«Той ночью я проснулась оттого, что стала задыхаться, и через мгновение потеряла сознание. Пришла в себя уже в больнице, после операции, и увидела рядом с кроватью Глеба. Меня затрясло от возмущения: «Что ты здесь делаешь? Мы же разводимся!» Говорить не было сил, и я отмахнулась от него рукой. Уходи! Оставь и не мучай меня!» — рассказывает Анастасия.
Мы с Глебом лишь недавно узнали, что четыре года назад наша свадьба могла разорить труппу театра «Московская оперетта», где мы вместе с ним работали в спектакле «Монте-Кристо». Оказывается, наши партнеры тогда делали серьезные денежные ставки на то, сколько же мы проживем вместе. Практически никто не верил, что наша история продлится больше года. Ставили на месяцы — один-два-три, максимум полгода. Слишком уж неожиданным казался наш союз даже тем, кто практически каждый вечер выходил вместе с нами на сцену. Мне прямо в лицо говорили, что наша пара выглядит со стороны так: миловидный блондин с мягким характером и сильная женщина, которая им руководит.
Меня на самом деле часто ассоциировали с теми героинями, которых я до замужества часто играла в кино. А это, как на подбор, были авантюристки и разлучницы, еще в студенческие годы мне говорили, что моя внешность располагает именно к таким амплуа. Вот только в реальной жизни я кардинально отличаюсь от своих героинь. Глеб заметил как-то, что в компании посторонних людей я автоматически могу надеть защитную маску женщины-воина, придуманную мне в фильмах, из категории «в обиду я себя не дам». Но дома, по его мнению, я совсем другая, там я пушистый комок нервов — ранимая, эмоциональная, порой слишком восприимчивая, легко могу обидеться и заплакать. А вот Глеб, напротив, очень сильный, с твердым характером и, как оказалось, порой даже жесткий человек…
Боюсь, этого мы не переживем
Недавно муж встретил меня после съемок на машине в аэропорту. По пути он сказал: «У меня есть для тебя новость. Не знаю, хорошая она или плохая. Мне предложили участие в новом сезоне «Ледникового периода», и я уже несколько дней тренируюсь на катке. Что скажешь?» В этот момент я готова была закричать «Нет!», но просто отвернулась и стала смотреть в окно, чтобы он не видел, как это меня расстроило… Нужно сказать, что телевидение сильно изменило моего мужа. После победы в шоу «Две звезды» и участия в «Точь-в-точь» у него еще больше развились бойцовские качества и усилилось стремление к лидерству. Впрочем, не мне его осуждать, это очень напоминает меня саму, когда в прошлом году я стала работать в мюзикле «Чикаго». Глеб был против: «Ты же максималистка, будешь отдавать всю себя работе, подумай о семье, хватит ли у тебя сил?» Но я не послушала его. Мне казалось, что, даже каждый день выходя на сцену, можно находиться в тонусе, если правильно рассчитать баланс между работой и отдыхом.
Поначалу так и было, но жадность артистов, которые стремятся сыграть все роли, порой не знает границ. Где-то к сотому спектаклю нон-стоп в роли Рокси Харт я поняла, как же прав был Глеб, что я не выдерживаю этот марафон и теряю намного больше, чем приобретаю. У меня столько энергии уходило на сцене, что я еле добиралась домой, порой даже не ужинала, а просто падала в кровать, смотрела в потолок и молчала. Мы перестали разговаривать с мужем. Глеб терпеливо ждал, пока я сама созрею до того, чтобы отказаться от этого спектакля. Но, как в мультфильме про золотую антилопу, я все требовала: «Больше! Больше!» Дома я уже разговаривала и смеялась, как Рокси Харт, что, естественно, пугало Глеба. Однако наступил момент, когда я насытилась и сама крикнула: «Хватит!» И все золото, которое я хватала от жадности, тут же превратилось в пыль… Но этот урок был мне необходим. Нельзя давать азарту в работе руководить собой, нужно уметь делать перерыв, чтобы набраться сил.
