«Мария Владимировна Миронова говорила: «Когда пишут про Андрюшу, что он талантливый, этого мало, мне надо, чтобы про него писали, что он — гениальный». И сам Андрей очень торопился жить... Мы играли вместе в спектакле «Над пропастью во ржи» — это была одна из первых его ролей в театре. Только-только состоялась премьера, а Миронов уже делал себе творческий вечер в ВТО», — вспоминает актриса Театра сатиры Зоя Зелинская, она же пани Тереза из «Кабачка «13 стульев»...
В жизни бывает так, что счастливые обстоятельства случаются одновременно. В эпоху расцвета Театра сатиры, в котором я служу с 1954 года, родилась передача «Кабачок «13 стульев», которая приумножила успех театра и стала судьбоносной для меня и многих артистов.
«Стулья» приехали, «Стулья» приехали!» — кричали нам, артистам, когда мы приезжали в провинцию на гастроли. Прежде всего мы были для зрителей героями «Кабачка «13 стульев», а уж потом — театральными актерами. Главный режиссер Плучек пытался сопротивляться, даже угрожал: «Если вы не перестанете сниматься в этом «Кабачке», то не будете играть в театре». Но сделать он ничего не мог. Сам же постоянно слышал во время антракта в фойе Театра сатиры: «Вот пани Моника, пани Тереза. А где же пан Вотруба?» Это зрители рассматривали фотографии артистов театра, развешанные по стенам.
Мешки писем приходили на телевидение. Слова «рейтинг» еще не знали, но и без него было понятно: успех у программы невероятный. Мы были безусловными законодателями моды. Я, например, получала письма с просьбой, чтобы моя пани Тереза еще раз появилась на экране в том или ином платье. Автор письма объяснял, что у них скоро свадьба, невеста хочет именно такой фасон, а они не успели понять, как платье скроено.
Правда, у Ольги Аросевой со вкусом были проблемы. Так она умудрялась еще и скандалить из-за этого с режиссером Георгием Васильевичем Зелинским — моим супругом. Ему нередко приходилось делать Аросевой замечания по стилю — у него-то вкус был. Бывало, он шел на хитрость: «Ольга Александровна, операторы просят передать, что это надевать нельзя — получается резкий тон, от этого страдает общая картинка и ваше лицо». — «А? Что? Какое лицо?! — заводилась Аросева. — Ох уж эти операторы!» Шляпы на ней в кадре почти все были мои. Правда, в интервью Аросева предпочитала говорить, что всегда любила шляпы и привозила их со всех гастролей.
Иногда в письмах просили Мишу Державина не давать реплик во время исполнения песен, потому что люди пытались записать с телевизора музыкальные новинки: герои «Кабачка» пели под фонограммы популярных зарубежных исполнителей. Больше такую музыку в СССР негде было услышать, только у нас...
Эту фишку — исполнять зарубежные хиты под оригинальные фонограммы — придумал Зелинский. Но как с этими фонограммами намучились актеры! Ведь надо было попасть в артикуляцию, а песня-то на незнакомом иностранном языке, попробуй запомни текст! Спартак Мишулин категорически не мог попасть в фонограмму, у него вообще были проблемы с дикцией. И поэтому он то веером закрывался, то поворачивался спиной к камере, так и выкручивался.
Вспомнился забавный случай со Спартаком. Однажды заболел актер Сатиры, игравший отца в спектакле по английской пьесе «Дом, где разбиваются сердца». Персонажа звали мистер Дэн, а его дочь играла я. Спектакль заменять было поздно, и ввести на эту роль решили того, кто попался под руку. Этим «счастливчиком» оказался Мишулин. Его буквально схватили в театре и нарядили в исторический костюм. А теперь вспомните лицо Мишулина. Какой из него англичанин? Надели на него какой-то седой парик. Текст Спартак, конечно, запомнить не смог и, выйдя на сцену, вместо «Я — мистер Дэн» выдал: «Я — мистер Бом». Это было невыносимо смешно, действие остановилось — никто не мог играть, артисты стояли спиной к залу и рыдали от смеха...
Наверное, я могу гордиться, что у истоков «Кабачка «13 стульев» стояли мы с мужем. Однажды Георгий пришел домой и сказал: «Смотри-ка, что мне дали в режиссерском управлении театра — какую-то ерунду». Было время, когда мой муж тоже работал в Театре сатиры. Он окончил режиссерский факультет ГИТИСа и получил распределение в театр города Кирова. Но поскольку мы уже были женаты, а я работала в Театре сатиры, то пошла к нашему замечательному директору — знаменитому Михаилу Семеновичу Никонову со словами:
— Как бы мне ни было жалко с театром расставаться, но я не могу оставить своего супруга.
Директор ответил:
— И не думай даже уходить, мы его возьмем.
