот, снимаясь с Петровым, я убедился в его внутреннем сходстве с Есениным. Ведь Саша давно пишет стихи, любит и чувствует поэзию. И для его свадьбы я придумал дерзкое решение — огромный круглый стол превратить в сцену, на которой и будет проходить регистрация молодых. А входить в банкетный зал все гости должны через книжные шкафы с книгами. В идее декора мы отразили мир поэта. В торжественный момент Саша с невестой поднимались на стол, где и читали друг другу клятвы. Накануне Петров мне вдруг говорит: «Андрей, а ведь мы с Викой благодаря тебе встретились! Значит, ты и должен быть нашим регистратором». Таким образом, я был не только организатором этой звездной свадьбы, но и непосредственно регистрировал Сашу и Вику.

— Вы делали 50-летие Филиппу Киркорову.

— Да. Филипп попросил меня организовать его юбилей. В то время в Кремле шло его знаменитое шоу «Я», и Филипп хотел, чтобы после программы гости собрались в буфете Кремлевского дворца. Передо мной встал сложнейший вызов: как из советского буфета сделать современное стильное пространство. Но мы справились — придумали сложные кинетические декорации, уникальные формы и форматы, задали всем звездным гостям строгий дресс-код. Я тогда попросил юбиляра: «Филипп, в этот день рож­дения ты не должен петь! Ты должен наслаждаться каждой минутой этого важного для тебя праздника». Он мое предложение принял и пригласил выступить на своем юбилее величайшего музыканта и певца Энгельберта Хампердинка. И второе, что я сказал: «Нам нужен стильный юбилей. Давай сосредоточимся на стиле». С флористом Романом Ковалишиным мы придумали фантастическое оформление — только с белыми цветами. Таким кремлевский буфет еще никто не видел. За свою жизнь я сделал более трехсот красивых свадеб и юбилеев, так что свое звание — «легенда ивент-индустрии» — я ношу заслуженно. Кстати, больше такую премию в нашей стране никто не получал.

— Андрей, но вы ведь и театр не бросаете?

— Сейчас у меня новый «театральный роман» с Театром на Бронной. По совпадению в Москве я давно живу на улице Малая Бронная. В Театре на Бронной я вошел в репертуар со спектаклем «Гордая» в постановке Кирилла Вытоптова по роману Достоевского «Униженные и оскорбленные», где я играю князя Валковского. Наверное, моя работа в этой постановке получилась яркой и убедительной, потому что худрук театра Константин Богомолов вскоре предложил мне новую роль — доктора Дорна в спектакле «Чайка с продолжением», который с большим успехом сейчас идет. Мне невероятно интересно работать с Константином Богомоловым, с которым мы знакомы много лет. Мы долго шли друг к другу, но на этот раз дошли до финала, и надеюсь, что в Театре на Бронной я задержусь.

— Вы дважды играли директоров театров — в спектакле «Цирк» Театра Наций и в фильме «Оперетта капитана Крутова». А сегодня в качестве руководителя вы открыли новый театр!

— Павел, вы сложили такие нити, которые у меня в голове и не складывались. Но к мечте о собственном театре я шел давно и даже присматривал помещение. Здание на Цветном бульваре простаивало в безвестности, некогда здесь был кинотеатр «Мир», потом открыли банкетный зал. Я решил реализовать свою мечту — сделать здесь театр. Предложил этот проект продюсерской компании МТС Live, и меня закономерно спросили: «А что за формат здесь будет?»

Отлично понимая, как выглядит культурная карта Москвы, я задумался о некой новой форме — предложил обратиться к жанру современной клоунады. Но не в традиционном цирковом репризном формате, а в формате полнометражного представления. У широкой публики есть навязчивое понимание клоунады как некоего фрагментарного развлечения — части циркового шоу, в этом жанре работали знаменитые Никулин, Карандаш, Олег Попов — символы советского клоунского искусства. Но Вячеслав Полунин с «Лицедеями» и своим Snow Show вышел далеко за рамки манежа — он соз­дал клоунский театр с «полномет­ражными» спектаклями, имеющими сквозное действие. Переосмыслил клоунаду и сформулировал очень важные для жанра принципы, так что для современной клоунады Полунин — как Станиславский для драмтеатра. Вячеслав рассматривает клоуна как мечтателя, как персонажа думающего, переживающего, чья задача ни в коем случае не в том, чтобы только смешить. Это сложнейший жанр, и мы решили, что в нашем пространстве мы будем его исследовать.

Наш Театр на Цветном открылся 12 декабря спектаклем «12 клоунов в поисках счастья». Я являюсь автором идеи и синопсиса, по которому дюжина персонажей разных человеческих психотипов ищет свое счастье в большом мегаполисе. Я предложил перенести историю героев в городскую среду не случайно. Ведь наша задача — построить современный театр, понятный и молодому поколению. Поэтому наши герои живут не в выдуманном мире, как, например, у Полунина, а в большом современном мегаполисе.

— В общем, в наступившем году вам будет чем заняться. А как вы встретили Новый год?

— Новый год я встречал в Москве в кругу своей семьи. Моей младшей дочери Даше Фоминой три года, и в этом году она впервые сама наряжала елку. Моя старшая дочь Мария работает в Москве в архитектурном бюро, а сын Александр давно живет в Париже. Так что у меня трое детей и одно детище — Театр. И желание, которое я загадал в новогоднюю ночь, — процветания им всем.

Николай Цискаридзе: «С улыбкой Воланда Марина Неелова сказала: «Представляю, какая у вас каша в голове»

Читать материал