Так получилось, что, когда я наконец-то наигралась в артистку, каждый вечер срывающую овации, и соскучилась по домашнему уюту рядом с любимым человеком, этот вирус «жадности к работе» подхватил мой муж. Именно поэтому, когда он спросил меня о том, что я думаю по поводу «Ледникового периода», я не удержалась: «Боюсь, этого мы уже не переживем». Глеб, кстати, потом отказался от этого проекта, но вовсе не из-за моих страхов. У него нет недостатка в концертах, и, чтобы не распыляться, мой муж отказался от ледового шоу. Тем более у нас и без этого хватало проблем…
От нас хотели просто избавиться
У нас с Глебом изначально сложился не только семейный дуэт, но и творческий. Я очень люблю находиться с ним рядом на сцене и сильно ревную, когда у него появляются другие партнерши. Дело в том, что в обычной жизни Глеб абсолютно лишен романтики, во всяком случае, в отношении меня. Он не признается в любви, не говорит нежных слов, не дарит цветы. Внешность обманчива, за ангельским личиком Глеба скрывается скупость на эмоции, что меня часто обижает. Раскрывается он только на сцене, уж не знаю, то ли это хорошая игра, то ли действительно в этот момент он что-то испытывает к партнерше, но я сильно ревную, когда он поет, например, с Ольгой Кормухиной или с Алсу. На них он смотрит так, как я хочу, чтобы он смотрел только на меня. И мечтаю о том, чтобы мы чаще устраивали друг другу свидания на сцене, однако Глеб убежден, что если муж и жена — творческие личности, то они должны идти параллельно и ни в коем случае не пересекаться. «Нельзя совмещать личную жизнь с профессиональной», — убежден он. У меня же другое мнение! Именно этот спор нас довел до серьезного разрыва.
Эта история, полная мистики и страстей, началась еще несколько лет назад, когда мы только что поженились и меня взяли в Театр имени Моссовета. Глеб предложил поставить там мюзикл «Опасные связи» по роману Шодерло де Лакло, для которого сам написал музыку. Но уже на уровне кастинга спектакль оброс интригами, сплетнями, и мы с Глебом оказались в эпицентре войны. Причем как внешней, так и внутренней, между нами двоими. Мне казалось, что я имею причастность к этому проекту, я считала себя пусть в крошечной степени, но соавтором — ведь Глеб и правда все это создавал при моем участии. Но когда я пыталась высказывать свое мнение, например, относительно распределения ролей, его это злило. По его мнению, жена не имеет права оказывать давление на мужа, если тот композитор или режиссер. А мне-то, наоборот, хотелось работать в связке, чтобы всегда можно было опереться на сильное плечо. Разве актриса не может мечтать об этом? Да, мне хочется быть зависимой от мужа.
Уже надоело, как бронетранспортер, пробивать себе дорогу, хочется побыть иногда и слабой. Однако Глеб считает, что характер проявляется, только когда окажешься в холодной воде и попытаешься сам выплыть. Спасешься — молодец, иди возьми конфетку, не хватило сил — что ж, это твои проблемы… Когда в труппе Театра имени Моссовета поняли эту нашу фишку, то нас специально стали толкать к конфликту. Возможно, от нас обоих просто хотели избавиться — и с этой целью пытались довести до крайности. Несмотря ни на что, спектакль был выпущен, однако у Глеба возникли разногласия в театре, и год назад он ушел из труппы. Как автор, он через суд получил право ставить свой спектакль самостоятельно. Можно было оставить прежнее название, но мы решили назвать его по-новому: «Территория страсти». Эта постановка стала мистической и роковой для всех ее участников, для нас с Глебом особенно.
«Иди и сделай это. или пошла вон!»
В этом спектакле, который поставил наш друг Александр Балуев, у меня сразу две роли. Это решение режиссера Глеб воспринял без энтузиазма, ведь он по-прежнему считает — в творчестве пути мужа и жены могут идти параллельно, но ни в коем случае не пересекаться. В какой-то момент я уже не выдержала: «Господи, да в любом случае уже все говорят, что я получила сразу две роли не потому, что такая талантливая, а только потому, что я твоя жена. Поздно оправдываться. Так дай же мне хоть эту привилегию — просто быть рядом с тобой, видеть тебя, дышать с тобой одним воздухом. Иначе мы вообще потеряем связь друг с другом. Что мне останется — ждать тебя из бесконечных гастролей или со съемок очередного телешоу или следить за твоей жизнью в социальной сети, как это происходит сейчас у многих пар? Я же перестану чувствовать тебя. Однажды мы посмотрим в глаза друг другу и не увидим там свои отражения, потому что наступит точка невозврата, и мы станем совсем чужими», — говорила я ему. Но мои слова улетали куда-то в космос, минуя Глеба.
Он как будто игнорировал меня. Работал со всеми артистами по восемь часов, а меня просто не замечал. Однажды я не выдержала и стала рыдать прямо в репетиционном зале, требуя к себе внимания композитора — как вы понимаете, это Глеб. Мне надоело быть бабой, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. Хочу быть просто женщиной, хочу быть слабой. Чтобы перед третьим звонком он подошел ко мне, обнял и спросил: «Ну как ты, Настена? Ты держись, все хорошо, я в тебя верю». Никогда в жизни я не слышала от него таких слов…
Повторюсь, я очень ревнива! Не могу видеть, когда мой муж в моем присутствии нежно уговаривает другую артистку не переживать, если что не получается, и попробовать еще раз, и еще. Почему он не скажет ей, как мне: «Если ты профессиональный человек — иди и сделай это. Или пошла вон!» Вместо этого любезничает, говоря такие слова, каких я не слышала от него ни разу за шесть лет нашего знакомства. И так день за днем, перед каждым спектаклем. На моих глазах. Со всеми, кроме меня! Просто мой муж уверен, что я уже настолько крутая профессиональная артистка, что мной можно вообще не заниматься, со мной не надо репетировать, говорить, подбадривать, держать меня за руку. Хотя я об этом мечтаю! Дошло до того, что я закрывалась в туалете и рыдала за полчаса до выхода на сцену, чтобы не дать волю эмоциям во время самого спектакля.
Наш развод был для него всего лишь галочкой
Наверное, просто наступила точка кипения. А может, случилось сильное полнолуние, или вспышки на Солнце, или еще что-то, но два месяца назад, после очередных слез перед спектаклем, по возвращении домой я предложила Глебу развестись. Он сказал в своей манере: «Ок!» Так спокойно, будто речь шла о походе в соседний магазин за кефиром. Утром мы отнесли заявление, получили стандартный месяц на раздумья, но договорились не говорить об этом никому, пока не разведемся, потому что на этом проекте сейчас с нами работает мама Глеба, Ольга. Расстраивать ее заранее не хотелось. Вот уже разведемся, тогда по факту и сообщим. Мы продолжали изображать счастливую пару, буквально заваливая свои социальные страницы общими фотографиями, чтобы ни в коем случае не выдать себя раньше времени. Но возвращаясь домой, мы расходились по разным спальням и старались не пересекаться даже на кухне. Я оставалась одна и рыдала ночами напролет, ведь пожалела о своих словах насчет развода сразу после того, как сказала их. Но раз уж Глеб так легко согласился, то зачем я буду ему навязываться? Мужчина все же первым должен принимать важные решения.
У меня была слабая надежда на то, что раз он сразу не собрал свои вещи и не уехал, то все еще наладится. Но… Месяц пролетел как одно мгновение, и наступил день, когда мы должны были ехать на развод. Утро началось с того, что ко мне постучался Глеб. Сам! Первый! Сердце забилось! Вот — сейчас он зайдет и скажет: «Ну что, Настена, помаялись дурью, и хватит, давай мириться». Но выражение лица Глеба было суровым. Он спросил, куда я спрятала его паспорт. Я? Еще чего! Моего паспорта тоже не оказалось на нужном месте. В этот момент мы откровенно запаниковали, ведь у нас были запланированы поездки по билетам, выписанным на эти паспорта. Причем в последний раз оба паспорта были у меня, я их брала для подписания некоторых документов. Мы перерыли весь дом, обзвонили продюсера, администраторов, всех знакомых, с кем хоть как-то пересекались в последние дни. Никто не имел представления о наших документах, пришлось срочно ехать в загс и просить перенести дату развода...
Поразительно, но паспорта все это время лежали практически на самом виду... Когда вечером мы включили свет, то сразу обнаружили их под столиком в прихожей, куда, видимо, и свалились документы, пока мы переворачивали всю мебель. Я не удержалась и рассмеялась, хотя смех был нервный. «Ничего смешного! — возмутился Глеб. — Я из-за твоей рассеянности сегодня в студию на запись не попал». Вот так?! Значит, для него наш развод был всего лишь галочкой в распорядке дня. От обиды я закрылась в своей комнате и снова начала рыдать.
Я начала задыхаться и потеряла сознание
В эти же дни я ходила на плановые осмотры к своему лор-врачу, мне нужно было исправить перегородку в носу, и плановая операция была назначена на середину августа. Но, увы, на операционный стол мне пришлось попасть гораздо раньше. После поиска паспортов я так много плакала, что начался отек, и он спровоцировал сильный приступ удушья. Той ночью я проснулась оттого, что стала задыхаться, и через мгновение потеряла сознание. Пришла в себя уже в больнице, после операции, и увидела рядом с кроватью Глеба. Меня затрясло от возмущения: «Что ты здесь делаешь? Мы же разводимся! И разве тебя не ждут в студии?» Говорить практически не было сил, и я отмахнулась от него рукой. Уходи! Оставь и не мучай меня! И только в этот момент я поняла, как же глупо себя веду, ведь единственный человек, который мог меня спасти и сделал это, стоит рядом.
Это был переломный момент. Глеб перенес несколько концертов, и, как только врачи дали разрешение, мы улетели вдвоем в Грецию, а затем нас пригласили отдохнуть в Турции, на берегу Эгейского моря, в отеле «Marti Hemithea». В эти неожиданные каникулы у нас появилась возможность выговориться, чего так не хватает в Москве с ее сумасшедшим ритмом. Не обошлось, конечно, и без взаимных претензий, но они на удивление быстро иссякли в первый же день. Доходило до смешного. Я, например, начинала фразу: «А вот ты!..» И понимала, что начинаю говорить об одном и том же по третьему кругу. То есть мы очень сильно преувеличиваем свои проблемы, на самом деле нужно всего лишь остановиться, отдышаться и поговорить. Мы, словно Адам и Ева, заново создавали жизнь в нашем маленьком Эдеме, который был почти разрушен до основания нами же самими. А когда в один из вечеров на закате Глеб обнял меня и сказал: «Я вижу все твои достоинства и недостатки, но я люблю тебя такой, какая есть, и не хочу тебя терять!» — я снова расплакалась. Но на этот раз от счастья!
В Москву мы возвращались как будто с другой планеты, в таком приятно-пришибленном состоянии, с улыбкой смотрели на суету вокруг. Но эйфория мгновенно улетучилась, когда у нас на глазах, возле багажной ленты в
аэропорту, поругалась семейная пара и девушка крикнула в сердцах своему мужу: «Я с тобой развожусь!» Черт, как же мы могли забыть! Ведь пока мы были в Греции, наше заявление о разводе оставалось в загсе! Так как у нас нет детей, то нас могли уже спокойно развести автоматом. Прямо из аэропорта мы рванули в загс и успели забрать свое заявление.
Каждая пара проходит через сложные испытания. Мы не исключение. Я не хочу загадывать на будущее, писать розовыми красками наше счастливое завтра. Будет ли оно безмятежным? При наших-то характерах — вряд ли… Важнее другое: сегодня мы вместе и счастливы, хотя Глеб, как и прежде, считает, что я могу делать карьеру отдельно от него, а у меня четкое убеждение, что жена должна быть при муже и ничего в этом нет зазорного. Вечный конфликт между мужчиной и женщиной продолжается. Что ж, тем интереснее жить!
Благодарим отель «Marti Hemithea 5*» за помощь в организации съемки.